02. Шизофрения

Началось с того, что заказчик настоял на личной встрече.

При таком условии, я бы ни за что не взялся за исполнение, но сумма гонорара оказалась настолько нереально велика, что это просто не могло быть ловушкой. Предлагать такие деньги – глупость, а разработками наёмных убийц, всё же, полные идиоты не занимаются даже в наше время.

Я согласился, и должен признаться, не в последнюю очередь из любопытства.

Разумеется, я не позабыл окончательно об осторожности. Мой грим был настолько очевиден – парик, усы, борода – что в другое время бросался бы в глаза. К счастью, всякая посредственность способна к самовыражению единственным способом – через одежду, причёску и вызывающее поведение. Сегодня им дали эту возможность, и улица городов заполнили экстравагантные субъекты. Свободные.

Суррогат свободы.

Суррогат пищи с заменителями вкуса. Суррогат секса с фаллоимитатором. Суррогат общения с реалити-шоу. Суррогатная жизнь. В наше время лишь смерть осталась настоящей.

Так, или иначе, но мой маскарад не произвел впечатления не только на окружающих, но и на заказчика.

Отчего-то мне показалось, вдруг, что он просто-напросто прекрасно знает меня в лицо.

Тревожный холодок по спине казался беспричинным. Обычно я доверяю чувству опасности, даже не пытаясь сию минуту разобраться чем оно вызвано.

Не в этот раз.

Невнятную тревогу я объяснил нервозностью от непривычной ситуации, а невозмутимость заказчика его азиатским происхождением. Он, хотя и не был типичным монголоидом, но обладал, всё же, азиатской внешностью.

Мы встретились в сетевой забегаловке, из тех, что по недоразумению, или по глупости, называют теперь ресторанами.

Несмотря на ранний час, низкое качество блюд и непомерно завышенные цены, народу в обеденном зале оказалось с избытком. Граждане всех возрастов самозабвенно чавкали фастфуд. Позавтракать банальными бутербродами или яичницей дома быстрее, дешевле и вкуснее, но в "ресторане" престижнее. Хотя бы и дерьмом.

Мой визави потягивал минералку. Я взял себе кофе.

Он назвался Шолотом. Сам, разумеется. Я не спрашивал, и своего имени не называл – ни вымышленного, ни уж тем более, настоящего.

Говорил Шолот по-русски чисто, совершенно без акцента, но как-то слишком уж правильно, отчего складывалось впечатление, что русский язык ему, всё же, не родной.

Не задавая лишних вопросов, он небрежно, словно дешёвую безделушку, толкнул ко мне свой айфон. Тот заскользил по столу, как стакан виски по барной стойке.

Я глянул на экран. Изображение оказалось перевёрнутым, но оставлять на корпусе свои "пальцы", даже смазанные, мне не хотелось.

Шолот понял меня без слов. Чуть наклонившись над столом и поставив гаджет на ребро, вернул нормальную картинку.

Камера медленно двигалась по кругу, показывая панораму небольшой площади, со всех сторон зажатой торговыми комплексами. Уныло-однообразные здания, одинаково изъязвлённые лишаём рекламы. Все, кроме одного. Это стеклянное строение, имеющее фасад с отрицательным углом наклона, всегда напоминало мне аквариум.

– Это площадь около...

– Я знаю где это, – перебил я Шолота.

Само собой, привокзальная площадь была мне знакома. Я вообще хорошо знаю город.

Тем временем, камера замерла, приближая изображение противоположного конца площади. Там, между двух скамеек, слегка приплясывая, играл на многоствольной флейте индеец. Ну, не настоящий, конечно. Я слыхал, будто это наши тувинцы, наряжаясь индейцами играют на городских улицах.

Звук отсутствовал, однако, судя по количеству зрителей, играл парень хорошо. За их спинами было его толком не разглядеть. Лишь в какой-то момент, когда народ расступился, я, наконец, увидел лицо музыканта, и посмотрел, ожидая объяснений, в глаза Шолоту.

– Мой брат, – сказал тот, забирая айфон. – Близнец. Ваш объект.

