Мой кровавый пантеон. 03 «конкурс ужасов»

Утро воскресенья. Где-то на вересковых пустошах.
Тринадцать душ, сидели в полной тишине, не зная счета времени, казалось целую вечность. Не проронили ни слова, голоса стали постепенно пропадать, они чувствовали это, и берегли их на всякий случай. Не все верили в Бога, не все в реинкарнацию, но для каждого было абсолютной неожиданностью, то место, в котором они находились. У всех в мыслях крутился один вопрос – что будет дальше? Молчаливо буравили окрестности взглядом, время от времени попивая горький мёд.
Откуда-то из пространства, так же, как в прошлый раз растворилась, теперь появилась Смерть. На белоснежном лице не читалось усталости, или прилива сил, всё тот же холод, спокойствие с толикой надменности, и всевластия.
– Вот я и вернулась за вами, господа. Настал момент, когда вы поймете кто вы, и почему вас настигла та или иная участь, о которой вы не помните. Я могла бы и сама рассказать, но зачем, когда это сделает гораздо красноречивее моя далекая клиентка, с которой с глазу на глаз мне удастся поговорить ох как не скоро.- Сказала Смерть, обводя присутствующих взглядом. Морозный отголосок ее дыхания окутывал дымкой устрашения тринадцать ёжившихся душ, внимающих каждому ее слову. Вопросов от этого не стало меньше, а тот главный из них, теперь колющимся колом засел на подкорках, внушая подобие страха.
Смерть вознесла руки вверх. Пустоши стал окутывать густой туман, клубящийся, обволакивающий все зримое и не зримое. Души медленно растворялись в пространстве. Время остановилось. Смерть отправилась за ними, незримой рукой, мертвенно белой, направляя их в путешествии к месту вынесения приговора. Материализовались они в красивом, ярком просторном зале, декорированном, для проведения какого-то мероприятия. Тринадцать душ смотрели на тринадцать скульптур, которые распахнутыми глазами, мастерски вырезанными по тонкому слою гипса смотрели на них. Каждый на себя. Очень страшно увидеть свое тело со стороны. Это может означать ту самую точку невозврата. Мало кому удавалось договориться с высшими сущностями. Да и не всем захочется. Хотя, гораздо страшнее так никогда и не узнать, кто же ты на самом деле, и что произошло. Скитание, вечное скитание где-то между небом, землей и подземным миром, достается тем, кто не заслужил ничего, и не может считаться даже невинной жертвой. У каждого свои судьи и свой приговор, будь то болезнь, старческое увядание организма, кирпич из окна, нож в спину, или несущаяся на тебя фура. Иногда от тебя зависит всё, а порой вообще ничего. Где-то там, куда не в силах пробиться взгляд простого смертного, всем нам вынесен приговор. Тринадцать душ замерли в обреченном молчании. Прибывающие люди проходили сквозь них, сквозь образ смерти, неустанно следившей за своими подопечными. Оставалось только ждать, но разве мы знаем, чего именно?
**********
Воскресенье. Утро.
Вот, моя хорошая, осталось совсем чуть-чуть. Но самое важное. Глаза, они должны быть с поволокой печали и мудрости. Тонким лезвием я придам им живые очертания. Пусть каждая морщинка, начавшая прорезать кожу молодого личика, будет на своем законном месте. А эти губки, я накину на них шаль радости и грусти одновременно, обрамленных мудростью и смирением. О Боже, сколько в них женственности, и женской судьбы. Настоящая Афродита. Инга с трепетом и нежностью орудовала маленьким полотном лезвия, по затвердевшему, но такому тонкому слою гипса, словно слоем звездной пыли, припорошенным поверх мертвого тела. Она увлеченно наносила последние штрихи, грузчики ведь уже на подходе. Инга самозабвенно напевала себе под нос песенку, крутящуюся в голове с тех пор, как она познакомилась со своим агентом:
– С волос обрезанных я приготовлю кисть, и разведу слезами пепел на палитре, из сердца кровью, что собрала в шприц, я напишу улыбку мертвой Афродиты…

**********
Воскресенье. Полдень.
