Мир его праху

Над зданием аэропорта низко нависали тяжелые тучи. Солнце изредка пробивалось из-за пепельных облаков и тогда пейзаж немного оживал. Серый, после недавнего дождя асфальт тускло отсвечивал неяркими бликами, озябшие деревья словно встряхивались и неуверенно тянулись к холодному солнцу. Октябрь выдался гадкий. Вначале резко потеплело, потом зарядили дожди и весь месяц слился в монотонный поток однообразных унылых дней.
Но аэропорт жил своей жизнью. Взлетали и приземлялись самолеты, бурлил нескончаемый поток пассажиров, суетились грузчики, нахально приставали развязные таксисты, вальяжно перекатывались брюхатые милиционеры… воздушные ворота страны не замирали ни на миг.
Возле одного из терминалов сгрудились встречающие рейс из Торонто. Сообщение с Канадой открылось совсем недавно, спустя год после обретения республикой независимости, до этого жителям страны кленового листа приходилось добираться до Киева через Москву.
Народ немного волновался, из-за низкой облачности Борисполь могли закрыть, да и канадский самолет задерживался. В Амстердам прибыл вовремя, через два часа вылетел, но в пути где-то застрял, будто угодивший в пробку автомобиль. Встречающих было с сотню, не считая таксистов и грузчиков. Люди были солидные, хорошо одетые, у некоторых даже торчали из карманов увесистые «сотовые» телефоны. «Бомбилы» нервно поглядывали на конкурентов и пытались занять лучшие места в грядущей битве за валютного клиента, такие же рокировки производили и носильщики, тележки мешали подойти им ближе и из-за этого грузчики вполголоса ругались, оглядывая собравшуюся толпу.
Наконец самолет прибыл и встречающие встрепенулись, разом загомонили и попытались создать проход для пассажиров. Кроме вышеуказанной публики встречали канадский рейс и воры. Два неприметных субъекта тихонько притаились под рекламным баннером местной авиакомпании и спокойно ожидали пока прилетевшие получат багаж и пройдут таможню.
Минут через сорок потянулись первые пассажиры. Они попадали в объятия родных и близких, встречающих организаций либо в цепкие лапы таксистов и грузчиков. Затем поток усилился, достиг своего апогея, а после стал иссякать. Площадка перед терминалом опустела и возле закрытых дверей остался один единственный пассажир, которого по какой-то причине не встретили. Молодой мужчина одетый в дорогой двубортный костюм и вызывающие лаковые туфли нервно озирался и поминутно вытирал пересохшие губы. Выдающиеся скулы и нос картошкой выдавал его славянское происхождение. Иностранец морщил лоб и пытался понять обступивших его таксистов. Те наперебой трещали, спеша на ломаном английском объяснить доверчивому канадцу, что их автомобиль самый лучший в этом городе, и всего за сто долларов они довезут его в любой конец столицы.
Поняв наконец, что ему предлагают, он решительно покачал головой и еще крепче прижал к груди увесистый кейс из темно-коричневой кожи. Небольшой чемодан стоял поодаль, на него канадец не обращал никакого внимания, в кейсе хранилось нечто более ценное, раз симпатичный иностранец и на секунду не выпускал его из рук. Воры, наблюдавшие уже некоторое время за последним прилетевшим, быстро переглянулись и немедленно стали менять локацию, подбираясь к мужчине ближе. Третий член банды, стоявший у прозрачной двери, заметил это движение и не озираясь пошел к видавшей виды «восьмерке».
Еще через четверть часа канадец остался совершенно один. Он жалобно поглядывал на опустевший зал и вполголоса бормотал что-то под нос, его крупный нос слегка вздрагивал, будто интурист собирался расплакаться. Именно в этот момент к нему подошла парочка воров и принялась действовать.
Первый, темноволосый субъект с трехдневной щетиной и острым кадыком, сильно приложил канадца локтем в бок. Приезжий ойкнул и на секунду выпустил кейс. Этого было достаточно. Второй, приземистый коротышка с развитой мускулатурой и не сильно широким лбом, тут-же выхватил сумку и сунул ошалелому от удара иностранцу слегка перезревший арбуз в растянутой сетке. Канадец машинально обнял херсонскую ягоду и облокотился на поручень, восстанавливая сбитое дыхание.
