Поезд

На сером здании вокзала не было ничего, за что можно было бы зацепиться глазу. Унылое, словно осеннее небо, оно оставляло в сердце лишь беспричинную тоску. Раз в полчаса мимо проходили электрички. Трудно было сказать, какого они были цвета: все, как на подбор, были древними, с обшарпанными слоями краски и пестрели ржавчиной. Да и все они упорно мчались мимо, словно не замечали этой станции.
Останавливался же здесь лишь один поезд, такой же непримечательный, как и вокзал. Сложно было сказать, старый это состав или новый, а о пути его следования можно было лишь догадываться. Приезжал он в одно и то же время, но при этом появлялся всегда неожиданно. Даже самый внимательный разведчик не смог бы предсказать его появление ни по далекому стуку колес, ни по характерному дрожанию рельс. Этот поезд появлялся совершенно бесшумно, как призрак, да и внешне был очень похож на призрака. Невозможно было сказать какого он цвета или формы, сколько у него вагонов. В его окнах никогда не было видно ни одного пассажира и, казалось, машиниста тоже не было.
По крайней мере, такие легенды об этом поезде ходили в деревне Крестовке. Названа она была так еще в позапрошлом веке, когда она стояла на перекрестке трех торговых путей и ее жители чрезвычайно гордились своим положением. Как это часто бывает – пути со временем потеряли свою значимость, и о деревне позабыли. Позабыли и об этом сером вокзале и вычеркнули эту остановку из маршрутов железнодорожного транспорта. Однако жители Крестовки о станции не забыли, и суеверные старики вечерами пугали своих внуков рассказами о поезде-призраке, который каждый вечер останавливался у перрона и забирал грешные души в ад.
От этих легенд деревенским девчонкам и мальчишкам было жутко и любопытно увидеть своими глазами призрачный поезд, и они нередко небольшими группами бегали на станцию, и хотя бегали они утром, и поезда никто из них не видел, все равно потом страшно гордились и всем хвастались своим подвигом.
- Да нельзя вам двоим! – раздраженно проговорил худой, скуластый паренек. В его карих глазах читалось упорство, видно было, что он говорит это не в первый раз.
- Дурак ты, Митька, чего это вам можно, а нам с Тимошкой нельзя? Чего это ты вдруг за нас решил? – обиженно крикнула ему кучерявая, бойкая девчонка. За руку она держала мальчика лет семи, видимо того самого Тимошку. Тот упрямо смотрел на Митю большими голубыми глазами, и не менее упрямо сдувал периодически падающую на лоб курчавую прядь темных волос. А судя по тому, что у девчушки были такие же пронзительные голубые глаза, можно было предположить, что она была его старшей сестрой.
- Сказала я, что мы с вами пойдем, значит пойдем! – топнула ногой девочка, - а если не возьмете, тогда…
- В нос получишь, Митька, - тихо, но уверенно проговорил Тимошка.
От такой наглости Митя зарычал, и хотел уже было кинуться на резвого малыша, но тут его за руку взял паренек лет тринадцати, взял уверенно, и хотя Митя мог бы спокойно руку вырвать, он остановился, опустил голову, вздохнул и пожал плечами. Это был Савва, вожак в их компании, самый старший, единственный, кто ходил в лес вместе с отцом. Тогда все мужчины деревни пошли однажды волков стрелять, когда те повадились скот таскать. После этого похода на запястье Саввы остался шрам, след от волчьих зубов. И хотя куснул его волчонок, все равно деревенские детишки смотрели на шрам с ужасом, а на Савву с уважением, для них и маленький волк был страшным зверем. Но все-таки вожаком детишек он стал не только поэтому, а потому еще, что всегда умел любой спор решить по совести. Вот и сейчас он со свойственным ему спокойствием и хладнокровием остановил возможную драку и сделал шаг вперед.

-Анька, не спорь. Вам и правда с нами нельзя. Тимошка мал еще для таких прогулок, а ты девчонка. Испугаетесь еще оба и всю затею испортите.
-Все равно пойду, - прошептал под нос Тимошка и развернувшись побежал домой. Анька, глянув зло на мальчишек, кинулась за братом. Постепенно и все остальные разбрелись по домам: время было обеденное.
Тимошка сидел на лавке, покачивая ногами, и смотрел в окно, но похоже мысли его витали где-то далеко: рука его иногда поднималась к лицу, и он рассеянно проводил пальцами по небольшому шраму на виске. Год назад он упал с дерева, а когда рана затянулась — появилась привычка, думая о чем-то серьезном, пальцами к нему тянуться. Сестра остановилась напротив него, внимательно посмотрела, но не стала ничего говорить и ушла в свою комнату.
На улице стемнело. Тимошка соскочил с лавки и побрел в комнату, лег в кровать и укрылся одеялом. Тихо вздохнул, закрыл глаза и вскоре тихо засопел.
В окно светила луна. Звезды поблескивали в вышине черного неба. Анька внезапно открыла глаза и минуту смотрела в потолок. Вокруг звенела тишина. Анька повернула голову вбок и вдруг увидела пустую кровать младшего брата. Быстро вскочив, накинула платье, выбежала за дверь, оглянулась вокруг. В свете луны она заметила такой знакомый силуэт. Девочка кинулась к нему, но он скрылся за последним домом деревушки. Анька припустила за ним, побежала через поле, упала, разбила коленку, но вскочила и побежала снова. Только когда она увидела серое, пугающее здание, она осознала, что вышла прямиком к станции. Той самой железнодорожной заброшенной станции. И прямо перед рельсами она увидела Тимошку. Он стоял прямо, опустив руки, но сжав кулаки и упрямо глядя вперед. Анька хотела подойти к нему, сделала шаг, но внезапный гудок паровоза и ослепительный свет фар заставил ее замереть. Серый, словно туман, состав начал останавливаться, заскрежетал колесами, дернулся в последний раз и замер. На фоне глубокого черного неба он выглядел словно прозрачным, но не смотря на отсутствие фонарей, был отчетливо виден, словно сам по себе светился. Он притягивал к себе, звал, манил, но одновременно с этим ужасал, заставлял бежать со всех ног, спрятаться, исчезнуть, лишь бы не видеть его никогда. Анька зачарованно смотрела на пустые молчаливые вагоны, она вдруг осознала, что никто раньше не видел поезд-призрак так близко. Неожиданно двери вагонов тихо скрипнули, покачнулись и резко распахнулись. Анька вскрикнула в ужасе. Двери вагонов скрывали за собой сосущую зияющую черноту. Эта чернота затягивала в себя все существующее, перебивала дыхание, убивала сознание и стирала память.
Тимошка сделал шаг вперед. Он почему-то был уверен, что эти двери открылись только для него. Еще шаг. Внезапно дикий крик прорезал ночную тишь:
-Нет!! Тимошка, не иди туда! Вернись!
Этот крик словно толкнул его в спину, он сорвался с места, еще два шага и вот он, схватившись за поручни, влетел в эту черноту и развернулся к открытой двери. На станции стояла его сестра и с ужасом смотрела на него.
Анька выскочила к рельсам, но, увидев брата, замерла. Тьма медленно покрывала его руки, словно спрут, карабкалась по ногам, медленно поднималась вверх по телу. В этот момент двери захлопнулись.
Поезд дернулся, скрипнул и покатил. Через мгновение он совершенно бесшумно скрылся в темноте ночи.
Анька так и осталась стоять на перроне, где утром ее нашли Савва и мальчики.
Тимошку больше никто не видел.