09. Студенческие рассказы.Пересдача

- Бакутдинов, ты собираешься отвечать? – Алла Ивановна, импозантная женщина средних лет с остатками былой красоты на худощавом лице, посмотрела на Сайдуллу. – Час уже сидишь, готов?

Темноволосый студент затравленно посмотрел на преподавателя, мельком глянул на девственно чистый лист, нервно сглотнул и шумно запыхтел, как готовый закипеть самовар. Алла Ивановна понимающе кивнула и повернулась к Кононенко:

- Ну а вы, Алексей?

- Конечно, Алла Ивановна, - Леха выдал одну из самых обворожительных улыбок. Так он старался в последний раз еще летом, когда безуспешно «клеил» сногсшибательную аспирантку из Харькова.

- Ну-с, - женщина взяла исписанный ровным почерком криво оборванный тетрадный лист и надела очки. Некоторое время она изучала ответ, затем со вздохом отложила огрызок бумаги и посмотрела Леше прямо в глаза:

- Удивительно, вы в этом семестре не были на лекциях вовсе, а на практических, присутствовали лишь пару раз. И при этом умудрились правильно описать процесс длительной переработки свинины. Как это вам удается, Алексей?

- Я просто, гений, - скромно склонил голову нахал, - плюс ваша красота действует на меня возбуждающе…, - Кононенко, испугался, что сболтнул лишнее и быстро добавил, - в смысле возбуждает мой ум.

Алла Ивановна слегка покраснела, но ничего не сказала, давно ей такого никто не говорил. Цуканов и Григоришин, оставшиеся двоечники с завистью посмотрели на Леху. Конона, как обычно, спасал ловко подвешенный язык. Преподаватель взяла зачетку, аккуратно нарисовала небольшую тройку, мягко расписалась и вернула Леше. На миг в ее глазах вспыхнул странный блеск, но уже через мгновение он угас, и Алла Ивановна отвернулась к оставшейся троице.

- Давай Сайдулла, сколько можно сиднем сидеть, не можешь ответить - иди к ректору за обходным.

Предмет ТППП, или в просторечьи – технология переработки пищевых продуктов, не был сильно сложным, это не «вышка», не статистика, где формулы так и сыплются со страниц, как перья из старой подушки. У технологов, конечно, программа посложней, но заготовителей-то зачем мучить? Вряд ли им придется колбасу в райзаготпунктах делать. Кононенко попал в четверку неудачников из-за своих феноменальных прогулов, новые рыночные отношения и жажда прибавочной стоимости, вкупе с романтическими встречами, не вязались с аккуратным посещением пар. Но хотя и со скрипом, сессия все-же была сдана. Даже одну четверку по истории народного хозяйства СССР Леша умудрился получить. Правда «препод», лысый как бубен Леонард Исаакович, поначалу не хотел пускать Кононенко на экзамен, дескать видит молодого человека первый раз в жизни и не знает, кто он такой. Услышав, что Леша весь семестр «проболел трудноизлечимой хворью», доверчивый Исаакович неизвестного студента к сдаче все-же допустил и даже поставил четверку. Посетовал, что не может поставить «отлично», ибо обучение экстерном не одобряется ректором.

Забрав «зачетку», Леша не спешил уходить, сейчас начиналось самое интересное – Сайдулла готовился отвечать. Он решительно отложил чистый, как первый снег лист, мельком глянул в окно, но барханов там не обнаружил.

Слякотный ветер выбивал из-под бурого снега прошлогодний пряный лист, одинокие пешеходы спешили по мокрому тротуару, а из дымчато-холодного неба зябко пробивалось замерзшее солнце.

Смуглое лицо Бакутдинова больше напоминало застывшую маску. Сын степей был родом из небольшой среднеазиатской республики, где его род несколько веков руководил небольшим приаральским городком. При царях предки были ханами, при большевиках - первыми секретарями. Носили и халаты с чалмой, и строгие костюмы с кепкой «вечно живой», и полувоенные френчи. Глядя на последние события в стране, выходило, что роду Бакутдиновых предстояло еще одно превращение – в беев молодой республики.