Толпа людей оживленно переговаривалась. Ценители прекрасного то и дело сновали между скульптурами, фотографировали, шумели, делали какие-то записи в ежедневниках. Славик стоял поодаль всей этой кутерьмы в углу, около ломившегося от яств стола, наминая тарталетки с икрой. В противоположном углу, уже было всё готово для начала аукциона. Стрелки часов подбегали к полудню. В воздухе зависла атмосфера напряженного ажиотажа. Всем не терпелось услышать самого мастера, еще не известного широким массам, и услышать как можно больше о скульптурах, на давно всем известную тему. Как же удалось вдохнуть в них столько жизни? Славик подливал себе виски в бокал, и обдумывал поздравительную речь. Оделся он прилично, даже стрелочки на брюках выгладил сам, и что с того, что они не ровные, зато увидит Инга домовитого да хозяйственного мужика, а там вдруг и порох в пороховницах не отсыреет. Нужно брать, пока другие не расхватали.
Входная дверь зала распахнулась и вошла Инга. Толпа в момент стихла и чинно аплодировала мастеру, осматривая ее чуть ли не тщательнее, чем скульптуры. На женщине был одет строгий брючный костюм, волосы стянуты в пучок, украшенный сдержанной заколкой с зелеными камушками, в тон гарнитуру из колье и кольца. Она вышла в центр зала, едва сдерживая радость. Наконец-то, вот оно признание, вот то, чего ей так не хватало все эти пятьдесят пять лет жизни!
– Добрый день, уважаемые гости, я рада приветствовать вас всех в этом уютном зале, на презентации моего первого цикла скульптур. Вы, я вижу, успели уже с ними немножечко ознакомиться. К сожалению, мой агент где-то задерживается, по этому, я сама проведу вам не большой экскурс по моим скромным творениям.- С радушной, гостеприимной улыбкой говорила Инга.
– Инга Адольфовна, простите,- протараторила девушка, подбираясь к ней с микрофоном, за ней неустанно следовал тучный оператор,- я Ольга Романская с местного телеканала, сегодня знаменательный день для вас, скажите, пожалуйста, нам, и всем телезрителям, возможно будущим ценителям такого зрелого, но безумно талантливого скульптора как Вы, как называется ваш цикл работ, и как Вам удалось достичь такой детальности, они как живые!- Тараторила худенькая репортерша.
Инга аж зарделась. Вот уж Афрочка, вот умница, и репортеров вытащила из офисов, и толстосумы подсчитывают деньги для скорых торгов, а сколько юных лиц. Всё-таки правильно я сделала ей такой бесценный подарок!
– Оленька, добрый день. Я очень долго наблюдала за жителями нашего прекрасного городка, зарисовывала, записывала, анализировала, ища вдохновение и материалы для своих работ. Долгие и долгие годы. Вот, наконец, я рада представить вам свой первый, но, надеюсь, не последний цикл, который я назвала, в виду того, что все скульптуры очень реалистично получились – «Мой кровавый пантеон». Когда я работала, то буквально ощущала, какие они живые, настоящие, будто теплые, сейчас распахнут свои глаза и сделают первый вдох.
Инга принялась за презентацию своих работ. Гости и репортерша Оленька, сразу вызвавшая в скульпторше идею для следующего цикла, заворожено слушали. Тринадцать душ, занесенных Смертью, во главе с бледной дамой в черном капюшоне впитывали каждое слово, съеживаясь в маленькие комочки. Это не может быть правдой. Мы не такие! Мы просто жили так, как нам нравилось, делали то, что хотелось. Так нельзя! Нельзя!!!
