Юмористические рассказы

Арабская фамилия: «Насралла».


У нас вообще привыкли играться в многословие. Зачем, скажем, писать «конец фильма», как это раньше делали? Что, так не видно? Или - «сделано в СССР». Оно и так заметно.


Мал золотник, но… ничего себе!


Музыкальная группа «Уши свело».


Художник по национальности - украинец. Ну, и написал на кафе: «Горячие обиди».


-Что-то ты, Семёныч, никак не поправишься?
-А я фигуру соблюдаю.
-Какую?
-Из трех пальцев. Ту, что сверху показали…


Пришел сын из школы в слезах:
-Па, учительница двойку поставила.

Яков Лукич второй день гоголем ходил по деревне! Как же – внук Костя в гости приехал.

Один он у него, внук-то, но зато, какой внучек! Учёный, в Москве работает!

Лето. Жара. Сидим с дружбаном Костей, у меня на кухне пиво пьём. Мой кот, по прозвищу "Боцман", трётся об ноги выпрашивая еду со стола.

- Костян, прикинь, мой кот, по шторам вверх и вниз лазить может!
- Все коты могут .
- Мой это смешно делает, боком, вот смотри!
Беру кота, и подкидываю его на шторы, под самый потолок.

В следующий раз мы собрались только через две недели. Клева практически не было, и вместо ухи решили жарить мясо. Тем более, что в нашей компании присутствовали непревзойденные мастера приготовления шашлыка - настоящие профессионалы своего дела.

В этот вечер настроение у всех было приподнятым. То ли из-за того, что хорошо половили, то ли рассказ Мишани воодушевил, то ли ещё что, но компания явно хотела ещё послушать что-нибудь интересное. Вадим, похоже, был в ударе – по его хитрым глазам было видно, что он что-то вспомнил. Впрочем, так оно и было.
- Вот вы смеётесь, смеётесь, - начал Вадя издалека, - привыкли весёлые истории слушать.
- А ты другие, что ли знаешь? – спросил его Мишаня.
- Я? Знамо дело знаю. А хотите страшную историю?
- Страшную? Хотим, хотим! – зашумели у костра.

Юрка Разкольников тупо смотрел на потолок. Сказать, что в этом было нечто оригинальное, так нет, обычное времяпрепровождение. Спать не хотелось. Он себе врал, конечно, потому что спать-то хотелось, просто боялся погрузиться в топкое болота сна. Чего пугался - и сам-то толком не понимал. Жил Юрка, а в нём жил страх. Сам по себе. Ему порой казалось, по извилинам мозга ползают пиявки, но не те кровососущие, а какие-то другие, которые впрыскивают яд извращённых мыслей. Вот и сейчас они тихо ползли по скользким проулкам извилин серого вещества и гадили, гадили, гадили...

Песнь бездельника:
-Эээх! Примерзли руки к топорам…


На экране киргизского парламента высветилось: "присутствует" 82 каталды".


Учитель:
-Дети, деньги – они балуют человека. Они, как бы, разъедают его изнутри…
Школьник:
-А если нет денег?
Учитель:
-Значит, и разъедать нечего…


Есть Бабушкинский район, есть Новодедовский, есть Внуковский. О, блин! Так, смотришь, и до Тещинского доживем.


Сосед в последнее время приуныл; у его Маниш, говорят во дворе, появился Ваниш…


И сказала Кроха:
-Людям делать хорошо, значит, себе – плохо…

Устраивать субботники. Ведь это ж наши дети здесь учатся. Но в основном это будет ваша ноша. И если вы готовы…


Мы молчали. Все понимали, как это будет тяжело. Но получить такое, чего не имеет ни одна школа области! А может быть, и страны… В общем, молодость и энтузиазм взяли верх. Только географ Иван Ильич горестно произнёс:
-- Значит, прощай, рыбалка!

Ломом его еще было не убить.

Впрочем, никто и не собирался. Приходилось порой лишь уничтожать крепыша боцмана взглядом, когда тот, отирая пот с залысины, гордо вещал: «Все равно – больше меня здесь никто не работает». Да капитан как – то раз. когда якобы по боцманской вине (хотя оплошал- то тралмастер) «уронили" грузовую стрелу на палубу, в сердцах пожелал, чтобы тот внезапно и мимолетно животом ослаб.

И это , по – капитански, был поставленный на ветеране крест.