Не стану утверждать, что меня это удивило. Заказы на родственников – не редкость. Настораживало другое. Один из братьев готов заплатить неприлично большие деньги, чтобы убрать второго, который зарабатывает на жизнь, играя на улицах.

Впрочем, выяснять мотивы клиентов – непрофессионально, да и небезопасно, тоже. Поэтому я попросту спросил:

– Инструкции?

– Он играет там ежедневно. Ровно в полдень Вы устроите взрыв.

Я лишь слегка покачал головой и начал подниматься.

– Сядьте! – произнёс Шолот негромко, но столь властно, что мне показалось, будто он крикнул.

Взгляд его, не карих, даже, а по-настоящему чёрных глаз мне не понравился. Ох, как не понравился! Было в нём что-то такое... Угроза? Нет, пожалуй. Власть! Огромная власть! Этот человек привык повелевать, а не уговаривать.

Я сел.

– Что Вас не устраивает?

– Я не работаю на террористов. Хлопотно и слишком опасно. Теракты, как правило не остаются безнаказанными.

– Понимаю, – кивнул Шолот. – Но, это не теракт.

– Вот как?..

– Обычный заказ. Заказчик, ведь, вправе выбрать способ исполнения?

– Если это не угрожает исполнителю.

– Вам это не угрожает. Напротив, спецслужбы станут отрабатывать террористические организации. И совершенно напрасно.

– Погибнут посторонние люди, – не унимался я.

Шолот позволил себе едва заметную улыбку.

– Вас это смущает?

– Я не убиваю бесплатно.

– Хорошо. Я удвою гонорар. Треть от вновь оговоренной суммы поступит на указанный Вами счёт сегодня вечером.

Я почувствовал, как вспотели ладони. Кого, чёрт возьми, мне нужно исполнить?! Столько платят, разве что, за президентов! Или... Или он вовсе не собирался платить!

Сомнения свои я вновь не стал высказывать. Сказал вместо этого:

– Мне потребуется некоторое время, чтобы достать... необходимое оборудование.

– Не потребуется.

Шолот пододвинул ко мне бумажный пакет, из тех, в какие упаковывают фастфуд на вынос.

– Здесь всё необходимое.

Я едва ни присвистнул. Тот, кто вот так запросто таскает с собой взрывное устройство, либо непуганый идиот, либо профессионал. Идиотом мой наниматель не выглядел.

Я слегка поморщился.

– Не слишком люблю работать с оборудованием заказчика.

– Полно! Это избавит Вас от затруднений.

Я пригляделся к пакету. Содержимое очевидно не отличалось ни значительными размерами, ни весом. Тринитротолуол в таком объёме, даже усиленный поражающими элементами, вряд ли способен однозначно обеспечить желаемый эффект.

Я высказал своё мнение.

– Не стоит беспокоиться, – отозвался Шолот. – Результат будет достигнут. Всё что Вам нужно – правильно разместить устройство. Там, рядом со скамейками, находятся урны. Знаете, такие с пепельницами. Положите пакет сверху в пепельницу и уходите. Проще некуда.

Да уж! Раз он так уверен в результате, то "адская машинка" скорее всего содержит октол. А то и вовсе CL-20. А что, не удивлюсь. Судя по всему, Шолоту по карману такая игрушка. Во что же я вляпался?!

– Что ж, буду с Вами откровенен, – решился я прояснить ситуацию. – Где гарантии, что устройство не сработает в момент активации таймера?

– Разумный вопрос. Разумная предосторожность. Гарантии – здравый смысл. Во-первых – если бы я задумал избавиться от Вас, то выбрал бы менее затейливый способ. А, во-вторых – таймер уже активирован. Сработка произойдёт двадцать второго сентября. Ровно в полдень.[1] Вам нужно сделать закладку примерно за тридцать минут до срока. Выберите момент между выступлениями, подойдите, положите пакет и сразу уходите. Сразу! Не вздумайте слушать песни моего брата! Это важно, запомните это!

Я удержался чтобы не поморщиться. Причуды заказчика меня волновали меньше всего. Если я возьму заказ, то исполню его так, как посчитаю целесообразным. Спорить я, впрочем, не стал, да и волновало меня другое.

