Безымянная бухта (конкурсное)

В сиреневой предрассветной мгле звонко пели притаившиеся в кипарисовых зарослях птицы. Пенные волны мягко целовали темный ночной песок, а неутомимые цикады беспрестанно тянули свою песнь. Закрой уши и не поверишь, что война. Первые лучи июльского солнца замерцали на голубых бликах воды и очарование крымской ночи окончательно растаяло.
Пунктуальные немцы тут же начали обстрел Казачьей бухты и скопившихся там остатков защитников Севастополя. Если где и был ад на земле, то несомненно там. Тысячи отступивших из города солдат и краснофлотцев скопились на узкой полоске пляжа в ожидании эвакуации. Большинство были ранены. Младший комсостав отобрал самых боеспособных, и жидкая цепочка окруженцев с трудом отбивала атаки фрицев. Те, впрочем, и не сильно стремились захватить бухту, расстреливая ее защитников из-за гребня минометами и более крупным калибром с только что занятого Малахова кургана. Позже к ним присоединится авиация, и тогда на головы защитников пляжа посыпятся тяжелые бомбы.
Начсостав армии полностью эвакуировали еще позавчера. Гидропланы и подлодка забрали более семисот старших командиров и комиссаров. Вряд ли история войн знала более подлую ситуацию, когда генералы бросали своих солдат умирать в осажденной крепости, трусливо спасаясь бегством. На Кавказе и Волге формировались свежие армии и комсостав нужен был там. Юго-Западный фронт полностью развалился, враг подходил к Воронежу и Ростову и плана эвакуации Севастополя попросту не существовало.
Южнее Казачьей миль на шесть, в пяти кабельтов от безымянной бухточки, патрулировал эскадренный миноносец «Успешный». Созданный для иной войны, как и другие корабли этого класса, он выполнял задачи артподдержки с моря, конвоирования транспортов и роль плавучей зенитной базы. В черном море не было ни немецких, ни итальянских кораблей, а куцый румынский флот трусливо прятался в порту Констанцы.
Но предвоенные планы, по которым через Босфор заходили германцы, никто не поменял, и с конца июня миноносцы так густо усеяли все рейды смертоносным грузом, что вскоре на нем стали подрываться свои же суда. В отсутствие флота враг умело использовал авиацию, асы люфтваффе топили транспорты, корабли сопровождения и небольшие канонерки.
Но «Успешный» находился в этом районе уже сутки и ни разу не подвергся бомбежке. Одиночная цель мало интересовала немцев. Сейчас смерть щедро пила из полного кубка человеческих страданий. В бухтах, на пляжах и прибрежных горах скопились тысячи измученных людей агонизирующей армии. Босые бойцы в сером от пота белье, краснофлотцы в рваных тельниках, рабочие заводов с пустыми «мосинскими» винтовками, танкисты в шлемах и полуоглушенные остатки солдат с брошенных береговых батарей. Все они непрерывно всматривались в лазурное море в надежде на спасение.
Его не было. Транспорты в Севастополь уже не шли. Последним была потопленная еще второго июля «Абхазия», с тысячами раненых. Лидер «Ташкент», преследуемый десятками самолетами, ушел, увезя с собой часть знаменитой панорамы. Немцы добили его уже в Новороссийске, после разгрузки. После этого «наверху» решили сберечь остатки флота и бросили армию на произвол судьбы.
Капитан-лейтенант Дегтярев, высокий и очень худой мужчина средних лет, стоял на мостике и неподвижно смотрел на раскинувшуюся в полумиле от него густо заросшую пихтами бухту. Райский уголок, излюбленное место дачников и приезжих пляжников. От конечной остановки автобусного маршрута они шли по неширокой тропе вдоль гряды прибрежных утесов, наслаждаясь изумрудным морем и густой зеленью гор.
Вчера бухта была еще пуста, но ночью сюда стали спускаться люди в пыльных гимнастерках, батарейный расчет взорванного капонира. Некоторые неподвижно лежали у самой кромки воды, другие бесцельно бродили по песку, с надеждой вглядываясь в море. Самые отчаявшиеся, стоя по пояс в воде, махали обрывками тряпок, винтовками, а то и просто руками, взывая к морякам.
- Разрешите обратиться, товарищ капитан-лейтенант? – Дегтярев вздрогнул и обернулся к говорившему. Перед ним стояли невысокий первый помошник Пешенко, розовощекий весельчак и балагур из Одессы и нахохлившийся комиссар Коган, черноглазый и сухой.
- Слушаю вас, товарищ старший лейтенант, - узкие усики капитана хищно дернулись, он прекрасно понимал, о чем сейчас будут просить офицеры.
- Разрешите снять солдат с берега, - с разбегу начал Пешенко, - там их…
- Ваша работа, товарищ батальонный комиссар? – Дегтярев свирепо зыркнул на Когана, - Или директивы командующего, товарища Октябрьского на нас не распространяются? Повторите приказ, товарищ старший лейтенант. – капитан опять повернулся к Пешенко.
- Покинуть район рейда в десять часов, направиться в Новороссийск, по прибытии доложить командиру бригады эскадренных миноносцев. – Пешенко густо покраснел, казалось еще миг, и он разревется, как детсадовский малыш.
- Где тут говорится об эвакуации отступающих войск или других задачах.
- Но ведь они погибнут, - тихо сказал Коган, - а у нас хватит места на всех.
- Вы где служите? – прохрипел, впавший в дикую ярость капитан. – На Кразнознаменном Черноморском флоте или в институте благородных девиц. Под трибунал захотели?
