Лиза

После войны мне, бухгалтеру завода, для проживания дали комнату в бараке. В одноэтажном деревянном строении по обе стороны длинного коридора было расположено десять комнат. Моя комната – номер четыре. В комнате справа у двери стояла печь, сложенная из кирпича, с двух конфорочной плитой для готовки еды. Заселившись, я стала обустраиваться: помыла облезлый от краски пол, протерла влажной тряпкой внутреннюю раму окна, дверь и повесила на окно занавески. Потом застелила металлическую кровать, на стол постелила скатерть. Вид комнаты преобразился, стал похож на жилой. А вечером ко мне заглянула гостья.

Постучав в дверь, она нерешительно ее открыла и медленно вошла.

– Я ваша соседка, Лиза, живу в комнате вот за стенкой, – показывает на стену справа. – Зашла познакомиться.

Мы поздоровались, познакомились, затем Лиза предложила:

– А давайте пить чай.

Я развела руками:

– Так у меня пока ничего не готово.

– Я сейчас, – Лиза быстро вышла и вернулась, держа в руках металлический чайник с горячей водой и чашку с сахарным песком. – Я только что вскипятила чайник.

Я достала чашки, чайные ложки и хлеб. Налив горячую воду в чашки, и положив в них по две ложечки сахара, мы сели за стол, стали пить сладкую воду, исподволь изучая друг друга.

Лизе было, пожалуй, как и мне, лет около сорока. Это была крепкая женщина среднего роста с темными слегка вьющимися волосами, которые она укладывала в пучок. Лицо широкое, волевое с выступающими скулами. Глаза большие карие с длинными ресницами доброжелательно блестели.

Мы разговаривали о том, о сем. Рассказывали о себе, о детях. У Лизы было две дочери, старшая училась в восьмом классе школы, а младшая – в четвертом классе.

Так началась наша дружба, дружба двух одиноких женщин. Мы часто вечерами уединялись вдвоем и за чашкой чая беседовали. Однажды я спросила:

– Лиза, ты была замужем, какая судьба твоего мужа?

Лиза немного подумала и начала:

– Мы работали на одном семьдесят пятом заводе, там и познакомились. Как красиво он за мной ухаживал! После работы ждал меня у проходной, провожал домой, всюду следовал за мной, словно у него не было своих дел. И долго не решался поцеловать. А я ждала. Я почувствовала, что полюбила этого парня, моего Витю. Скоро мы поженились, сыграли скромную свадьбу и были счастливы. Жили мы в доме его матери, ставшей моей свекровью. Потом родились наши желанные дочери, которых мы воспитывали в любви. А затем что-то произошло, когда это случилось, я и не заметила. Мой Витя стал холодным и ночью не стремился меня любить, как прежде, отворачивался, засыпал. Иногда куда-то уходил. Женщины мне подсказали, и я заметила своего мужа с любовницей. Был скандал. Мы были молоды, горячи, плохо думали о последствиях и развелись. Заплатили за развод двести рублей и наша семья, как ячейка общества, развалилась. Я пыталась уйти с детьми в общежитие, но свекровь не отпустила. Она любила своих внучек. Виктор же ушел жить в чужую семью.

Через два месяца после нашего развода началась война, и Виктора призвали в армию. Ушел он на фронт, попрощавшись с нами, потом матери написал, что прибыл в часть, которая удерживает оборону. И больше не было от него ни одного письма. Видела я, как мать переживала, плакала.

В течение всей войны мы со свекровью жили дружно вместе. Она мне хорошо помогала в воспитании детей. После войны, когда мужчины стали возвращаться домой, боль моей свекрови, потерявшей сына, резко обострилась. Она плакала уже не таясь, и укоряла меня, что я была плохой женой, что от хорошей жены мужья не бегают к чужим женщинам. Наши отношения испортились. На заводе мне выделили эту комнату, и я с детьми переехала сюда.

Лиза еще долго говорила о тяжелой женской доле, которую она вынесла в период жестокой войны. Как трудно женщине без мужчины вести домашнее хозяйство, воспитывать дочерей. Женщина – не мужчина, она не может выполнять мужскую работу так проворно, как это делает мужчина. А ночью нет под боком родного человека, которому можно поплакаться, который может тебя утешить.