– Моя работа не выглядит сложной. За что Вы готовы платить такие деньги. Меня это настораживает.

Шолот снова улыбнулся.

– Для родного брата никаких денег не жалко. К тому же, не стану скрывать, у меня на Вас некоторые виды на будущее.

"А вот это вряд ли!" – подумал я тогда. Полученный гонорар позволял мне закончит карьеру. Я собирался под видом польского эмигранта купить придорожную забегаловку в Панаме и отсидеться там пару лет. Затем продать, приобрести небольшую яхту и навсегда исчезнуть. Деньги, вложенные в ценные бумаги, не сделают меня богатым, но позволят не зависеть от общества. А от общения с отдельными его представителями навсегда избавит Мировой океан. Заветная мечта воплощалась в жизнь. Всего-то исполнить один заказ. Да, пугающе странный, но всего один.

Я согласился.

За оставшиеся два дня осмотрелся на месте и устроил тайник со сменной одеждой. С отходом проблем не возникало

Нет ничего проще, чем затеряться в оживлённом городском районе. Общество индивидуальностей — это сказка на ночь. Основа нашей цивилизации – посредственность. Серенькая. Самовыражение приветствуется, но лишь в качестве оттенков однотонной серости.

Можно достичь успеха – стать офисным планктоном, съездить в Турцию и взять в кредит иномарку.

Можно реализовать себя в творчестве – покакать через форточку и выложить ролик на You Tube.

Можно демонстрировать свою независимость – заходить в магазин с велосипедом и сидеть на ступенях эскалатора.

Можно не быть равнодушным – подкармливать голодных бездомных собачек. Или людишек. Кому что больше нравится.

А вот пытаться сделать так, чтобы не было ни бездомных, ни голодных нельзя. Нищета – основа благосостояния, но что важнее – основа душевного равновесия посредственностей. Их успех заметен лишь на фоне нищеты. На фоне чёрного серое кажется белым. Кажется.

Человек-невидимка стал прозрачным. Ха! Тоже мне – невидимка! Да если бы он ходил по улицам Лондона голым, то, пожалуй, привлёк бы к себе меньше внимания. Он же возомнил себя независимым от толпы, а толпа этого не прощает. Растворись, стань сереньким. Толпа безлика. Стань безликим и станешь невидимым. И невредимым.

Когда я заходил в метро, то бдительный охранник заметил у меня за спиной рюкзак. Я безропотно поставил его на ленту интроскопа, а бумажный пакет держал в руке. Что в пакете? Разумеется, фастфуд, не взрывчатка же. Невзрачный мужикашка с фастфудом это ожидаемо, это "как все".

Пакет я на глазах у охранника уложил в полученный назад рюкзак, и спокойно прошёл через турникет.

До вокзала не доехал две остановки – не хотелось лишний раз светиться под камерами. Оно конечно, всё равно просчитают, но со временем. Всегда лучше иметь запас времени.

Остаток пути проделал на маршрутке, да немного пешком. Чтобы выйти на площадь оставалось пересечь улицу, когда меня едва не сбил с ног незнакомый юноша. Впрочем, юношей он показался мне лишь на первый взгляд по причине, должно быть хронической инфантильности. При ближайшем рассмотрении, стало понятно, что из юношеского возраста молодой человек уже вышел. Со мною он столкнулся оттого, что перемещаясь по улице, глядел не по сторонам, а на экран своего смартфона. Не иначе как прокладывал маршрут, используя мобильный навигатор.

Налетев на меня, он и не подумал извиниться, зато поинтересовался где найти ресторан "Пряность в радость".

Я, опустив голову, молча пожал плечами. С одной стороны, мне не хотелось, чтобы моё лицо запомнил пусть даже случайный прохожий, а с другой, почему бы не дать одноклеточному шанс эволюционировать до разумного. Вдруг додумается, всё же, оглядеться. Забегаловка с идиотским названием находилась прямо перед нами.

