Рабочие будни провинциального терапевта (16+)

Написать комическую пародию меня вдохновило вот это произведение, больше похожее на прозаический сюр, оформленный в столбик. Да простит меня автор за лёгкое глумление. Я не со зла, а скорее наоборот:

Магма твоей тьмы.

Автор: Юдин Иван - xve kredo.

Замёрший взгляд смотрит в бездну,

А любовь там видит отражение: -

Забытую пламенем Венеру

Ты выпускаешь своё извержение.

Магма твоих чувств

Сгорает, несмотря вдаль

Много мертвых душ,

Больше не встретят январь.

Ты отдала пламени всё!

Любовь, желание, мечты

Я просил тебя давно?

Развей огненные щиты.

Но ты покорила лаву себе,

Теперь ты стала частью вулкана,

Как, мне объяснить тебе!

Что, ты! Стреляешь, как из нагана.

Я погибну и стану душой,

А ты останешься в огне

Я не буду, больше твой!

Разрушая, подчинюсь тьме.

Мне больно порой смотреть на огонь,

Но в нём я вижу проблески души

Я покоряю лаву, теперь я с тобой!

Но ты, только со мной дыши.

Всё! Мы покорны только огню,

Наши души купаются в лаве

Я тебе историю расскажу,

Как, однажды мы горели в славе.

11.10.17, время: 22:50.

Рабочие будни провинциального терапевта

1

Все врачи, как всегда, в отпусках.

Снова мне за коллег отдуваться.

Держат все терапевта в друзьях.

Не охота, но надо стараться.

Я в районной больнице один.

На больных просто рук не хватает.

В кабинете какой-то кретин

извержением гнойным пугает.

Что, мужик, на Венеру летал?

На "РВ" отправляю скорее.

Сразу видно - любовь покупал

у красавиц на местном Бродвее.

В кабинете другой пациент.

Взгляд замёрзший, как будто, стеклянный.

Бледный вид, синий рот, пульса нет.

Так и есть, это труп натуральный!

А за ним в кабинет прут и прут

околевшие мёртвые души

и в какую-то бездну зовут.

Затыкаю тампонами уши.

Да, не встретить им больше январь,

не скатиться с горы на картонке.

Мертвецы-ходоки, как вас жаль!

Но ещё больше жаль перепонки.

2

Вот Любаня, моя медсестра,

выпивает воды два стакана.

На боку у неё кобура,

и видна рукоятка нагана.

Достает, начинает стрелять.

Неживых убивает повторно.

За врача будет насмерть стоять,

но враги наступают упорно.

Дым от пороха, пламя в стволе.

Люба бьёт от бедра и с колена.

Вот она на шкафу, на столе.

Я влюбляюсь в неё постепенно.

Не смотря и не вблизь, и не вдаль,

медсестра мне кричит: "Я прикрою!

Вы мой Федоров, вы мой Рошаль!

Я люблю вас давненько, не скрою!"

Что за день?! И откуда взялась

ни живая, ни мертвая рота?

Я не бог и не делаю мазь

от случайных смертей для народа.

3

Мертвецы, прикрываясь щитом,

в процедурную нас оттеснили.

Мы закрылись внутри, а потом

магму чувств на кушетке разлили.

Забурлил сразу страсти потоп.

Люба вдруг застонала как йети.

Я к груди приложил стетоскоп

и: "Дышите, - сказал, - не дышите".

Нас венчали и пол, и диван,

а ещё акушерское кресло.

Бил фонтаном служебный роман.

В процедурной уже было тесно.

4

Скоро с Любой взошли на Олимп,

покорили с ней пик Эвереста.

Вдруг предсмертный послышался хрип.

Вот нашла баба время и место!

В огнедышащей лаве страстей

вдруг проснулась врожденная астма.

В барокамеру надо скорей.

Ингалятор помог бы здесь классно.

Медсестра продолжала хрипеть:

" Ты прости чувство мне человечье.

С лёгким сердцем хочу умереть".

Я тонометром сжал ей предплечье.

Как давление прыгнуло ввысь!

Вся в огне, и глаза словно свечки.

Я шепчу, повторяю: "Очнись".

Жар от Любы, как будто, от печки.

Тут ещё мертвецы, как назло,

дверь сломали, и близко расправа.

Но на сердце тотчас отлегло -

в коридоре мелькнул дядя Слава!

Это наш санитар - богатырь,

груда мышц, кулаки словно гири,

это Халк, это высь, это ширь,

усмирению буйных учили.

Быстро он раскидал мертвецов.

Вот уже в барокамере Люба.

Подключили пучок проводов -

медсестру затрясло как-то грубо.

Вдруг очнулась и стала моргать!

"Что случилось? - она прошептала. -

Мне лекарство пора раздавать.

Тьма беспамятства запеленала".

Улыбнулся в ответ: "Нахожу,

что в порядке ты, льдом стала лава.

Что случилось, потом расскажу,

как нас спас от беды дядя Слава".