– Я бы сейчас согласилась создать семью снова, – продолжала Лиза, – но кому я нужна, да еще с двумя детьми? Приходит тут один, когда ему баба нужна, поживет недельку, а на большее не согласен. Ему, видишь ли, свобода нужна, независимость. А счастья и более легкой жизни так хочется!

На дворе стояло лето. Около барака на площади один гектар бараковские семьи на вскопанной земле выращивали картофель. У каждой семьи был свой участок, на котором люди работали: копали землю, сажали семена, окучивали картофель. Осенью некоторые семьи собирали до ста ведер картошки, которую ссыпали на хранение в свою яму под полом комнаты. Картошки хватало на всю длинную зиму.

Летом делалась также заготовка дров. Однажды Лиза зашла ко мне и сообщила:

– Подруга, я привезла дрова и чтобы их распилить, расколоть и уложить в поленницу в дровенник, я собираюсь организовать в воскресение «помощь». Думаю пригласить знакомых человек до десяти. Приходи, поможешь. Я же организую стол, посидим, отдохнем. Я уже купила две бутылки водки по двадцать один двадцать рубля и поставила ведро браги, засыпав в нее три килограмма сахара по девять рублей килограмм. Скоро будет готова. Ну, закуску простенькую сообразим.

В назначенное время утро было солнечное, теплое, настроение у собравшихся людей приподнятое. У дровенника лежала куча метровой длины березовых, сосновых и осиновых чураков. Тут же стояли сколоченные козла. Работники клали на козла чураки и распиливали их пополам тремя двуручными пилами, двое мужчин кололи отпиленные поленья и еще двое заносили дрова в дровенник и укладывали их в поленницу. Работали с шутками, прибаутками. Работа спорилась и к обеду была закончена.

Пришли к хозяйке. А там ожидал нас накрытый стол. На столе стояла кастрюля с горячей вареной картошкой, порезанная колбаса, селедка, хлеб. Вокруг стола стояли табуреты. Мы расселись за столом, и хозяйка подала каждому из нас по тарелке горячей ухи. Мужчины наполнили рюмки водкой. Сказали короткий тост про дрова и про хозяйку. Обед начался. После интенсивной работы все казалось вкусным, а после приема водки все собравшиеся были милыми людьми, которые полюбили друг друга. Далее наливали бражку, которую считали в наше время привычным для людей слабоалкогольным напитком. Мы продолжали веселиться.

В понедельник опять начались будничные дни с привычным чередованием забот и дел, и только иногда случалось необычное событие.

Как-то летним вечером в коридоре разразился скандал. Ругалась Мотя из седьмой комнаты. Она потеряла своего мужа и заподозрила, что он зашел в комнату Лизы, и там они закрылись. Мотя ломилась в дверь комнаты, сквернословила, обливала хозяйку площадной бранью. Дверь не открывали. Тогда Мотя пошла к окну, забралась на завалинку и стучала в окно. Никто не отзывался.

На следующий день я зашла к подруге и спросила:

– Что же вчера случилось?

Лиза была расстроена, переживала услышанные унижения, оскорбления.

– У Моти язык, как собачий хвост. Сначала кричит, а потом думает. Разве она не понимает, что унизила себя. Я всегда говорила, чтобы жены следили за своими мужиками. Я их не заманиваю. А если мужик засматривается на меня, и тем более зашел ко мне, ему меня надо, так я ему не откажу. Он будет мой. Мне тоже хочется счастья, пусть даже это будет ворованное счастье, но это мое счастье. Что эта Мотя знает о судьбе одинокой женщины. Она никогда не была одинокой! Нас одиноких легко обидеть, а защитить некому. Такова уж наша нелегкая доля жить и воспитывать детей в одиночестве без помощи мужчин.

После этого разговора я вернулась домой, легла в постель и долго не могла уснуть. Поплакала в подушку, соглашаясь со всем, что говорила Лиза. А завтра опять надо идти на работу. Вот так и проходит жизнь.