01. Путевка в жизнь

Тысячи лет назад на склоне горного массива выбился из земли родничок и стал жить. Побежал с Уральских гор, соединяясь с другими ручьями и речками, и превратился в реку, устремившуюся к большой полноводной реке Чусовой. Назвали эту реку Большой Шишим. По временам года река была разною, спокойною и своенравною. Летом она небольшая, медленная, с плавным течением воды, радует глаз, завораживает, располагая к отдыху. Весной во время паводка она превращается в крутую по нраву реку.
Здесь на берегу реки в тридцатых годах был заложен поселок Крутая для раскулаченных крестьян и сосланных для отбывания наказания подальше от сельскохозяйственных районов страны, для заготовки деловой древесины и сплава ее по реке для строек страны. Древесина широко использовалась так же в качестве дров для отапливания городских квартир.
Репрессированные сначала жили в землянках, а затем им разрешили строить деревянные дома, один на две семьи. Наш дом, например, имел площадь шестьдесят квадратных метров. В середине стояла большая русская печь, перегороженная вдоль топки дощатой перегородкой. В одной половине дома жила наша семья, в другой – семья Кетовых. В перегородке на уровне топки печи было пропилено оконце. Оно служило для общения с соседями, давало возможность попросить немного соли, спичек или уголька для растопки.
Вход в дом был раздельный. Наш двор располагался слева. Снаружи дома у окна помнится солнечная завалинка. Летом на ней росло много красных и горьких стручков перца. В огороде росла картошка, капуста, морковь.
Невысокое крылечко и наружная дверь, вели в небольшие холодные сени. Открываешь внутренние двери и попадаешь в жилое помещение. На полу слева от двери стояла лохань с умывальником, далее печь. Напротив печи было окно, в которое утром попадало солнце. Над головой от двери до печи располагались полати. Здесь хранились мешки с зерном и пожитки.
В углу дома стоял дощатый стол. Вдоль стен расположены лавки. Спали на широкой лавке и на печи.
В этом доме родился я, чтобы запечатлеть жизнь моих родителей, разделить их судьбу. Мы никогда не роптали, что жизнь была тяжелая, не ругали советскую власть и ее руководителей. Мы просто боялись и приспосабливались к этой жизни, мы ее принимали такой, какая она есть.
В зимние темные времена при лучине мы, как помню, с мамой лежали на печи, и она учила меня считать. Это у меня как-то легко получалось. Я быстро научился считать по порядку до ста, понял метод счета и далее освоил счет до тысячи.
В поселке открыли садик и, когда мне исполнилось три года, устроили в садик. Помню, как нас водили, всю садиковую группу, на реку Ишим, заставляли всех раздеться догола, загорать, а потом надо было войти в воду купаться. Для меня это было чрезвычайно стеснительно, а когда я под принуждением вошел в реку и стал барахтаться, течение воды перевернуло меня на спину и сильно перепугало.
Я был стеснительным, замкнутым ребенком, но со строптивым характером. Почему-то я решил, что в садике мне стало скучно, и посреди дня убежал домой, хотя знал, что домашние на работе. Я ушел, никто не видел. Пришел к дому, сел на крылечко, и здесь меня задержали. Скандалу, реву! Меня привели в садик, решили наказать, раздели догола и закрыли в комнате. Я от злости и беспомощности рвал и метал.
Интересно получается, что было вчера, я не помню, а события моего детства ясно вижу, как на ладони.
Продолжение следует