03. Мертвецы (Глава 2.2)

Дверца Элиного шкафчика со звоном захлопнулась, что привело девушку в чувство. Она стояла в школьной раздевалке, задумавшись о прошедшей ночи, и словно застыла, держа в руках ненужные учебники, когда за её спиной появились эти четверо. Саша, высокий и спортивный (никогда не блещущий умом), зашел сзади и, лукаво ухмыльнувшись, с размаху захлопнул эту дверцу. Лилия и Роза звонко засмеялись и кокетливо прикрыли свои изящные ротики ухоженными ручками. Илья весело осклабился, обняв Лилию за талию.
Эля испугалась и, вцепившись в книги мертвой хваткой, медленно повернулась к ним лицом. Её глаза мигом забегали в поисках возможного спасения, но никто из школьников не обращал на них внимания и даже не собирался этого делать – никто не хотел встревать в разборки этой неугомонной компании. Роза, Лилия, Саша и Илья – это…. Не могу подобрать точного сравнения, которое бы описало, как сильно их влияние на местную детвору. Только, наверное, одному парню Артуру была небезразлична участь Эли: он стоял неподалеку, не сводил с них глаз, не мог оторваться от этого зрелища. Эля про себя грустно ухмыльнулась: сам приводит четверку к ней – специально же приводит, чтобы самому не пострадать! – а потом переживает, кусает ногти. Как же она его ненавидела, всего целиком: начиная от глупой головы и заканчивая вечным раболепным выражением лица, вжатой в тучное тело шеей и фальшивой кротостью во взгляде!
- Ты что, испугалась? – улыбнулся Илья. Он был немного ниже Саши, но, в отличие от него, более симпатичен, всегда одет со вкусом. И даже умнее. Хотя нет, вернее сказать хитрее, он был лисом по своей натуре. И от него мало отличалась Лилия, его любимая девушка. Наверное, они потому и вместе, что так сильно похожи. Вплоть до лисьих повадок и лисьей внешности.
Эля медленно отошла назад; спина уткнулась в закрытый шкафчик и ощутила легкий холодок от металла. Теперь некуда бежать, она снова была в западне. Школьники нисколько этого не замечали, да и учителей на этот момент не было в коридоре: они сидели в своих кабинетах и мало интересовались, что происходило с их учениками. «Черт!», - в сердцах подумала девушка, пытаясь утихомирить взволнованное сердце, но никак не могла успокоиться. Страх полностью овладел ею и не хотел никак выпускать её из своих объятий, отразился в бледном лице, во взгляде. Это-то и приносило огромное наслаждение четверке: разве не прекрасно видеть, как страдает твоя жертва?
Роза улыбнулась так, чтобы все видели её белоснежную улыбку, и подошла к Эле поближе. Она была лидером группы поддержки школьной футбольной команды и всегда отличалась самой стройной фигуркой, ухоженными длинными волосами и своенравным нравом. Роза дотронулась до Элиного плеча и прошептала:
- Ну что ты? Мы же не хотим тебя обижать. Мы же с тобой друзья, не так ли, Элечка?
Эля дрожала, не сводя глаз с её размалеванного лица, и не ответила. Конечно же, она не поверила: всё, всё было у них ложью и просто игрой над её натянутыми нервами. Роза, как будто прочитав её мысли, расстроенно улыбнулась и стала медленно натягивать на её голову черный капюшон, пряча в него милые рыжие кудряшки.
- Мне кажется, так будет лучше. И впредь не снимай капюшон, Элечка.
Роза с Лилией снова звонко рассмеялись, найдя это очень смешным. Но Эля молчала, опустив глаза в пол. Ей хотелось плакать, кричать от досады и негодования, но что она могла сделать против них? Ничего, в том-то и дело. И её все эти два-три месяца мучил один вопрос: «Когда это закончится?». Она не могла найти ответа, но знала лишь одно: она одинока, никто ей не поможет, к тому же, слишком слаба и ничтожна.
- Что это тут у тебя? – поинтересовался вдруг Илья и внимательно посмотрел на сжатые в её руках книги. Эля очнулась от размышлений и, испугавшись, прижала их к себе еще сильнее, боясь, что кто-нибудь сможет разглядеть названия. Но парень мигом прочел и презрительно осклабился. – Учебники по биологии и химии?! Да ты в своем уме?
