29. История любви. Непрочитанное письмо

Глава 29

НЕПРОЧИТАННОЕ ПИСЬМО

- Нет, Люсиль, я не пойду к нему! - голосок юной Луизы звучал испуганно. - Всё равно это ничего не изменит.

- Но почему, Луиза?! - воскликнула Люсиль, - надо же что-то делать!

Она встала и взволнованно прошлась по гостиной супругов Дантон.

- Потому что боюсь его, - тихо ответила Луиза, смахнув с ресниц слезинку. - До сих пор, как вспомню последний визит Робеспьера к нам, внутри всё холодеет.

Они с Жоржем поссорились в тот вечер... вот он и отомстил.

- Да... - тихо согласилась с ней Люсиль, - Робеспьер оказался очень тщеславным.

- И всё равно... - она опустилась на диван рядом с Луизой и устало закрыла глаза ладонью, - всё равно, я пойду к нему и буду умолять, буду валяться у него в ногах... всё, что угодно. Только бы он освободил Камилла.

- Это бесполезно, - проговорила Луиза после небольшой паузы. - У этого человека нет сердца.

Люсиль вздрогнула, услышав эти беспощадные слова. Ведь она сама знала об этом. И всё-таки, надежда всё еще упорно теплилась в её душе.

- Жорж сказал мне, когда прощался, что вся надежда теперь - на суд, - продолжала Луиза, - понимаешь, Люсиль, только на это. Ведь суд над ними будет публичным.

И если у Жоржа получится поднять народ, то они победят.

- Ах, Боже... - с отчаянием проговорила Люсиль, - я не доживу до этого суда. Да и Камилл писал в газете, что правды в этой стране больше нет, суды давно превратились в бойни. Стали простой формальностью.

- Жорж попробует поднять народ, - упрямо повторила Луиза. - Ему верят и его любят.

- А если это у него не получится? - Люсиль посмотрела на свою юную собеседницу. Её губы дрогнули, и слёзы полились из глаз. - Я даже боюсь представить, что будет, если...

Она замолчала и потом продолжила, очень тихо:

- Если Камилл умрёт, я тогда тоже жить не смогу.

- Ну что ты, Люсиль, - Луиза ласково дотронулась до её руки, - не говори так, это большой грех. У вас же ребёнок.

- Да, - Люсиль кивнула головой, - только это меня ещё и держит.

- Милая Люсиль, - прошептала Луиза, - мне ведь тоже так больно... Бедный Жорж. Просто я до конца стараюсь не терять надежду.

- Я понимаю, - Люсиль слегка улыбнулась сквозь слёзы.

- Ты сегодня ела что-нибудь? - вдруг спросила Луиза, поднимаясь с диванчика. - Если хочешь, я попрошу Пьеретту приготовить что-нибудь на скорую руку, и мы поедим вместе.

- Нет, Луиза, не надо... - тихо ответила Люсиль. - Я утром выпила кофе. А есть совсем не хочется, ничего в горло не лезет.

- Люсиль... - Луиза похлопала свою собеседницу по руке. - Ты должна что-то есть. Хотя бы ради Горация.

- Поем дома... попозже. - Люсиль посмотрела на Луизу и обняла её, - спасибо за поддержку, милая. Я старше тебя, а веду себя, как девчонка... совсем раскисла.

Люсиль собралась уходить, и Луиза вызвалась проводить её.

- Всё-таки жаль, что ты не хочешь идти к Робеспьеру, - проговорила Люсиль, когда они вышли из дома и пошли по улице Кордельеров.

- Нет, - ответила Луиза. - Что угодно, но не это. Не могу себя пересилить.

Люсиль неожиданно подхватила её под руку.

- Что-то голова закружилась, - пробормотала она, - и сердце почему-то так колотится, как будто сейчас выпрыгнет.

- Это оттого, что ты ничего не ешь целый день, - рассудительно произнесла юная Луиза, - вот пообещай, что придёшь домой, и нормально пообедаешь.

Люсиль машинально кивнула. Улица была залита ярким весенним солнечным светом. Было уже очень тепло, и в воздухе ощутимо чувствовался цветочный запах.

