Ненависть 02

Беда случилась, когда человек, сын старого хозяина, с телегой во дворе возился. Да, совсем забыл. Там же люди жили. Старая хозяйка: добрая, всё время нас гладила и молоком угощала. От неё вкусно пахло, и руки тёплые такие. Ещё был сын её. Молодой, весёлый, дразнился всё время и прутиком по земле шебуршил, вроде как мышка бежит. Интересное занятие: мы с сестрой за кончиком прутка гонялись, прыгали, а парень смеялся. А ещё он любил нас на колени брать и начинал живот щекотать и пальцем по горлу. Тоже дело хорошее. Сестра, та сразу урчать начинала и засыпала, а я обхвачу его руку и начинаю покусывать. Он пальцы отдёрнет и опять за живот, а я снова когтями. Не по-настоящему, конечно, что же я не понимаю, но иногда до крови доходило, когда чуть сильнее дёрну. Но я же не со зла, а в игре чего не бывает. Парень не всё время в доме жил, иногда только заходил и то ненадолго: или привозил что-то, или, наоборот, увозил. И ещё жил в доме старый хозяин, самый главный. Вот старый был не очень добрый и часто ругался. Наверное, потому что у него была палка, на которую он опирался, когда хромал по двору или по огороду, из-за того, что нога болела.

Вот эта палка всему и виной. Старый с сыном как-то стали мешки укладывать на телегу. Мы рядом крутились — интересно. И мама тоже рядом на траве лежала, она уже с большим животом была и спала много. Старик палку свою поставил чуть в сторону, чтобы не мешала, а она возьми и упади, совсем рядом с нашей мамой. А она с полусна не поняла, что случилось и под телегу, точно под колесо; так её и придавило поперёк живота; лошадь ведь тоже телегу дёрнула — палки упавшей испугалась. Мать только зашипела, будто воздух из неё вышел, и осталась лежать с открытыми глазами.

Так мы и остались с сестрой вдвоём. Маму жалко, конечно, но мы-то уже почти взрослые, всё равно должны были жить самостоятельно. Работы хватало. И мышей ловили, и птиц по деревьям гоняли, и просто на заборе сидели, посматривая сверху по сторонам. В дом нас пускала только хозяйка и то, только когда старик не видел. А чаще на крыльцо блюдце ставила. Особенно, когда мышей ей выложишь после охоты. Тут она и слова ласковые говорит, и гладит по голове и спине, как мама языком, но более тяжёлым и широким. А старик никогда с нами не говорил, и не любил, когда у него на пути попадались, палкой отталкивал и бурчал недовольно.

Так мы прожили целый год. Зимой, конечно не так весело, но тоже ничего, находились занятия: и просто по снежку попрыгаешь, и к корове зайдёшь, и с хозяйкой в курятник, и в дом пускали погреться. Оно и понятно - мыши к зиме в доме шалить больше стали. А по весне сестрёнка подгуляла и, когда уже листики появились, родила пару розовых комочков. Но по молодости не сообразила, что с ними делать и задавила от неумения моих племянников почти сразу же, в первый же час их жизни. Что ж, потом опыта наберётся, всё у неё получится.

Ближе ко второй зиме я наказал чужака, который Рыжего и Серого порешил, сошлись мы на узенькой тропе. Он уже старый, неловкий, а я… Да что там. Он еле уполз весь в крови. Глаз я ему выдрал, ухо оторвал, а найду его потомство — всех передавлю. И кошка моя будет. Но это потом.

И вот, иду я гордый домой, а сам чую запах — просто умопомрачительный. Зашёл во двор, а сын хозяйский выгружает копченности: и колбасы, и окорок, и под крышками что-то. Я к нему, потереться об ноги, выказать хорошее отношение; опять же, после победы распирало меня, нужно было, чтобы потискали, погладили, чтобы стресс снять. А старый всё по своему понял, оттолкнул палкой:

- Ишь, поганец, - говорит, - колбасу, не иначе, украсть хочет.

Нет, не люблю я старого хозяина. Никогда не похвалит. С чего он решил, что я что-то украсть хочу? Вроде не был за этим замечен. От обиды ушёл я на чердак и до ночи там пролежал. А запах по всему дому, и по двору, и до чердака. Сплю и вижу: окорок, розовый, душистый… Ну и конечно, не выдержали нервы, тем более, что целый день не ел. Запах привёл к кладовке, а уж найти, как туда зайти — это не вопрос, все щелки ещё котёнком изучил. А в кладовке такие ароматы, даже в голове помутилось. Однако хозяева опасались, что кто-то позарится на колбаску с окороком и всё это богатство подвесили под притолоку на верёвке, подальше от полок и на высоте. Мышей, что-ли опасаются? Но я-то на что? И сестра не промах, ловит ещё получше меня. Хотя, если немного откусить… кусок вон какой огромный…