05. Прерванное путешествие или долгий путь к гостинице 18+

–Песок был ещё горячим, потом он станет тёплым и остынет часам к двум – трём ночи. День был удачным, и мы решили выпить по крышке-колпачку от фляги эля. Наши организмы настолько отвыкли от спиртного, что двадцать граммов алкоголя, настроили на философский лад.

Песок был ещё горячим, потом он станет тёплым и остынет часам к двум – трём ночи. День был удачным, и мы решили выпить по крышке-колпачку от фляги эля. Наши организмы настолько отвыкли от спиртного, что двадцать граммов алкоголя, настроили на философский лад.
– Володя, как ты думаешь, на хера мы попёрлись в эту пустыню?
– А это в нас проснулось запоздалое чувство юношеского самоутверждения. Мы его не реализовали в подростковом возрасте. Когда наши сверстники самоутверждались с помощью мышц и кулаков, мы, интеллигенты вшивые, не ходили на тренировки, не качали мышцы, не занимались спортом. Мы читали книги и мечтали. Правда, по ночам хулиганили, били стёкла своим врагам, воровали гусей, а однажды взломали бочку с пивом, нацедили ведро, пошли на речку, украли гуся, зажарили на костре и пировали до рассвета. А наши сверстники, не все конечно, уже с девочками, как минимум, целовались. А мы жеманились, но за девками в бане подглядывали. Правда, у меня было смягчающее обстоятельство. Рожа моя мне не нравилась. Губы почти негритянские, подбородок девичий, а щёки на плечи свисали. Недаром дразнили меня хомяком. Щёки, правда, потом куда-то подевались, но вурдалакские губы так и остались на всю жизнь. Где-то в седьмом классе меня преследовала девочка по имени Верка. Хотела познакомиться, а я дурак, думал, чтобы посмеяться. Иду по улице, а навстречу она с подружками. Я на другую сторону. Иду следующий раз, снова она с подружками, слышу, говорит: «Сейчас перейдет на другую сторону». Ну, я и перешёл. А потом, много лет спустя, ехали мы с ней случайно рядом в автобусе, я её не узнал, а она рассказала, что ей нравился мой юношеский пушёк, на том месте, где сейчас борода с усами. Ну, разве не смешно и не грустно? – А разве мы не утвердились? Институт закончили. Не дураки, знаем не мало, видели ещё больше, у меня жена и дочка красавицы, у тебя славная девушка. Держу пари, ты на ней женишься, и я погуляю на твоей свадьбе.
– Да, насчёт подросткового самоутверждения – это так, полушутка. Наше самоутверждение другого рода – протестного. Не нравится нам общество, в котором мы живём, а сделать ничего не можем, и чувствуем своё бессилие. А это унижает наше самолюбие, и нам хочется доказать себе и окружающим, что мы личности способные на большее, чем прозябание от гудка до гудка или от звонка до звонка. Кто-то уходит в горы, кто-то в таёжную глухомань за рудой, кто-то пишет стихи, от которых у власти скрежет зубовный. А наше диссидентство, оно вот такое. Правда, я иногда пишу на заборе нехорошие слова. Нет не то, что ты подумал, слова о партии и правительстве, а иногда и листовками пробавляюсь. Помню, написал я как то очередную, а утром мимо дома менты с собакой. До сих пор не пойму, что это было, совпадение или помогло то, что следы посыпал махоркой с перцем.
– А не кажется ли тебе, что это подсознательная рисовка? Что мы хотим казаться больше, чем мы есть на самом деле? И, прежде всего, перед женщинами.
– Не без того, но тебе-то зачем? Ты у нас мужчина видный. Не могу понять, почему же ты не «познал», как говорится в Библии, всех баб, что попадали в твоё поле зрения? Мне бы твои данные, я бы только этим и занимался. Обожаю, женское тело во всех его проявлениях, губы большие и малые, верхние и нижние, глаза, ягодицы, и прочие особенности рельефа. Люблю и вид, и цвет и вкус и запах.
– Что-то ты меня совсем запутал. Кто из нас прагматик, а кто романтик.
– Знаешь в чём разница между ласками мужчины и женщины? Мужчина гладит женщину и думает, ах какая у неё гладкая кожа, какая упругая грудь, какие округлые ягодицы, как она чудесно пахнет. И балдеет. А, женщина думает, ах, какая у меня гладкая кожа, какая упругая грудь, какие округлые ягодицы, как я чудесно пахну. И балдеет.
–Циник ты, Дашков, а я так не могу, без любви.
- Я не циник. Я суровый реалист. Местами, даже жестокий. И разве одно другому мешает? Любовь любовью, а кушать хочется всегда, хотя я и сам в этом вопросе отнюдь не всеяден. Но, секс самое большое удовольствие в жизни. Во всяком случае, в первой её половине.
– Нет, мне нужна романтика и любовь.
– То есть стулья вперёд, а деньги после?
– Ну, я же не животное на случке, мне нужен ритуал, ухаживания, чтобы всё было красиво и изящно. – Я вообще-то тоже влюбчивый, только у меня причинно-следственная связь обратная. Я не хочу, сначала влюбляться, а потом страдать от отсутствия взаимности и сексуальной неудовлетворённости. Я сначала делаю попытку, и если она удачная, потом выстраиваю отношения. Могу влюбиться, а могу и довольствоваться одной - другой связью. Вот до сих пор облизываюсь при воспоминании о трёх грациях за одну ночь. Пригласили мужики трёх девушек, надо заметить очень привлекательных и без предрассудков, завели их до мокрых трусов, а сами напились до беспамятства. Они ко мне в койку и пришли по очереди.
– Да, я тоже был удивлён, когда понял, что и им тоже хочется. Пришла ко мне как-то в гости барышня, крупная такая деваха, не толстая, но широкой кости, тёрлась, тёрлась, да и возбудилась. Да так, что в штаны полезла, за член хватает.
– Надеюсь, ты её удовлетворил, если было за что хватать, раз в ширинку залезла?
– Нет, сам не знаю почему, должно быть испугался её напора. Не могу только понять, зачем ломаться, если хочется?
– А мы устроены по-разному. Для нас – секс, приятно и весело. Для них приятно, но серьёзно. Ищи потом на кого подавать на алименты. Природа им на эти детородные цели, даже выделила лишнюю четвертинку хромосомы.
– Точно, у них сплошные иксы, а у нас одна хромосома, игрек, – согласился Бочерин. – Выходит мы инвалиды?
– Ну, мы, так точно. На голову. Давай ещё по одной – За секс, за похоть, за блуд, за разврат. Короче, за любовь.