Они как раз прошли мимо цветочницы и та, улыбаясь, протянула им очаровательный букет из нежно-розовых роз.

- Всего пять су, гражданки, - проговорила она, - украсьте свой дом цветами.

Женщины молча прошли мимо. Люсиль, так любившая цветы, отвернулась. Любое напоминание о прежней счастливой жизни теперь причиняло только боль...

Они уже почти прошли до конца улицу Кордельеров, когда навстречу им попались два парня в форме Национальных гвардейцев. От обоих несло дешёвым вином, они явно были в хорошем настроении. Один из них, совсем молодой, на вид не старше двадцати лет, уставился на проходящих мимо женщин.

- Такие красивые гражданки, и одни! - воскликнул он, приблизившись к ним вплотную.

Люсиль и Луиза ускорили шаг, но гвардеец не отставал, продолжая идти за ними.

- И куда же вы так торопитесь, гражданки? - продолжал он. - И такие печальные... Давайте, провожу вас, а? Вам будет гораздо веселее, обещаю.

Он фамильярно подхватил Люсиль за локоть...

Люсиль почувствовала, как сердце её больно забилось где-то совсем высоко, почти в горле, словно собиралось сейчас выпрыгнуть и покатиться по каменной мостовой...

Она вырвала свою руку и повернулась в сторону гвардейца. Её лицо исказилось, а сознание вдруг захлестнула какая-то безудержная волна отчаяния и боли.

- Оставьте меня в покое! - пронзительно закричала она на всю улицу, - ненавижу вас! Ненавижу! Защитники тиранов!

Гвардеец отшатнулся от неё, как ошпаренный.

Идущие по улице прохожие испуганно смотрели на эту сцену. Несколько людей даже остановились, перешёптываясь.

- Тираны! - продолжала кричать Люсиль, - убийцы! Скольких невинных людей вы уже убили! Ненавижу!

Сорвав с груди трехцветную кокарду, она швырнула её в лицо парню.

Луиза, совершенно белая, стояла рядом, потеряв дар речи. А Люсиль, вся дрожа, продолжала на всю улицу выкрикивать свои обвинения.

Второй гвардеец, немного отставший, подошёл к ним, и тоже уставился на Люсиль, нахмурив брови.

Она всё продолжала кричать. Потом смолкла и просто тихо заплакала, закрыв лицо руками.

- Она не в себе, граждане... - быстро заговорила Луиза, - она не понимает, что говорит, бедняжка. У неё вчера арестовали мужа и...

- Да уж мы сами видим, что она не в себе, - отозвался гвардеец, который присоединился к ним позже.

Луиза испуганно смотрела на него, ожидая уже, по крайней мере, немедленного ареста их обеих.

- Ладно, Поль, пойдем, - вдруг быстро сказал тот, который приставал к Люсиль, - бедная женщина и вправду... того.

Оба гвардейца как будто сразу же протрезвели.

Развернувшись, они молча пошли обратно.

***

- Ну что ты, милая, как же так можно, - увещевала Луиза свою подругу, когда они вошли в прихожую. Им пришлось вернуться обратно в квартиру супругов Дантон.

Луиза решила, что нужно переждать какое-то время. Идти по улице, где находилось слишком много свидетелей безрассудного поступка Люсиль, сейчас было слишком опасно.

- На, выпей воды и попробуй успокоиться, - Луиза протягивала Люсиль стакан с водой.

Люсиль взяла его и сделала несколько глотков, продолжая всхлипывать. Она немного успокоилась, но её плечи всё ещё продолжали вздрагивать.

- Прости, Луиза, - сказала она, - я сама не знаю, что на меня нашло. Какое-то помрачнение сознания.

- Это всё нервы, - рассудительно заметила юная Луиза, - ещё наше счастье, что эти парни нас не арестовали прямо на улице. Есть, оказывается, и среди гвардейцев нормальные люди.

Люсиль кивнула и закрыла лицо руками.

- Мне так тяжело, Луиза... так больно... как будто в груди - каменная плита. И она не даёт вздохнуть. А под ней копится вот это всё... то, что я им кричала.

Ужасно...

Луиза обняла её за плечи.

