03. Путевка в жизнь

Зимние продолжительные вечера были однообразными и скучными. На улицу родители не отпускали, а играть в коридоре барака соседи не разрешали, ругались, заявляя, что им после работы надо отдыхать.
Я любил заходить в гости к дяде Яше Семирякову, тоже из нашей деревни из раскулаченных. В одной из комнат барака ему разрешили организовать мастерскую по ремонту обуви и бараковские приносили ему обветшалую обувь. Дядя Яша, не отрываясь от работы, любезно со мной разговаривал, показывал и рассказывал, как надо шить. Это была для меня, своего рода, школа. Нравилось наблюдать, как он берет суровые нитки нужной длины, формирует четыре нити, надевает их на крючок и скручивает, а затем обильно натирает черным варом (сапожным варом). Получалась дратва, которая не увлажняется, не гниет и продлевает срок службы обуви. Вар варился отдельно, с использованием канифоли, нефтяного масла, парафина, воска, серы и сала.
Дядя Яша давал мне заготовки и предлагал их сшить. А как подшивать? Швы могут быть видимые и полувидимые (один шов проходит внутри обуви). Для формирования видимых швов на оба конца дратвы вплеталась и приклеивалась толстая щетина. Она использовалась как игла. Для шитья шилом прокалывалось отверстие и в него, слева и справа, заводились щетины дратвы. С помощью щетин дратва протягивалась, а затем оба конца дратвы стягивались.
Мне больше нравилось шить, используя вместо щетины проволочную петлю. Для этого шилом делалось отверстие, в него заводилась пополам согнутая проволока, затем в месте сгиба проволока раздвигалась, в проем заводился конец дратвы, и проволока вместе с дратвой вытягивается обратно. Интересно шить и крючком, когда дратва вытягивалась крючком.
Став постарше, лет в десять, эти способы ремонта обуви я реализовал на практике. Я подшивал валенки для своей семьи.
По какой-то причине нам предложили переехать в барак номер четыре. В коридоре было десять комнат, наша – номер четыре с окном на северную сторону. Комната площадью восемнадцать квадратных метров. У двери справа стояла печка, с плитой для готовки пищи. На печке можно было сидеть или, свернувшись, лежать. Справа от входной двери мы сколотили из досок загородку, в которой стояли умывальник и бачок с колодезной водой, висела рабочая одежда. Наверху за занавеской хранились разная сезонная обувь и одежда. В левом углу у окна стояла кровать, у окна – небольшой стол и небольшой сундук.
Приближалось время, когда надо было устраивать меня в школу. Родители очень переживали, что мне будет не позволено учиться в школе, особенно в старших классах. Ведь мы семья репрессированных. В моем свидетельстве о рождении в графе место рождения ребенка было записано «спецпоселок, деревня Крутая». Один из начальников отца по работе посоветовал:
– Сделайте запрос о выдаче нового свидетельства, якобы старый утерян. – Помог оформить запрос, и письмо отправили в Билимбаевский исполком.
Через некоторое время пришло новое свидетельство о рождении без дискриминирующих записей. С этим свидетельством я пошел в школу, получил паспорт, и никто меня нигде не упрекал за наше прошлое. Правда, в душе моей это раскулачивание сидело прочно, я об этом помнил всегда. В свое время меня неоднократно приглашали вступить в ряды Коммунистической партии. Время было такое, передовые люди общества были коммунистами. Но я всегда отказывался, потому что, вступая в партию надо было рассказать о принадлежности твоей семьи к кулацкому племени.
Только сейчас я расслабился, не стесняясь, рассказываю, чуть ли не с гордостью, что я сын кулака. В девяностых годах кулаки были реабилитированы.