Нет, ну хоть бы раз увидеть того, кто придумывает такие названия. "Пряность в радость"… А опрелость в гадость? Интересно, он сам примитивный, или считает примитивными всех остальных? Или и то, и другое? Ведь ходит же народец в такие рестораны. Покупают же бесполезные препараты с названиями для идиотов. Средство для улучшения зрения – "Зоркоглаз". Средство от бессонницы – "Крепкоспим". Как же, исходя из дебильной логики, назвать средство для повышения потенции? "Х*естой"?

О, боже мой, боже мой! Порой мне кажется, что, если бы мне не платили, я бы убивал их бесплатно. С санитарными целями.

На площадь я вышел в четверть двенадцатого. Ряженный индейцем музыкант был уже там, правда, не играл, а копошился в объемном чёрном кофре. Времени как раз хватало, чтобы оглядеться.

Следовать указаниям Шолота я не собирался. Заказчики могут позволить себе капризы. Я – нет.

Меня волновали дворники и бомжи. Уборщики могли некстати начать вычищать урны, а бродяги, в поисках объедков, позариться на приметный пакет.

Ни тех ни других я на площади не заметил, но решил, всё же, не рисковать и заложить мину перед самым взрывом. Трёх минут мне хватит, чтобы, если не покинуть площадь, то отойти на безопасное расстояние. Паникующая толпа меня сама вынесет, а я укроюсь паникой, как Гарри Поттер мантией-невидимкой.

Устроившись на одной из скамеек, я достал из пакета заранее уложенный туда хот-дог и принялся жевать.

Блюдо это и в горячем-то виде малопривлекательно, а в холодном и вовсе отвратительное, однако я не обращал внимания на вкус. Работёнка предстояла, хоть и не сложная, но адреналин, всё-таки, изрядно разбавил кровь. Хотелось действия и приходилось себя сдерживать.

Я искоса поглядывал вокруг.

Музыкант, должно быть, уже выступал до моего прихода – я насчитал целых двенадцать слушателей. Что примечательно, они не расходились. Хорошо, видать, играет брат Шолота.

Вот только, наличие среди его поклонников двоих детей мне не слишком понравилось. Хотя, помешать мне исполнить заказ это обстоятельство не могло. Я, в основном, против детей ничего не имею, однако репутация профессионала дороже. Да, и сумма гонорара… К тому же, дети имеют свойство вырастать. И тупеть.

"Индеец", тем временем, извлёк из своего ящика деревянную дудку, диковинные погремушки, и расстелив на асфальте циновку, опустился на колени.

Секунду спустя, начал играть.

Музыка нахлынула волной – тёплой и неторопливо сильной – обняла и увлекла, плавно покачивая. В такт ей покачивались перья, что, охватывая лоб и виски музыканта, двумя косами опускались на спину. Покачивалась бахрома на рукавах его замшевой куртки.

Я с трудом отвёл взгляд и не сразу понял, что произошло. Небо, второй месяц затянутое серой переной, вдруг стало по-летнему ясным. Вовсю светило полуденное солнце. Заметно потеплело.

Я посмотрел наверх.

Там, высоко, в ослепительной лазури парила птица. Не очень-то в них разбираюсь, но, по-моему, это был орёл. Или кто-то на него похожий. Кондор? У нас такие точно не водятся, но в горах…

Горы?! О, боже! Горы!..

Меня окружали пустынные заснеженные пики. Людей не было. Только горы. И парящий кондор.

Неведомым образом я оказался в Андах. Откуда-то я точно знал, что это – Кордильеры Южной Америки.

Как же давно я мечтал их увидеть! Сколько же я убил людей, чтобы увидеть их…

Наваждение отпустило, как только стихли звуки флейты.

Осеннее солнце и впрямь выглянуло ненадолго, но тучи уже вновь затягивали небосвод. Вместо гор вокруг меня громоздились уродливые торговые центры.

Народ потихоньку приходил в себя, хотя у многих выражение лиц всё ещё оставалось по-идиотски блаженным. На меня никто не обращал внимания.

Никто, кроме музыканта.

Я встретился с ним взглядом. "Индеец" смотрел мне в глаза и улыбался. Его, так похожего на брата, было, вместе с тем, невозможно перепутать с Шолотом. Ни следа властной силы. И улыбка, и взгляд светло-карих глаз прямо-таки лучились доброжелательностью. И раздражали меня уже одним этим.