- Тебе просто надо успокоится. И потом, подумай про Горация. Что будет с ним, если и тебя арестуют. Неужели, тебе этого хочется?

- Я уже и не знаю... - как-то безучастно ответила Люсиль. - Может быть... это было бы к лучшему.

- Ну как так можно говорить?! - всплеснула руками Луиза, - как? Когда тебя ждёт очаровательный малыш. Он скучает и так ждёт свою маму.

Подумай же о нём.

- Да, - Люсиль передохнула и посмотрела на Луизу, - ты права. Я буду... буду стараться держаться. Прости меня.

Выпив у Луизы чашку чая и немного успокоившись, Люсиль стала собираться идти домой.

- И надень вот это, - безапелляционным тоном заявила Луиза, протягивая ей какой-то предмет.

Люсиль взглянула на ладонь Луизы. На ней лежала трехцветная кокарда.

Переживая за состояние Люсиль, Луиза проводила подругу до самого её дома и на прощание крепко обняла.

- Держись, Люсиль, - прошептала она на ухо своей подруге, - мы должны быть сильными ради них. Ради Камилла и Жоржа.

- Да, - отозвалась Люсиль. - Я постараюсь. Спасибо тебе за всё, Луиза.

- Надеюсь, ты больше не натворишь глупостей, - произнесла рассудительная Луиза. - И всё-таки... прошу тебя, не ходи к Робеспьеру. Он не поможет.

Люсиль молчала, думая о чём-то своём.

- Ты меня слышишь? - спросила Луиза.

Люсиль молча кивнула.

***

Когда Луиза ушла, и Люсиль осталась одна в пустой квартире, отчаяние навалилось на неё с прежней силой. Она подумала о том, что уже семь часов вечера и давно пора пойти к маман и заняться ребёнком. Она не видела Горация с раннего утра. Но мысль эта была какой-то вялой и безучастной. И очень быстро её заглушили тоска и тревога за мужа. Немного утихшие после общения с Луизой, сейчас, в одиночестве, они усилились стократно, и Люсиль казалось, что она ощущает их почти физически.

Тоска... эта смертельная тоска, разъедающая душу, словно кислота. И смертельный страх.

"Надо что-то делать, - подумала Люсиль, - бездействие невыносимо. Луиза не хочет идти к Робеспьеру, но я всё-таки попробую".

Она подошла к столу, достала лист бумаги и решительно обмакнула перо в чернильницу.

Её рука стала выводить на бумаге слова.

"Максимилиан, умоляю, выслушай меня! Как ты мог так поступить с Камиллом? Ты был на нашей свадьбе, ты крёстный нашего сына.

Неужели, ты забыл обо всём этом? Камилл был твоим другом, настоящим. Потому что только настоящий друг скажет тебе то, что никогда не скажут льстецы, лицемеры и равнодушные.

Неужели ты отправишь его на смерть лишь за то, что он беспокоился о тебе же и говорил правду?"

Люсиль писала дальше, вытирая слёзы и подбирая самые искренние и чувствительные выражения, которые, казалось, растопили бы любое, даже самое замерзшее и огрубевшее сердце.

Закончив письмо, которое получилось довольно длинным, она посмотрела на часы. Почти восемь вечера.

"Наверное, Робеспьер уже дома", - подумала Люсиль, положив письмо в свою небольшую сумочку. Перед выходом, она накинула на лицо вуаль и приколола на своей изящной шляпке трехцветную кокарду.

***

Пройдя по улице Сент-Оноре, Люсиль решительно приблизилась к воротам, за которыми стоял дом столяра Дюпле. Непосредственно у входа во двор ей пришлось выдержать "битву" с одним из патриотов в неизменном красном колпаке, бдительно охраняющем спокойствие Неподкупного.

- Не велено никого пускать, - упёрся он, нахально рассматривая молодую женщину.

- Что значит - не велено? - вспыхнула Люсиль, - у меня срочное дело.

- Какое-такое дело? - ухмыльнулся он. - Все вы так говорите. И кто ты вообще такая, гражданка?

- Я Люсиль Демулен, - она приподняла вуаль, и что-то в её взгляде было настолько горькое и отчаянное, что красный колпак не устоял.