Саша взорвался от хохота, а Роза с Лилией насмешливо переглянулись. Парочка десятилетних ребят вздрогнули от их смеха и, на секунду остановившись на месте, испуганно бросились по своим делам. Наконец Лилия успокоилась и, поправив причудливую косичку, проговорила:
- Говорят, твой отец – гений в медицине. Моя мама так и преклоняется перед ним, принимает его за высшего человека (тут она презрительно усмехнулась). Ах, Александр Павлович сделал то, а теперь это… Плевать мне, конечно, на твоего папашу… Но тебе ли на него равняться, крошка? Тебе ж ничего от него не досталось: ни ума, ни сообразительности… Ты вызываешь только жалость, Элечка.
- Ага, - весело поддакнула ей Роза. – Пошла вся в свою мамочку. Мой папа говорит, что она была чокнутая, на чем-то помешанная!
Эля замерла. В течение всего разговора кровь назойливо стучала в висках, но при упоминании о Виктории она бросилась вон из головы, отчего девушка жутко побледнела. Ей стало нехорошо. Никто еще так не высказывался о её маме, даже эта четверка! Эля, разозлившись, бросилась вперед, на Розу, и прорычала:
- Не смей так о ней говорить! Слышишь?
Та громко взвизгнула и отпрянула. Саша тотчас пришел на помощь своей подружке, толкнул Элю обратно к шкафчику и прижал к себе свою «драгоценную». Эля сильно ударилась о дверцу – боль была такой, как будто по спине проехался нагруженный углем состав – и медленно села на пол. Учебники упали рядом, раскрывшись на каких-то темах. Лилия, злобно сжав тонкие губы, пнула их ногой, отчего они разлетелись в разные стороны, и спряталась за спину Ильи.
- Пойдемте от этой сумасшедшей, - воскликнула презрительно Роза. – Позже с ней разберемся.
Эля ничего не чувствовала и в тот момент плохо соображала. Мысли в голове все спутались, свернулись в клубок, который трудно распутать – и все из-за жуткой боли в пояснице. Никто не обращал на неё внимания, и это даже её радовало: ей просто нужен был покой для восстановления. Ей хотелось поскорее оставить ненавистные стены школы и уйти на поляну, чтобы снова заняться рисунком, наблюдать за деревьями-великанами и ловить оживляющую струю ветра.
- Эля, ты в порядке? – раздался тонкий голосок. Девушка вздохнула и открыла глаза. Перед ней всплыло лицо Артура, встревоженное, с виноватым выражением лица. Он сидел на корточках и нервно улыбался. За этой улыбкой скрывался страх, Эля это знала и, вспомнив обо всем, что с ней только что случилось, почувствовала такую злость на этого подхалима, что с трудом себя сдерживала от соблазна ударить его по лицу.
- Чего тебе? – прорычала она.
- Я испугался: ты лежишь тут уже минут пять. Они давно уже ушли, так что вставай.
Эля продолжала сидеть и смотрела на него. Его лицо, с пухлыми щеками, круглыми глазами, жидкие каштановые волосы были мокрыми: то ли он так вспотел от страха, то ли его предварительно промывали в мужском туалете. Шея, как всегда, была втянута, руки спрятаны в карманы широких брюк. Воротник когда-то белой рубашки порван, не хватало пары пуговиц. Весь вид его был жалок. «Хотя, наверное, и я так выгляжу сейчас», - подумала Эля и сморщилась. К горлу вдруг подступила тошнота, вызванная отвращением к Артуру и, что самое главное, к самой к себе. Как она себя ненавидела, сидя на холодном полу.
По школе разлетелся звонок, очень быстро коридоры опустели, захлопали двери в классы. Артур огляделся по сторонам и протянул Эле руку.
- Давай помогу.
Девушка сделала вид, что не заметила протянутую ладонь, сама встала на ноги и пошла поднимать разбросанные учебники. Артур следил за всеми её движениями, всё также втянув шею и спрятав руки в карманах, потом стыдливо опустил голову. Эля не смотрела на него, быстро спрятала книги в рюкзак и, не произнося ни слова, закрыла на замок шкафчик. Тут парень решился заговорить:
- Слушай, ты прости меня. Виноват перед тобой жутко.
