Рассказы ужасов

Комната была окутана мраком ночи. Валерий крепко спал в своей постели. Два больших зелёных глаза в углу комнаты всё это время наблюдали за ним.

Страшное мохнатое существо медленно приближалось к кровати Валерия.

Мне нужно идти дальше.

Нельзя здесь стоять на одном месте.

Схватят, пережуют и махом переварят в желудке.

Кто? Неважно – кто. Вон их сколько вокруг.

Кругом холмы, а я стою на виду в долине. Грех не заинтересоваться.

На перепутье.

Хотя дорога-то одна, между валунов, куда свернёшь?

Жуткий попутчик

Посвящаю моему другу, человеку необычайного нравственного величия, К.... Все совпадения признаю чистой случайностью, игрой случая.
****

Арсений немного нажал ногой на педаль газа, и его дешёвая машина послушно поспешила подчиниться воле хозяина. Окраины Киева остались где-то за спиной, вместе с последним пропускным пунктом дорожной милиции и митингующими жителями города, в котором наконец-то восстановился порядок. Теперь автомобиль двигался по прекрасному шоссе в сторону реки Днепр.

Всё было плохо. Не плохо, а очень даже паршиво.

Левый глаз большим белым яблоком висел на длинной кровавой верёвочке и постоянно подпрыгивал, пружинил, ударялся и отскакивал от небритой щеки.

Но не он беспокоил Илью.

Женщины не обратили внимания на крики из детской: Бриттни и Ноа были шумными детьми, визгливыми; каждая их встреча начиналась и заканчивалась делёжкой игрушек и дракой, из которой победителем выходила Бриттни, хотя была слабее приятеля.

Ноа хорошо усвоил правило, что бить девочек нельзя, за что ему не единожды прилетало в нос от подружки.

Многовековые, однообразные улицы Лондона с наступлением ночи становятся особо неприветливыми. Они похожи на древнего, ворчливого старика — засыпают и затихают очень рано, и всегда недовольны, если кто-то решается нарушить их хрупкий, болезненный покой.
Совсем недавно прошел дождь. Глянцевый, влажный тротуар отражает свет допотопного керосинового фонаря и лучей стремительно заходящего солнца. Тротуар блестит, переливается как чешуя проигравшего бой, но недобитого дракона. В каком-то смысле это зрелище даже можно счесть красивым.

Когда человек принимается охотиться без меры, убивая и уничтожая животных, на защиту им приходит он - старый волчий царь, чей гнев ужасен и непоколебим.

Ян прижался к ноге матери. Старуха, манившая его скрюченным пальцем, походила на одну из тех колдуний из страшных сказок, кто поедает детей, едва город погружается в мёрзлую темноту: сморщенная, словно персик, забытый на солнце, она тянула к Яну сухие руки и улыбалась, облизывая гнилые зубы, а запах мочи, влажной земли и приправ обгонял её на пару шагов.
«Съесть! Съесть! Съесть!» — клацали её зубы.

—Боится,—сказала мать.
—Боится,—подтвердила старуха.
Ян спрятался за матерью.
—Ты объяснила ему, кто я такая?

Август 1982 года

«Есть дом.
В том доме четыре стены
из чёрного кирпича
слёз жертвы, её палача
там живёт смерть и мы.
Есть дом…»

—Вера!

«в том доме четыре угла…»

—Вера!

«из пыли и пауков…»

—Вера! — Конни ворвалась в комнату сестры и протянула руку.— Браслет, Вера!
Вера бросила на Конни безразличный взгляд и вернулась к вышивке.
Кресло-качалка, в котором она сидела, скрипнуло.
—Я не брала его.
—А кто взял?
—Не знаю. Может, ты потеряла его.
—Вера,—сквозь зубы протянула Конни,—верни браслет.
Кресло-качалка остановилось.
—Ты не должна стесняться своих шрамов.

Сцена 1. Очень странные дела