Сайдулла был неплохим парнем. И деньжатами ссужал одногруппников, и анашой угощал. Не брезговал самогоном и сало трескал, как истинный славянин. Одна беда – Бакутдинов был до безобразия туп. Даже таблицу умножения до путя не знал. При этом имел золотую медаль и направление от тамошнего райпотребсоюза. Сайдулла не прогуливал пар, честно посещал все семинары и пожирал преподов жадным взором. Те по первах даже сбивались на лекциях, пялится парень, не мигая, как кремлевский постовой у мавзолея. Потом привыкли.

Конспектов он правда не писал, рисовал в общей тетради лошадок, осликов, ну там верблюдов разных… Безобидный дурачок. Преподаватели только на первой сессии поняли какой кретин у них учится. Бакутдинов не мог ответить на самый легкий вопрос и только ерзал джинсами по гладкому стулу, ну и смотрел, не отрываясь… жуть, словно слабоумный джин из восточной сказки. Трудно сказать, он один из своего рода такой был, или это наследственное…

Но отчислить его не успели. В ту памятную зиму суровые «преподы» срезали первокурсников, как злой садовник надоевший бурьян. Тогда же приехал из Москвы дядя Сайдуллы, аккурат под рождество, ну и как всамделишный Дед Мороз принялся экзаменаторов одаривать, да так щедро, вай! Никак пещерой Аладдина владел. Преподы в Бакутдинова враз влюбились, словно были юными смолянками, а Сайдулла прекрасным поручиком. Они изъявили готовность учить юного гения до самой смерти, своей или его. Так много не требовалось, клану Бакутдиновых достаточно было лишь видеть в зачетке молодого сына степей проходные баллы.

Так и учился Сайдулла пока не нарвался на ТППП. Алла Ивановна денег не брала, принципиально. Дядю Шимкета даже не дослушала и молча указала на дверь. Мол, я как Верещагин, мзду не беру, за державу обидно. Тут забеспокоились и в деканате, из-за принципиальной дурочки ВУЗ мог потерять такого «жирного» студента. На Бекешину стали давить всем коллективом, не помогло. Спас ситуацию сам дядя, он прознал, что меньшая дочь Аллы Ивановны инвалид и подарил городскому центру, где лечили девочку, какой-то шибко дорогой тренажер. Тут уж женщине стало не до принципов. Она правда поставила одно условие – Бакутдинов получит тройку не сразу, а с третьего раза.

Бекешина с улыбкой посмотрела в раскосые глаза и неожиданно сказала:

- А знаете, Сайдулла, я не буду вас мучить, ответьте мне только на один вопрос… и тройка ваша.

Студент замер, его и так неподвижная фигура вовсе окаменела. В аудитории, казалось, послышался скрип мозга Бакутдинова, он думал.

- Сайдулла, - Алла Ивановна не собиралась ждать пока парень выйдет из комы, - вопрос очень простой… на каком станке мелят муку, на токарном или фрейзерном?

Леша мигом отвернулся и закрыл лицо руками, Цуканов и Григоришин тоже делали титанические усилия, чтобы не расхохотаться. Бакутдинов вспотел от напряжения и растеряно посмотрел на преподавателя. Сайдула про токарный станок что-то слыхал. Когда и где, он не помнил, но слово вызывало неясные ассоциации. Эта мысль придала уверенность, и парень гортанно выкрикнул:

- Фрэзэрный, канешьно!

• * *

Вскоре Сайдулла сдал очередную сессию и к великому огорчению преподавателей, перевелся к себе. Советский Союз к тому времени исчез, словно был фатой-морганой, в замерзающих городах люди с ужасом смотрели в будущее, окраины, некогда великой страны, полыхали и кровоточили. Призрак гражданской войны виделся каждому из нас.

Но прошло и это. Еще через десять лет, на встрече выпускников, Леша узнал, что Бакутдинов является собственником крупной нефтегазовой компании. Их акции торгуются на ай-пи-о и имеют неплохой рейтинг. У Сайдуллы три референта и шикарный офис в Москве. Но бывший студент совсем не изменился и все также малюет в школьной тетрадке гелевой ручкой нехитрые рисунки. Только теперь это не ослики с лошадками, а мелющие муку фрейзерные станки...