01. И не погаснут факелы...

Жизнь прекрасна, когда ты молода и привлекательна, а твой отец — один из главных функционеров в государственном аппарате. Так, во всяком случае, воображала Мадина Нургалиева, пока DC-10 авиакомпании «Равенна Эйр» снижался над россыпями кукольных домиков, утопавших в похожей сверху на мох зелени.

Двадцатитрёхлетняя Мадина действительно могла считать себя рождённой под счастливой звездой. Экономические потрясения, последовавшие за развалом СССР, не коснулись её семьи. Ведь Давлатбек Нургалиев, дослужившийся в Советской Армии до генерал-лейтенанта, командовал стратегическими силами Казахстана и состоял в ближайшем окружении президента Назарбаева. Мадина росла в роскошной квартире, с детства обнаружила артистические способности, играла в национальном театре и благодаря природным внешним данным стала одной из самых востребованных моделей Алматы. Для Запада её «открыл» Костас Георгиадис, фотограф, работавший на несколько модных журналов Европы.

Познакомились они в Алматы, где Костас искал таланты экзотического, «великотатарского», как он говорил, типажа. Его фотосессия с Мадиной оказалась настолько успешной, что уже через месяц поступило приглашение от ювелирного дома Marrone, базировавшегося в княжестве Равенна и издававшего собственный журнал, на съёмки для рекламы украшений новой коллекции. Разумеется, снимать будет Костас.

Конечно, какая-то Равенна — не Париж и даже не Милан, но это был прорыв, «окно в Европу», как выразилась донельзя обрадованная мать Мадины. Благослови Аллах Костаса!

Когда самолёт круто пошёл вниз, у Мадины заложило уши, и впервые за четырнадцать часов рейса с пересадкой — «Эйр Казахстан» в Равенну не летал, и пришлось долго ждать во Франкфурте — у неё возникло предчувствие чего-то ужасного. Она съёжилась в кресле. Глупости! Просто устала.

Бум! Шасси коснулись посадочной полосы.

— Ladies and gentlemen, welcome to Ravenna, — забубнил, наконец, голос пилота. — The local time is two thirty pm. The temperature outside is twenty-eight degrees centigrade, and it is sunny. We wish you a pleasant...

Мадина очень посредственно владела английским. К счастью, встречавший её Костас сносно говорил по-русски. Как-никак, он был киприотом, а в постсоветское время Кипр стремительно сделался вотчиной российских нуворишей.

По сравнению с алматинским и франкфуртским равеннский терминал казался крошечным. «Я тут Гулливер в стране лилипутов», — подумала Мадина, пока чиновник иммиграционной службы придирчиво изучал её паспорт и въездную визу. Равеннцы были в основном среднего роста, чернявыми, со вкусом одетыми, и говорили быстро и как-то в нос. Большинство женщин отличалось склонностью к полноте. Мадина злорадно закусила губу, представляя фурор, который она здесь произведёт.

— Welcome, — прогнусавил чиновник и возвратил девушке документы. На его манжете блеснула золотая запонка.

Костас поджидал у багажного конвейера. Плечистый, загорелый, красивый, в безукоризненной рубашке в узкую полоску и тёмно-синих джинсах. Он поцеловал Мадину в щёку, и от него пахнуло дорогим одеколоном.

— Как долетела? — спросил он.

— Утомилась дико. Ноги гудят, и голова тоже.

— Это пройдёт. Фирма заказала тебе один из лучших отелей.

Костас подхватил чемодан Мадины и, когда они вышли наружу, предложил ей сигарету — не что-нибудь, а «Данхилл». Потом они сели в такси и покатили по обсаженной мимозой и эвкалиптом дороге в сторону города.

Отель под названием «Равенна Палатин» действительно поразил воображение Мадины. Тёмно-оранжевое здание со стрельчатыми окнами, перемежавшимися с крытыми балконами, стояло на небольшой площади, посредине которой возвышалась позеленевшая статуя кого-то в позе персонажа из «Трёх мушкетёров». К мраморному пьедесталу были прислонены пышные венки. Костас сказал, что это принц Барбурон Великий, основатель правящей в Равенне династии.

— Барбурон! — фыркнула Мадина. Это имя показалось ей чрезвычайно смешным.

В барочной спальне, словно из сказки про Золушку, Мадина забылась сладким сном.