Его смуглое, выдубленное соленым ветром и временем лицо еще больше потемнело. Все молчали будто загипнотизированные лютой яростью капитана. В октябре сорок первого, когда Манштейн почти без сопротивления катил по Крыму, Дегтярев, в составе сводного отряда, набранного с бору по сосенке, дрался на дальних подступах к городу. Получил ранение на Макензиевых высотах, где отличился беспредельной смелостью и необузданной жестокостью. Поговаривали, что он собственноручно расстрелял из старого «Маузера» двух бежавших мичманов, семнадцатилетних недоучившихся пацанов из местной мореходки.
Севастополь тогда отстояли, стали насмерть и держали укрепрайон целую неделю, пока жидким ручейком в город входили окруженцы, а на рейде Балаклавы высаживались стрелковые дивизии с Тамани. Но спустя почти год с того времени последний незанятый гитлеровцами порт Крыма умирал. В агонии погибали сохранившие боеспособность части, и в детище Потемкина вползали серо-зеленые, как тифозная вошь, части Манштейна.
- Они уже мертвы, - жестко добавил капитан, - или сейчас погибнут, или в лагерях… а флот надо сохранить. Командующий не зря дал такой приказ, нам еще предстоит на этих самых кораблях, освобождать Крым. Перегрузим миноносец людьми - потеряем пять-шесть узлов хода, что тогда? Да немцы нас разбомбят еще не доходя до Керчи. Сейчас тысячи погибают! Всех не спасти.
Таким Иван Осипович был не всегда. Сослуживцы всегда корили его за сложный характер, но полностью переменился Дегтярев в июне прошлого года, когда потерял связь с семьей. Жена с сыном, студентом местного политехнического техникума, поехали в Белосток к сестре на юбилей. Город пал на второй день войны, и что случилось с ними так и осталось тайной. В те жаркие дни подобные маленькие трагедии случались на каждом шагу, люди свыкались с горем, учились жить с впитавшейся в кровь бедой.
Капитан-лейтенант за прошедший год так и не смирился с потерей близких. Светлые глаза заледенели от бушующей, словно штормовой океан, ненависти. Черты лица заострились, короткий полубокс полностью побелел.
- Иван Осипович, - предпринял последнюю попытку Коган, бросив быстрый взгляд на Пешенко, горячий молодой офицер мог сейчас сказать лишнего. – Вы представляете, как скажется это … - он не смог подобрать нужного слова, - на моральном состоянии экипажа, ведь все ожидают начала спасательной операции?
- А это уже по твоей части, Евгений Эрнестович, - тоже перешел на неофициальный тон Дегтярев. – При царе у нас за душу попы отвечали, а нынче вы, красный политсостав. Так, что тебе и карты в руки, товарищ батальонный комиссар… Начинаем маневр, к вечеру нам необходимо быть в Новороссийске.
- Так точно, - козырнул Коган, и с тоской глянул в безоблачное голубое небо. До десяти еще почти час, но капитан торопится не зря, отбомбившись по Казачьей бухте, немцы могут взяться и за миноносец.
Но Коган с Пешенко не спешили покидать мостик. В нерешительности они переминались с ноги на ногу, ожидая чуда. Капитан-лейтенант поднял свой бинокль и демонстративно отвернулся к берегу. Внезапно он ощутимо вздрогнул и бинокль затрясся в его руках. Батальонный комиссар не мог видеть, что так поразило капитана, но подсознательно догадался остановить уже начавшего спускаться Пешенко.
Под раскидистым кипарисом, опершись на теплый ствол, стоял худенький узкогрудый красноармеец, полная копия его Олежки. Калька, то же лицо с пушком над верхней губой, мягкий лен чуть отросших русых волос, горбинка на прямом носу и усталые глаза цвета первых васильков.
Он не мог быть его сыном, это Иван Осипович понимал. Олег младше, да и сгинул с матерью в загадочном Белостоке, где служил его шурин, командир небольшого погранотряда. Но сходство до такой степени ошеломляло, что Дегтярев едва не выронил бинокль из внезапно ослабевших рук.
Парнишка в отличие от других солдат не махал обмоткой. Он молча ожидал своей участи. Смерти от осколка снаряда, автоматной очереди или гибели в лагере от голода. Такому ни почем не выжить. Красноармеец это понимал и в его голубых глазах намертво засел пепельный ужас близкой кончины.
- Женя, - ослабевшим голосом протянул капитан, - как ты думаешь, на сколько близко мы можем подойти к берегу?
- Я конечно не лоцман, но думаю на три кабельтов смело, - не веря своим ушам выдохнул комиссар.
- Начинайте, маневр, - голос Дегтярева затвердел, - подготовить спасательные шлюпки и очистить палубу. Мичманам поднять всех не занятых на вахте.
- Все на палубе, - тихо сказал Пешенко, - товарищ капитан-лейтенант, Иван Осипович, но вы же сами говорили, приказ…
- Вы выполняйте мой приказ! – мигом взъярился Дегтярев. – А с командованием эскадры, а как-нибудь и сам разберусь! Мне трибунал светит, а не вам.
Он медленно выдохнул воздух, мельком глянул в спину удаляющемуся лейтенанту и с удовольствием посмотрел на матово-белую чайку. Та, широко раскинув красивые крылья неспешно планировала над бирюзовым морем. Ее тень бежала следом по воде, причудливо изломанная в теплой волне. Миноносец прибавил ходу и пошел к безымянной бухте…