Военрук

По разному доводилось мне отмечать День Советской Армии. В компаниях весёлых и не очень. А случалось, что и в одиночестве.

Иной раз в этот день балык бурбоном запивал, а то праздничным столом служил пустой перевёрнутый ящик, да из угощения — консервированная гречневая каша. Холодная.

Всяко бывало, но неизменными уже много лет остаются полстакана водки. Без тоста. Не закусывая. Молча...

В былые времена в старших классах преподавали НВП. Кто не знает — Начальная военная подготовка. Нынешний её аналог — ОБЖ.

Мда. Получается прежде учили воевать, а теперь спасать свою ж... Хм... Ну ладно, жизнь.

Впрочем, справедливости ради, следует сказать, что и тогда во многих школах НВП считалась предметом второстепенным — чуть менее значимым чем Труд, чуть более чем Пение.

Я учился в обыкновенной общеобразовательной десятилетке. Школа наша ничем бы от тысяч таких же не отличалась, если бы не военрук. Преодолев небрежение педагогического сообщества к своему предмету, он добился его фактического признания если не важнейшим из прочих, то уж точно, одним из основных. И пожалуй, никто из учителей не обладал среди старшеклассников — хоть разгильдяев, хоть "ботаников" — авторитетом большим чем военный руководитель.

Помню, раз заглянул он к нам на урок физкультуры. Там юношеская половина класса поочерёдно, корча гримасы, извивалась подобно пойманным червям, стремясь выполнить норматив по подтягиванию. Военрук наши потуги никак комментировать не стал, но молча подошёл к турнику, и дождавшись когда тот освободится, подпрыгнув, ухватился за перекладину.

Пять подъёмов переворотом сделал даже не раскрасневшись. Стоит, кальсоны из-под форменных штанов вылезли, а он, на нас глядя ухмыляется. Постоял чуть, и так же молча вышел.

Замечу, что годов ему в то пору было под шестьдесят. Он ведь ещё, хоть под конец войны, но повоевать успел. На той самой, на Великой Отечественной. Рядовым артиллеристом.

Многим, и мне в их числе, от военрука порой доставалось. За дело, чего уж там. Однако, не могу припомнить случая, чтобы он, при том, выходил из себя, кричал, и даже просто повысил голос. Вот в выражениях иной раз не стеснялся, но всегда спокойно и с этаким грубоватым солдатским юморком.

Что ж, военрук был военным. Настоящим военным. Я не сказал настоящим офицером, или солдатом. Военный, по-моему, не профессия, но сущность.

Сейчас попробую объяснить. Вот картинка.

Урок НВП. После обязательного приветствия, класс расселся по своим местам. Военрук, как всегда, в форме, подтянут, аккуратно подстрижен и гладко выбрит, источая запах ядрёного одеколона, диктует:

— Записываем тему сегодняшнего занятия: организация и вооружение мотопехотного отделения наших врагов, в скобочках — США.

Кто-то уз класса тянет руку, и получив разрешение, задаёт вопрос. Каверзный, как ему, должно быть, кажется:

— Товарищ майор! А почему у нас отделение называется мотострелковым, а у них мотопехотным?

Военрук, по своему обыкновению, закатывает глаза, почмокав губами, с минуту раздумывает, и тогда только произносит:

— Хороший вопрос. Отвечаю. Принципиальной разницы никакой, но у американцев всё через ж*пу. Ещё вопросы?

Оглядывает класс, кивает.

— Нет вопросов. Записываем...

Он никогда не заставлял учить его предмет. Да, я и не учил, вроде. Но вот, поражающие факторы ядерного взрыва помню по сей день наизусть. Ночью разбуди, спроси — отвечу. И классификацию отравляющих веществ по действию на организм человека. Основные части и механизмы автомата Калашникова и унифицированного запала ручной гранаты. Даже, чёрт возьми, обязанности дневального. Это не из армии знания, а со школьной скамьи. А ведь, тридцать лет с той поры минуло!

Была в этом человеке некая спокойная сила, какая-то абсолютная уверенность. Он говорил — его слушали. И слушались.

Дипломированные педагоги, надо думать, приходили в ужас от его методов, но именно он, военрук, воспитывал из патлатых сопляков мужчин.

Понятия не имею что с ним сейчас. Во времена моей юности он был уже далеко не молод, и теперь, скорее всего, его нет в живых. Однако точно я этого не знаю, и потому никогда не пью ни за его здоровье, ни за помин души.

23 февраля я, как всегда, подниму свои полстакана водки. Молча. Но про себя скажу:

— За тебя, Алексеич!