Ситуация переставала нравиться.

Я мельком глянул на часы. Без десяти. Ждать дольше, пожалуй, не стоило. Возможно, внимание ко мне объекта – случайность, но лучше не рисковать.

Я небрежно бросил в пакет со взрывчаткой недоеденный хот-дог и хотел, было, встать, чтобы, проходя мимо, оставить его в урне, однако… не смог.

Ноги не слушались меня!

Да, что там – от поясницы до пяток я вообще не чувствовал тела!

Панике я не поддался с неимоверным трудом, а вот соображал быстро.

Выяснять причины странного паралича не было времени. Предстояло срочно решить, как поступить со взрывным устройством. Я лихорадочно искал выход.

Разминировать, или остановить таймер не стоило и пытаться – Шолот предупредил.

Взрываться самому в мои планы тоже не входило. Я – наёмный убийца, а не террорист-смертник.

Единственно что приходило на ум – если подвижность не восстановится в ближайшие минуты – забросить пакет за спины зрителей. Лучше вон туда, где стоит, держась за руку отца маленькая девочка. Поражающие элементы с асфальта пойдут по низу. Девчонка поймает их спиной. Тела любителей индейского фольклора и взрывную волну должны экранировать.

Потом меня, конечно просчитают, но теперь нужно выжить и выиграть время. Если паралич не пройдёт, меня эвакуируют вместе с пострадавшими. Поместят в больницу, окажут помощь. Пока глуповатая и неповоротливая полиция станет разбираться в трупах и обстоятельствах, у меня появится шанс нырнуть поглубже. Отсиживаться, похоже, придётся долго. Но, это потом. Сейчас главное – правильно рассчитать время. Бросать нужно за минуту до взрыва. А лучше секунд за тридцать.

Ох, не зря у меня не лежала душа к этой работе!

Я вздрогнул, когда почувствовал чью-то руку на своём плече. Когда музыкант успел устроиться на скамейке рядом со мной я не заметил.

– Отдайте мне то, что вы принесли, – попросил он.

Вот так-то. Он знал. Почему-то меня это не удивило. А может, просто показалось не важным. Другое занимало. Ног я по-прежнему не чувствовал, а значит, удрать не получится, и поскольку брат Шолота в курсе, то прикинуться пострадавшим тоже. Сдаст. Я основательно влип!

– Если Вы отдадите мне это, – музыкант указал на пакет, – то взрыва не будет. Обещаю. Всё обойдётся.

А вот это был шанс! Возможно, парень знает, как разминировать устройство?!

– Почему сами не возьмёте?

Оставалось пять минут.

– Мне важно, чтобы бомбу отдали мне Вы.

Четыре минуты. Пора было решаться. Я пожал плечами и протянул "индейцу" пакет со взрывчаткой.

Он не стал его разминировать. Даже заглядывать внутрь не стал. Провёл пальцами, положил на колени и замер так, словно прислушиваясь к чему-то.

Всё. Конец. Я доверился сумасшедшему.

Мне удалось не показать того ужаса, который я испытывал. Ну, почти. Глаза я всё же закрыл. Убийцам умирать страшно. Они знают, как выглядит смерть. Единственно на что надеялся – всё произойдёт мгновенно.

Казалось, я просидел так не меньше часа, а взрыва всё не было. Ожидание так измотало, что я даже начал испытывать нетерпение, и наконец, не выдержав, открыл глаза.

Музыкант по-прежнему сидел рядом, а пакет куда-то подевался. Я посмотрел на часы. Стрелки показывали три минуты первого.

– Не волнуйтесь, – вновь улыбнулся брат Шолота. – Сегодня здесь никто не умрёт. Жертвы не будет. Вам тоже ничего не грозит.

– Я не могу встать, – собственный голос показался мне чужим.

– Это пройдёт.

– Кто Вы?

Музыкант пожал плечами.

– Вас ведь послал мой брат. Он назвал своё имя?

– Шолот.

– Шолотль. Так его зовут. А меня можете называть Кец.