Артур оторвал глаза от своих грязных башмаков и посмотрел на Элю. Та не обращала на него внимания и, перебросив за плечо рюкзак, двинулась за курткой. Она еле сдерживала слезы, поэтому побыстрее хотела убежать из школы и остаться в одиночестве. Он сконфузился, начал что-то теребить в пальцах и неуверенно поплелся за ней следом.
- Ну, ты же понимаешь? – наконец произнес снова Артур. Сначала это вышло очень тихо, и он подумал, что девушка не услышала его. Поэтому жалобно воскликнул, всплеснув руками. – Ты должна понять!
Эля замерла как вкопанная, опустив голову и чувствуя на спине его жалобный взгляд. Она закусила губу очень сильно, даже до острой боли. По телу пробежалась дрожь; девушка медленно обернулась к жалкому парню. Он сделал вперед пару шагов и робко улыбнулся, уверенный почему-то, что его простят и распахнут дружеские объятия. Эля от злости задержала дыхание – как теперь было ненавистно его расплывшееся лицо, эти поросячьи глазки… Она даже не заметила, как бросилась к нему и занесла руку… Вокруг всё замерло, время как будто остановилось, всё происходило словно в замедленной съемке: её ладонь на мгновенье замерла в воздухе, на её личике, искаженном внутренней борьбой, брови нахмурились, веки задергались. Она силилась ударить Артура, который вдруг так сильно съежился, но не смогла. И закричала, отшатнувшись от него.
Крик эхом прокатился по пустому коридору и медленно угас, впитавшись в желтые стены и белый потолок. Артур испуганно огляделся по сторонам, боясь, что их услышат. Эля сжала кулаки и снова крикнула:
- Ненавижу тебя! Слышишь ты?! Я тебя всей душой, всем сердцем, ненавижу! Чтоб тебя мертвяки забрали в свою берлогу!
Эля отвернулась и мигом выбежала из школы, спустилась по лестнице, мокрой от дождя, и бросилась по пустынным улицам. Небо было серо и вместе с ней, словно чувствуя к девушке сострадание, плакало мелкими каплями-слезинками. На улице было уж слишком влажно и мерзко, и холодно. Холод ударял со всех сторон и, забираясь под черную куртку, холодил душу Эли. Она, устав от бега, перешла на шаг и ничего не замечала вокруг, задумавшись об Артуре. Почему она его не ударила, хотя он давно заслужил? Почему сердце дрогнуло, рука опустилась?! А он думал, что она его простит, что всё простит, всё то, что вытерпела из-за его слабости. Гнусный…
Эля вздохнула и остановилась в нерешительности. Она не могла понять, как попала к старому парку, что тут вообще забыла. Всё было странно. Парк тихо дышал на неё затхлым, но теплым ветерком, хотя девушка стояла напротив него, на другой стороне дороги. Эля затаив дыхание взглянула на деревья, больные осенней болезнью, и удивилась – они все утопали в густом тумане. Эта серая дымка покрывала землю лишь парка, и больше нигде не было её видно.
Справа раздался тихий шум, такой мрачный и грустный. У Эли сжалось сердце: шла похоронная процессия. Впереди несли гроб из красного дерева, уже закрытого крышкой. За ним цепочкой шли люди. Их было совсем немного, они брели с опущенными головами, покрытыми траурными платками. Среди них Эля отыскала ту медсестру, которая разрыдалась вчера над трупом в больнице. Она шла, глядя перед собой. Её взгляд был стеклянный, равнодушный ко всему – видно, девушка уж слишком была погружена в свое горе. Никто из людей не обратил внимания на Элю, небольшого росточка девушку, которая, к тому же, еще сильно съежилась. Она вспомнил ужасы вчерашнего дня, весь пережитый страх ночи. Ведь этот мужчина, погибший, тоже принимал участие в плясках мертвецов. Он стоял в самом первом углу и глядел на неё с такой ненавистью, как будто мертвецы – глупости, это же просто трупы! – способны что-либо чувствовать.
