Грех...

196…год, с. Алексеевка, УССР.
Маленький Валера сидел на скамейке и усердно вырезал меч. Дед разрешил взять нож, но велел далеко не уходить. Пришлось сидеть на виду и слушать о чем говорят взрослые.
К деду, сегодня, пришли гости. Вообще к нему часто приходили, так как его все уважали. Дед был кузнец.
На столе стояла бутылка сивухи. Было забавно наблюдать, как сосед долго морщится, перед тем как выпить. А вот дед Харитон, совсем уже старый и седой, выпивал одним залпом.
Сколько деду Харитону лет никто в поселке не знал. Он, наверное, был вдвое старше кузнеца. Последнее время он стал опираться на палочку, но тем не менее каждое утро за два километра ходил в магазин. Крепкий был дед, вот только пьянел быстро.
Вот и сегодня, посреди разговора, он уронил голову. По морщинистой щеке пробежала слеза.
- Эх, мужики. Грех на мне большой, а исповедаться не перед кем.
- Да ладно тебе, Харитон, - махнул рукой кузнец. – Ты же в жизни и мухи не обидел.
- Нет, грех большой. Вот послушайте. Было это еще в первую. Мы тогда с австрияками на западной Украине воевали…


1915 год. Восточный фронт.
-…Так, говоришь, коли царя убрать, то, простой народ будет править?
Вахмистр Тимофей весело усмехнулся и посмотрел на молодого солдата.
- Именно. – Горячо заговорил тот. – Ведь все беды народа от угнетения. Если убрать самодержавие, то каждый из нас будет страной править.
- То есть и я буду править?
- Да…
- И ты?
- И я!
- И Василий?
- И Василий.
- Не пойдет. – Покачал головой вахмистр и хитро подмигнул однополчанам.
- Почему?
- Если Василий будет править, то он всю самогонку в стране выпьет.
Казаки весело засмеялись. Громче всех смеялся Василий.
Солдат непонимающе завертел головой.
- Вы не поняли. Сейчас так все в Петрограде считают.
- Если все будут управлять, то кто же поля сеять будет? – спросил седоусый казак.
- Наверно паны, – подмигнул Тимофей. – Ото заживем!
Казаки вновь засмеялись.
- Но, как вы не понимаете? – в отчаянии вскочил солдат. – Самодержец с народа все соки выжимает на эту войну. А война проиграна.
- То есть как «проиграна»? – сразу посерьезнел Тимофей. – Поколе мы живы – ничего не проиграно.
- Шел бы ты отсюдова, - добавил седоусый, - не ровен час, офицеры прознают, в Сибирь сошлют.
Солдат встал и пошел в свое расположение. Казаки хмуро смотрели ему вслед.
Из-за леса послышалась пальба артиллерийских орудий. Вот уже час как не стихал бой.
- Это наши бьют австрияка. – Сказал кто-то.
Вахмистр кивнул и огляделся. Скоро в бой.
Случайно его взгляд упал на Харитона.
«Молодой еще совсем. – Подумал Тимофей.- Как бы глупостей не наслушался, да беды бы не было».
- Харитон, ты этого, пустобреха, не слушай, - сказал он. – Глупости все это. Мы еще повоюем.
- Так точно.
- Как сапог?
Харитон показал правую ногу. Подошва, до середины, оторвалась и ремонту не подлежала. Чтобы она не болталась, Харитон привязал ее бечевкой к сапогу.
- Ну, ничего, потерпи. Скоро подводы с продовольствием подойдут.
Подводы, в последнее время стали ходить все реже. То, что привозили, на всех солдат не хватало. Даже с провизией стало туго. Хлопцы бросят в котелок сухарей, да старого сала, которым дома сапоги б смазывали, и варят. Наверное бы и овес поели, если б вахмистр не следил. Овес трогать нельзя – кони на одной траве не протянут. Вон, уже и так, от них одно название осталось. Не ровен час, дохнуть начнут. Как в такой ситуации не поверить в проигрыш?
- Донские, - адъютант лихо подскакал и поставил упитанного рысака «свечой». – На передовую.
- По коням! – крикнул Тимофей.