Я не удержался от усмешки.

– Похоже на еврейскую фамилию. Не слишком подходит "индейцу".

– У меня нет национальности. Это имя. Сокращённое. Полное труднопроизносимо для русского, но извольте: Кецалькоатль.[2]

Я не удивился. Чувствовал уже, что мой объект – сумасшедший. А, впрочем, и заказчик тоже. Мне подфартило ввязаться в разборку двух шизофреников.

– Так звали индейского божка, – зачем-то блеснул я эрудицией, хотя стоило бы промолчать. – И ещё, кажется, ископаемую рептилию. Крылатую.

– Ха! – деланно возмутился Кец. – Божка-а! Ацтеки, между прочим, считали меня вполне полноценным, и даже, могущественным богом. Впрочем, – слегка погрустнел он, – моего брата тоже.

Я всё ещё оставался беспомощным. Как станут развиваться события понятия не имел и пока просто тянул время.

– Зачем Вашему брату убивать Вас? – спросил я.

Кец беспечно махнул рукой.

– Не меня, – он кивнул в сторону зрителей. – Их. Меня так просто не убить, но развоплотить можно. На время. Если в этот момент будет принесена человеческая жертва, время затянется. Сегодня должно было погибнуть много людей. Я бы очень долго не смог вернуться, а в вашем, и без того сумрачном мире, стало бы ещё темней.

Он помолчал немного.

– Я ответил на Ваш вопрос. Теперь Вы ответьте. Зачем это Вам?

– Думаю, Вам известно кто я.

Кец кивнул.

– Тогда, вот Вам и ответ. Это мой бизнес.

– Нет-нет! – затряс головой музыкант. – Я играю и люди кидают мне деньги. Это – бизнес. Та харчевня, в которой Вы купили сосиску с булочкой – тоже чей-то бизнес. Но Вы не бизнесмен. Вы – убийца.

Я разозлился. Вот кого ненавижу, так это пропахших нафталином лицемерных моралистов!

– Вы ошибаетесь! – возразил я чуть резче, чем было допустимо в моём положении. – Я бизнесмен. Смысл любого бизнеса в извлечении прибыли от продажи товаров и услуг. Я подаю услуги. Мой бизнес процветает, потому что я профессионал, сильная и творческая личность, в отличие от всех тех ничтожных недоумков, которые считают себя успешными бизнесменами.

– Демагогия. Вы убиваете людей.

– Правда? – я злился всё сильнее. – Владелец магазина уволил с работы многодетную мать. Это было экономически выгодно, однако многодетным матерям сложно трудоустроиться. От отчаяния она повесилась. Торгаш убийца? Чёрта с два! Он уважаемый член общества. Опора государства. А ведь так, не задумываясь, поступит каждый добропорядочный лавочник, если ему будет это выгодно. И чем же все они лучше меня, а?!

Кец – или как его там – широко улыбнулся и хлопнул меня по колену. Я ничего не почувствовал.

– Вы оправдываетесь, – сказал он, вставая, – а значит знаете, что не правы. Я помогу Вам. Вы больше не станете убивать. Не сможете.

Внутри у меня всё похолодело.

– Я… останусь инвалидом?

– Что? Ах это! Не волнуйтесь. Вашему здоровью ничто не угрожает. Вы свободны. Ступайте.

Он отвернулся, а я почувствовал, как заколола в венах прильнувшая к ногам кровь.

* * *

Комментарии:

1. – Имеется в виду день осеннего равноденствия. Вообще-то в разные года он наступает либо 22, либо 23 сентября и всегда в разное время (иногда ночью). В рассказе я упоминаю полдень исключительно для простоты.
2. – Кецалькоатль и Шолотль боги ацтекского пантеона. Близнецы и соперники. Персонажи рассказа не имеют ничего общего с ацтекской мифологией (кроме имён). Как во всяком (наверное) язычестве, боги ацтеков не были однозначно плохими или хорошими, злыми или добрыми.


Вместо иллюстрации:
https://go.mail.ru/search_video?fr=ps&gp=821605&q=%D0%BF%D0%BE%D0%BB%D1%...