Вот процессия прошла мимо девушки и завернула за угол, направляясь к городскому кладбищу, расположенному совсем не далеко от больницы. Эля проводила их грустным взглядом и снова посмотрела на парк. Он всё также купался в тумане. Страшное место, куда никто старался не заходить. Но сейчас перед воротами, украшенными затейливыми завитушками, стоял мужчина, одетый в длинное серое пальто с приподнятым воротником, и глядел на голые деревья. Он долго стоял, что-то высматривая в глубине парка, и не двигался. Вот, что было странно! Он не сделал ни одного неосторожного движения, даже не шелохнулся.
Эля недоуменно огляделась. Откуда этот мужчина мог взяться? Его не было ни в похоронной процессии, и не мог он незаметно проскользнуть мимо Эли.
- Эй! – крикнула ему девушка. Но не было ни ответа, ни реакции с его стороны.
Эля уже стала чувствовать, что тут что-то неладно – ей же везет в жизни на такие приключения – как вдруг ворота парка начали открываться очень тихо, не издав ни одного звука. Туман закрученными клубами дернулся в сторону неподвижного человека, но, почувствовав невидимую преграду, быстро отступил вглубь парка. На земле показалась широкая дорожка, ведущая в неизвестность. Кто-нибудь вообще помнит, что скрыто там, внутри?
Эля испугалась и сделала пару шагов, выйдя на дорогу. Она боялась, как бы этот незнакомец не сделал чего-нибудь глупого.
- Нет, не ходите туда! – громко сказала его спине Эля, боясь крикнуть на всю мощность. И что же вы думаете? Этот мужчина молча переступил порог и пошел по дорожке, не оборачиваясь.
Эля глядела на него с ужасом. Она уже засомневалась, что это был коренной житель Погребального: никто бы не решился идти по земле, в которую захоронены сотни мертвых. Здесь это равно самоубийству. И все же этот человек пошел!
Эля задрожала и рванула с места. Она хотела поскорее убежать от этого зловещего парка и скрыться в доме, хоть не совсем родном, но где, возможно, сможет найти какую-нибудь защиту. Она бежала так, словно за ней кто-то гнался, боялась остановиться и посмотреть назад.
Вот наконец-то показался дом, двухэтажный, глядящий на улицу пустыми окнами. Рядом не было отцовской машины – значит, он все еще был на работе. «А если останется на ночное дежурство, то еще лучше», - подумала Эля и быстро поднялась на веранду. Достав ключи из кармана, она открыла дверь, быстро зашла вовнутрь и закрылась на замок. В прихожей девушка отдышалась, прислонившись к стене. Теперь ей стало немного легче, страх отпустил её из своих когтей и улетучился. Эля радостно выдохнула, присела на табуретку, стоявшую в углу, медленно сняла ботинки. Потом прошла через кухню к своей комнатке. Она протянула руку к дверной ручке, но остановилась. Тут её посетило странное чувство: как будто что-то здесь изменилось, в этом коридоре, что-то чуждое проникло в эти стены. Эля ничего не могла понять и осмотрелась. Вроде бы, всё стоит на своих местах: и горшок с уставшей геранью, и журнальный столик, и отцовская картина. Картина… Эля робко подошла к ней и взглянула на широкое полотно. Снова увидела свою маму, которая, как казалось, печально улыбалась с того света. Всё-таки, подумала девушка, у неё, несмотря ни на что, и вправду гениальный отец. Кто еще в Погребальном сможет нарисовать такую картину, чтобы мертвые люди казались живыми, хотя и печальными? Кто еще в Погребальном будет так влюблен в свое дело и достигнет в медицинской области таких высот? Только её папа. У остальных не хватит сил разорвать цепи, сковавшие руки и ноги. Даже у неё, его дочери.
Эля тяжело вздохнула и устало провела ладонью по лицу. Её глаза упали на ряд, в котором, как считала она, находились самые свежие отцовские потери. Но… там оказался вчерашний погибший! Как он мог туда попасть?! Эля внимательнее пригляделась и сжала рот обеими ладонями, чтобы крик ненароком не сорвался с губ. Это был, правда, тот несчастный. Она узнала его по страшным ранам и глазам, таким странным и жутким, что кровь холодела в жилах!
Эля отшатнулась и бросилась в комнату. Что всё это могло значить?