Той, что научила мечтать

Ирине Г. в ее День рождения.

Сейчас понимаю, что нет. Она не красива в общепринятом понимании, даже более того, мне такой типаж совершенно не нравится теперь. Но ее я все равно считаю идеалом, потому что в ней просто адское женское обаяние, просто как магнит. Это невозможно словами описать. Все на очень непонятных и тонких эмоциях. Лет ей было около тридцати, я даже не очень и помню – сколько точно.

На тот момент разведена, дочка мелкая. Ну, по-моему, годков пять, что ли... или шесть.

Литературу я не любил вообще. Основное мое чтиво – справочники и энциклопедии, на них просто помешан был в детстве.

А литература? Ну, что литература? Зудят что-то, какие-то классики, ну так... наискосок просмотрел, знаю, о чем там.

И тут вместо преподов, что внушали мне скуку, появляется молодая девушка, заходит в класс. Ну, ничего особенного внешне. Росточка небольшого, нос с горбинкой, светло-русые волосы, и улыбка такая обаятельная, и очень мечтательные глаза удивительного цвета морской волны. По большому счету, в толпе такую и не заметишь, мимо пройдешь.

А вести уроки она с самого начала стала нестандартно. И тут я понял, что, как завороженный, просто до деталей ее рассматриваю.

У нее еще такая привычка была: рукава во время рассказа подтягивать почти до локтя, легким жестом, между дел, как будто ей нужно, чтобы руки непременно свободны были. Не знаю, видимо, это жест так и гипнотизировал. Потому что руки у нее были очень выразительные, с тонкими пальцами, ухоженные, с голубоватыми венками на кисти под белой кожей.

Вот тут-то классики приобрели для меня особый смысл и значение, потому что говорила она о них как-то удивительно по-свойски, как будто про парней и девчонок с соседнего двора. Слова красивые книжные, а воспринимались они именно с таким ощущением.

И думать я стал совсем иначе о прочитанном.

Писать она нас тоже заставляла. Выражать собственные мысли – достаточно тонкое умение, это я понял именно тогда.

Общалась она с учениками, как с корешами. Были и любимчики, конечно. Таскались к ней домой на чай, помогали донести сумки с тетрадями – в общем, были особами «посвященными».

Я не попадал в эту категорию. Моя писанина была похожа на матерый канцелярский доклад или статью из энциклопедии. Самый показательный образец того, как не надо писать.

Из школы я ходил пешком, жили мы с ней в одном районе, и зачастую я наблюдал эти процессии сопровождающей свиты. Меня там не было. А внимания мне хотелось. Не чьего-то, не общего, а именно ее. Просто я тоже мечтал быть особенным, как все эти любимчики, и даже больше.

И я решил научиться писать. Выпасть из стандартов – задача очень непростая. Не написать глупость, стараясь быть оригинальнее и заметнее остальных – вообще из разряда очевидного, но невероятного. Ну, куда мне угнаться за старательными читающими девчонками-одноклассницами?

В своих невеселых размышлениях я сорвал веточку цветка, стоявшего на подоконнике. До сих пор не знаю, как это растение называется, не поднаторел в комнатно-горшочной ботанике. Напоминает елочку, с тонкими, как иголочки, листиками, кружевное, как снежинка.

Веточка благополучно перекочевала в мою толстую тетрадь для записей, там приобрела состояние экспоната гербария, значительно утратив сочный зеленый цвет. Относился я к этой веточке без внимания, но бережно. Она была одновременно закладкой и особым совершенно ненужным экспонатом. Так и забыл про нее, затерянную среди моих каракулей.

Появилась на свет опять эта странная веточка весьма неожиданно. Тетрадь перекочевала к этой самой учительнице на проверку очередного моего убого опуса. На уроке я краем уха слушал, что творится, а она поспешно проверяла тетрадки. Свою я узнал по обложке, заерзал на стуле… Ничего бы и не произошло, проскочила бы среди прочей сирости и убогости, но веточка-гербарий случайно выпала на учительский стол.

Только когда веточка оказалась в ее пальцах, я понял, до чего же она стала напоминать легкое, хрупкое кружево. Учительница удивленно приподняла бровь, пролистала тетрадь на титульную страничку, осведомившись о владельце этой странной закладки. Потом отыскала меня глазами, продемонстрировав находку, и сказала как будто лично мне, но на глазах всего класса:

– Кто бы ожидал от тебя? Как романтично!

Она так же бережно вернула веточку на прежнее место и опять углубилась в чтение.

С этого момента я решил, что писать нужно не канцелярскими фразами из статей и энциклопедий. Не пытаться подражать классикам, а попытаться описать собственные размышления в довольно простой и банальной форме. Я попробовал, и внезапно стал непревзойденным фаворитом. Мои сочинения читались перед классом, как будто я был образцом для подражания. Это всегда вызывало страшное смущение, потому что писал-то я не для них…

Да. Я таскал домой ее тяжелые сумки, мы трепались обо всем, что приходило в голову сиюминутно, как будто она вовсе не преподавала мне, а была девчонкой, которую я пригласил прогуляться по улице. Только слушать ее я мог бесконечно. Любую ерунду она рассказывала так, что это казалось самой невероятной историей в моей жизни. Отчего так казалось? Теперь понимаю, что при всей своей наблюдательности она могла выхватить понравившиеся ей тонкие детали и преподнести их с особым обаятельным привкусом своего характера. Все рассказы она, как специями, сдабривала образами литературных героев, авторов, которых знала и любила. Многое я до сих пор помню до мельчайших деталей.

Бывало, что писал я и совершенно провальные работы, пытаясь экспериментировать. Было жутко стыдно осознавать, что я написал что-то, прочтение чего сопровождалось вопросом:

– Что это? Что с тобой творится?

Ответить на такой вопрос я мог и могу сейчас молниеносно, но я молчал, потому что не в силах объяснить, что пытаюсь превзойти себя, получить еще больше внимания. Провальные работы я до сих пор вспоминаю с огромным чувством стыда. Наверное, никогда в жизни больше так не напишу.

А закончилось все так же, как и началось. Нет тут никакой аналогии с Мэри Попинс, хотя… Учительница эта вышла замуж за военного и уехала из города. Где ты теперь? Та, что дала мне умение записать собственные мысли и прочесть по-особому чужие?