Ветер, как в детстве, трепал волосы Харитона. Он словно перенеся в те беззаботные дни, когда, вот так же, скакал по просторам родной степи. Тогда, все казалось таким простым и понятным. Не было ни войны, ни горестей, ни страха перед смертью.
Конь нес Харитона вперед и от быстрой скачки захватывало дух. Страх и волнение, которое он испытывал перед боем, уносило встречными потоками ветра. Не думал он о смерти . Не мог он умереть. Да и разве существует смерть? Разве может его постигнуть беда? Нет, все это безумные выдумки. Есть только жизнь. И вся жизнь связана с этим прекрасным моментом. С этой безумной скачкой.
Вот так бы всю жизнь скакать, ощущая дыхание ветра. Чувствовать силу исходящую от коня. Чувствовать как сладостно сжимается сердце. Что может быть лучше этого?
Но, что там впереди? Неужели это и есть враг? Маленькие человечки, суетятся, пытаясь построится в шеренгу. Неужели они не понимают, что нет такой силы, которая смогла бы остановить казачью конницу! Ведь не может муравьиная плотина остановить горный поток.
Во вражеской шеренге стали распускаться маленькие цветочки дыма. Над головами противно прожужжали первые пули, от чего в животе, появился неприятный холодок. Он все рос, пытаясь перехватить дыхание и Харитон закричал. Страх отступил. На душе стало легко.
Рядом, тоже, кричали его товарищи. Они также пытались прогнать противный холодок страха. От понимания этого на душе становилось теплее. Нет! Не сможет враг устоять! Ибо нет у него той сплоченности, той силы духа и братской любви которую испытывал сейчас каждый солдат Русской армии!
…Снаряд, со всей силы, ударил в самую гущу казачьей сотни. В стороны полетели осколки, стремясь убить, уничтожить, покалечить…
Неведомая сила подхватила Харитона и вышвырнула из седла…


Сознание возвращалось медленно, а вмести с ним и боль. Голова наполнилась вязкой дымкой, которая путала мысли. Тело болело.
Харитон с усилием открыл глаза. Он лежал под открытым небом по которому медленно плыли дождевые тучи. Кто-то заботливо укрыл его шинелью, а под голову положил шапку.
Харитон повернул голову. Рядом сидел австрийский солдат и курил цигарку.
- Очнулся? - спросил он на родном, для Харитона, украинском языке и достал флягу. – Пить хочешь?
Вода была теплой, но жажду утолила.
- Хорошо тебя приложило, - продолжил австриец, - но кости целы. Ничего, отлежишься маленько и будешь как новенький. Тебя как звать?
- Харитон.
- А меня Иван. С Дона?
- С Донетчины.
-Украинец! – обрадовался австриец. – А я с Львовщины.
Внезапно Иван горестно вздохнул.
- Вот ведь оно как получается: на одном языке говорим, а друг в друга стреляем.
Он еще раз вздохнул, а потом мотнул головой, отгоняя мысли.
- Ты курить будешь?
Харитон молча кивнул. Иван раскурил цигарку.
- Как родители? Живы?
- Живы.
- Это хорошо. А мои вот, уже третий год как в земле. Может оно и к лучшему? Не видят всего этого. – Иван обвел взглядом поле боя. – Чем родители занимаются?
- Крестьяне.
- У меня тоже землицы кусок. Сеять только не кому.
Иван вздохнул и поднялся.
- Ну ладно, солдат, отлеживайся, а мне назад надо, пока не хватились. Ты потом к реке иди, ваши туда отступили.
Он закинул на плечо винтовку и дружески махнул рукой.
- Бывай, казаче. Может, еще свидимся.
Иван повернулся и пошел по изрытому артиллерийскими снарядами полю.
Харитон сел. В голове зашумело. Перед глазами все поплыло. Лишь одна мысль пульсировала, вместе с болью: «Отступили. Отступили, значит проиграли…».
Мир качнулся. Чтобы не упасть, Харитон, оперся о землю. Рука наткнулась на ствол винтовки.
Харитон поднял голову. Впереди, чуть ссутулившись, шел враг…


196…год.
…- Грех. Большой грех, на мне. – Дед Харитон закрыл ладонями лицо. – И покаяться негде. Будь проклята война!
Маленький Валера молча слушал и вырезал меч.



___________________

Вахмистр — чин, в казачестве, кавалерии и конной артиллерии. В русской армии вахмистр являлся ближайшим помощником командира сотни, эскадрона, батареи по строевой подготовке, внутреннему порядку и хозяйственным делам.