Когда он опомнился и судорожно закричал, было уже поздно, красная восьмерка резко вырулила на широкое Бориспольское шоссе и ее габариты тут же растаяли в молочной дымке тумана.
Арбуз выпал из ослабевших рук иностранца, его рыхлая мякоть рассыпалась по полу, и зал ожидания разразился отчаянным воплем канадца.
- Чего он орет – «Арест, арест», - таксист со стажем дядя Леша презрительно сплюнул под ноги, - хрен ты их арестуешь. Пацаны залетные я их раньше на «порту» не видел.
- Точно, - кивнул второй бомбила, лохматый мужчина неопределенного возраста. Таксисты стайкой сгрудились у стеклянных дверей зала прилета и с интересом наблюдали за происходящим.
- А нечего рот разевать, - обрубил желчный Иваныч, его мучила застарелая язва и на мир он взирал сквозь призму своей болячки. – Чай не Торонто, у нас не то что саквояж, статую на металлолом могут свистнуть.
Троица замолчала, раскуривая очередные сигареты и предаваясь собственным размышлениям на этот счет. Иностранец тем временем удалился в отделение милиции и ажиотаж вызванный дерзкой кражей постепенно стал утихать. Аэропорт вновь зажил собственной жизнью. В стеклянную дверь хромая вышел немолодой милиционер и принялся рассеяно шарить в карманах в поисках сигарет.
- Кури Максимыч, - дядя Леша мигом вытянул из кармана ветровки смятый «Кэмэл». Милиционер молча взял предложенную сигарету, обломал фильтр и степенно закурил.
- Говорят у «буржуя» в кейсе денег была тьма, - дядя Леша для пущей убедительности выпучил глаза, - и все в валюте.
- А я слыхал, - встрял Иваныч, - он «брилики» вез, карат на сто.
- Не, - покачал головой лохматый, - у него в саквояже документы секретные были, самому Кравчуку их обещался доставить.
- Трепло ты Валик, - сплюнул дядя Леша, - важные документы дипломаты возят, а этот – пацан зеленый. Точно говорю – «бабосы» там были, причем много.
Лохматый смешался, не зная, что возразить на это, а довольный дядя Леша торжествующе улыбнулся.
- Какие там деньги, - сплюнул старшина, - деда канадец вез, а его, вишь как, сперли гоблины.
- Какого деда? - таксисты дружно уставились на милиционера.
- Ореста, - пояснил Максимыч, - он во время войны в плен к фрицам попал, во Франции в лагере сидел, да смылся оттуда. Попал к маки, партизанам местным, а как немца погнали, перебрался с женкой в Канаду, там французов много. А себя завещал кремировать и развеять прах над Днепром в Каневе, на Тарасовой могиле, - Максимыч помолчал немного, всматриваясь в унылые тучи и со вздохом отбросил окурок. – А тут вишь как, не сложилось, сперли деда.
* * *
- Банан, эт че? – долговязый подозрительно посмотрел на раскрытый саквояж и раскуроченную прямоугольную коробку. В ней серело неизвестное вещество.
- А хрен его знает, - крепыш виновато пожал плечами, - коробка серебряная, кейс дорогой… может «кокс»?
Рыжеволосый водитель тут же запустил палец в коробку и принялся натирать пеплом свои десны.
- Ну, – выдохнул долговязый, - кокаин?
- Нет, - скривился водитель, и чуть помедлив, добавил: - но «штырит» крепко. Может какая канадская дурь, они там в своих лабораториях чего только не напридумывают.
- Неплохо, - скривился Банан, - по ходу буржуйского наркокурьера выставили на «дрянь».
- Поехали к савлоховским, - обрадовался долговязый, - у них нормальные химики есть, оценят дурь, может и купят по опту.
«Восьмерка» натужно взревела и помчалась по проселочной дороге, унося прах старого Ореста в противоположную от Канева сторону…