04. Мелочи личной жизни

У Абаса, кроме его врождённой худобы было такое грустное выражение лица, словно его только что бросила любимая девушка, а на исторической родине объявили врагом трудового африканского народа.

Он сидел на кухне у окна. На том самом табурете, который Серьга использовал в качестве FENDER BARSTOOL, чтобы лабать свои хиты. Взгляд его был обращён на улицу, будто тоскливо искал среди тополей с голубями, знакомые силуэты пальм с попугаями.

- Как дела? – спросил я.

- Как сажа бела, - грустно улыбнулся негр и добавил, - Пойду, напьюсь по-чёрному.

Я достал именной портсигар с аккуратно порезанной «лапшой», взял одну сигарету.

- Богато живёшь. Угости, брат.

- Не брат я тебе, черножопый, - ответил я модной ныне фразой из только что вышедшего фильма, но сигарету предложил.

Абас выдвинул на середину подоконника полулитровую банку, служившую общественной пепельницей. Закурили.

- По правде, это выражение ошибочно. Пусть я чернокожий, хотя и это не факт, любой художник подтвердит, но жопа у меня светло-коричневая. Показать?

- Не, Абас, уволь, - примирительно улыбнулся я. – Лучше скажи какой ты веры. Вот у нас раньше все верили в коммунизм. Теперь, указанием свыше это объявлено злом. Взамен предложено молиться. Вот ты кому молишься?

- Кому великий шаман скажет, тому и молюсь. Раньше все почитали Эмбвене. Он был духом нашего народа, повелителем деревьев и воды.

- Так ты язычник?

- Я учусь на филолога. Знаю смысл слова, но путаюсь в этимологии.

- Тут просто. Язычники – те, кто языком славят бога. У крутых сектантов есть масса других атрибутов для прославления. Продолжай.

- Потом уточнили, что Эмбвене крутой бог, но местный. Есть бог круче. Имя ему Ленин и он хочет всех людей сделать равными.

- Здорово, - восхитился я, однако цинично добавил, - Ещё бы понять - равными кому или чему?

- Что тебе надо? – спросил Абас.

Оглядев кухню, попытался вспомнить, зачем меня сюда занесло, но потерпел фиаско. Загасил окурок, бросил «бычок» в банку:

- Как говорит Бетти: «Не бери в голову – бери в рот».

Хлопнул прибалдевшего негра по плечу и вышел.

В комнате была только Морин. В одной футболке с принтом группы «Ю Ту» она сидела на кровати, опёршись спиной об стену, листала старый журнал «Искусство».

- Привет.

- Хай, - ответила она, - Что-нибудь новенькое принёс?

- Я не заезжал в рок-клуб. Лень было на Левый берег переться.

- А у меня футболка новая. Олег заходил. Принёс три такие и ещё кассеты, но не насовсем. Только послушать. Тебе нравится?

- Футболка?

- Йес.

- Вещь.

Марина отложила журнал, встала с кровати, закинула руки за голову, покрутилась передо мной, словно перед зеркалом.

- Серёж, кажется, я понимаю принцип русского языка. У вас одно слово может иметь совершенно разные значения.

- Ну, у вас тоже.

- Не совсем. Вот у вас есть вещи, а есть ВЕЩИ. Например, магнитофон это вещь, а U2 - это ВЕЩЬ.

Я засмеялся и поправил Марину:

- Led Zeppelin – это ВЕЩЬ, а «Ю Ту» просто хорошая группа. Но принцип верный.

- Ну и ладно, - как бы обиделась девушка, - У нас «моча» есть, а тебе не дадим.

- Сколько раз повторять: пиво «мочой» разрешено только русским называть.

- Всё равно.

- Да я и не напрашиваюсь. Меня Абас водку пить звал.

- Ты же негров не любишь?

- Я его любить не буду. Я водку с ним пить собираюсь.

- Странные вы русские. Говорите одно, думаете другое, делаете третье. Блэйт говорит, что ты живёшь с нами, потому что понимаешь нас. Другие не понимают, а ты понимаешь. А мне иногда кажется, что тебе плевать. У тебя же есть квартира. Зачем мы тебе?

- Вы хороший народ, Ирландцы, хотя и не знаю чем. Но метущуюся русскую душу вам не понять. Квартира есть. Там живут мои дети и жена. А с вами я просто сплю.

- Ох*еть!

Морин была уверена, что это литературное слово и выражает высшую степень удивления.

- Но почему?

- Я дурак.

- А твоя жена придурок?

- В смысле?

- Ты дурак. Она при дураке живёт. Значит придурок!

Носителю языка трудно спорить с иностранкой на лингвистические темы. Поэтому я махнул рукой.

- Пойду помогу Абасу. Этот чёрный решил напиться по-чёрному.