- Ладно, проходи, - буркнул он, отходя в сторону.

Люсиль прошла во двор и с замирающим сердцем постучала в массивную резную дверь дома. Через некоторое время дверь приоткрылась, и на неё уставился проницательно-недоверчивый взгляд Элеоноры Дюпле.

- Можно мне увидеть гражданина Робеспьера? - прямо, без лишних предисловий спросила Люсиль. - У меня к нему срочное дело.

Элеонора Дюпле чуть удивлённо приподняла свои тонкие брови. И, кажется, она узнала посетительницу.

- Гражданка, ты Люсиль Демулен? - спросила Элеонора.

Люсиль кивнула, переводя дыхание.

- Твоё дело очень срочное? - поинтересовалась Элеонора. - Его нельзя отложить до завтра?

- Нет, - Люсиль отчаянно замотала головой. - Гражданин Робеспьер дома?

- Ладно... сейчас скажу ему, подожди пока здесь, - Элеонора развернулась и скрылась за дверью, оставив Люсиль на пороге. Она даже не предложила зайти.

Робеспьер задумчиво сидел в кресле и любовно поглаживал рукой небольшой, изящно вылепленный бюстик, во внешности которого безошибочно угадывались его собственные черты. Дарственная надпись, сделанная на подставке, гласила, что сей бюст выполнен художником Давидом в качестве подарка великому Максимилиану, добродетельному и единственно заботящемуся о свободе и счастье французского народа...

В дверь постучали, и Неподкупный нахмурил брови.

- Войдите, - громко сказал он.

Дверь приоткрылась, и на пороге появилась Элеонора Дюпле.

- Максимилиан, - начала она, - там, внизу, Люсиль Демулен. Говорит, что у неё к тебе срочное дело.

- Люсиль? - рука Робеспьера слегка дрогнула, и он аккуратно поставил скульптурку на стол.

- Да, - Элеонора кивнула, - что мне ей сказать?

- Скажи, что меня нет дома, - сухо бросил Робеспьер.

Он опять взял бюст в руки и стал методично поглаживать его. Эти движения успокаивали ему нервы.

- Но... - пробормотала Элеонора. - Она очень просила ее принять. Говорит, что у нее срочное дело.

- Я же изъяснился понятно, не так ли? - Неподкупный строго посмотрел на неё из-под очков, и Элеонора согласно закивала головой.

- Да, да, конечно, Максимилиан, я ей так и передам.

- Как нет дома?! - с отчаянием воскликнула Люсиль.

В её глазах появились слёзы.

- Вот так, - пожала плечами гражданка Дюпле, - я ошиблась, когда думала, что гражданин Робеспьер дома. Но оказалось, что он ещё не вернулся из Комитета.

Люсиль растерянно слушала это, нервно кусая губы.

- Тогда я очень вас прошу, - от волнения она сама не заметила, как перешла с республиканского "ты" - "на вы" - передайте ему, пожалуйста, вот это письмо.

Люсиль открыла сумочку, достала конверт и протянула его Элеоноре.

- Ну, ладно, - проговорила гражданка Дюпле, принимая бумажный треугольничек, - мне не трудно, передам.

- Спасибо большое! - поблагодарила Люсиль.

- Да! - немного раздражённо откликнулся Робеспьер, когда в дверь опять раздался стук.

- Ну что там опять? - спросил он у вошедшей в комнату Элеоноры.

- Я сказала, что тебя нет дома, Максимилиан, - проговорила Элеонора, - тогда гражданка Демулен попросила передать тебе вот это.

Она протянула конверт Робеспьеру.

- Письмо? - Робеспьер слегка поджал свои тонкие губы, но конверт взял. - Хорошо, спасибо, Элеонора.

- Может быть, сделать тебе кофе?

- Нет, нет, не надо, - он слегка улыбнулся ей, - благодарю за заботу. И я хотел бы побыть один.

Элеонора понимающе кивнула и бесшумно скрылась за дверью.

Робеспьер откинулся на спинку кресла, держа перед собой письмо Люсиль Демулен. Несколько мгновений он задумчиво вертел его в руках, как будто размышляя - читать его или нет. Затем скомкал и бросил в горящее пламя камина.