– Это номер один. Знакомьтесь, повелитель неба, грома и молний Зевс. Циничен, пробивался к своей цели через реки крови, не пощадив того, кто дал ему жизнь. Он жил в роскоши, почитаемый всеми, имел власть, авторитет, его боялись и уважали. Подношения, дары, он принимал как должное, с высока смотрел на окружение, и не считал людей за что-то достойное, это так, грязь из-под ногтей. Кровавый правитель своей вотчины. Его сгубила власть, гордыня и тщеславие. Как я люблю говорить, все проблемы Олимпа и Древней Греции еще и от того, что Зевс не умел контролировать молнию у себя в штанах.
Номер Один смотрел на свое тело, сильное, статное, он когда-то был явно не последним человеком. В мыслях сразу же всплыли картины роскошной жизни: шикарные женщины, лучшая еда, элитные напитки, кровопускание неверным, уничтожение конкурентов, власть. Его душа начала медленно растворяться в воздухе, в ушах уже кричали души убиенных им людей. Они ждали его в Аду, с раскаленными жердями и плетями, чтобы стегать следующие четыре вечности.
– Это номер два. Рада представить вам Гера. Ревнивая, строптивая, но прекрасная. Дьявольски красива своим шармом. Ревностно охраняла семейный очаг. Не признавала соперниц, всячески мстила любовницам своего не очень-то благоверного. Насылала на них страшные козни. Не щадила внебрачных детей. На что только не идут женщины, чтобы сохранить давно потухающий и увядающий семейный очаг, который, оказывается, давно уже заброшен и никому не нужен.
Номер Два с содроганием смотрела на свои волевые плечи, нежные руки и гордый профиль. Голоса кричащих женщин, умирающих от ядов, заставлявших кровоточить каждую клеточку тела, и умирать медленно, в муках раздирали ее душу. Плач маленьких детей, хриплый и утихающий, при погружении в реки, где она давала им последнее пристанище, заставляли кровавые слезы литься из глаз разрывавшейся души. Все для семейного счастья. Любой ценой! Она медленно растворялась в воздухе, уносимая в ад, где ее уже ждали зубастые младенцы с острыми клыками и река раскаленной лавы. Трепетать и задыхаться, истекать кровью от укусов и воскресать снова и снова, девять следующих вечностей.
– Рада представить вам Посейдон, номер три. Волевой и жестокий владыка. Владелец несметных сокровищ, отвоеванных в кровавых битвах, и ревностно охраняемых им. Властный, несокрушимый, любвеобильный. Четыре супруги, множество возлюбленных, бессчетное количество детей. Каждый из них нашел свое пристанище в его бескрайних владениях.
Номер Три округлившимися от страха глазами смотрел на себя со стороны. Статный, волевой, в каждом изгибе тела читалось бесконечность амбиций, сладострастие, власть, любовь к богатству. Перед глазами проплывали бессчетные особняки, с элитной обстановкой, в каждом из которых прекрасная женщина в дорогих мехах и звонкий детский смех. Мелькали мертвые глаза и струйки крови из пулевых ран тех, кого ему пришлось убрать, чтобы добиться этого. Испепеляющие взгляды отвергнутых любовниц. Он растворялся в воздухе, летя туда, где ждут его невинно убитые мужчины с шипастыми битами, сочащимися ядом, отвергнутые женщины с острыми когтями, и маленькие дети, которые три вечности подряд будут кричать ему в самые уши – «где наш папа?».
– А это, дорогие гости, номер четыре Аид, бог подземного Царства Мертвых. Владелец несметных подземных богатств, бог плодородия, дарующий урожай из недр земли. Строгий каратель, он забирал в свое царство души умерших, и сам решал участь каждого из них. Его имя боялись произнести вслух.
Номер Четыре смотрел на себя и ужасался. В мыслях мелькали его многочисленные походы на кладбища, обряды, разорения моги, с целью наживы. Он считал себя справедливым карателем, и лишал жизни тех, кто по его мнению ее не заслуживает, принося их души, посредством черных ритуалов в жертву самому Дьяволу. Ему не удалось его задобрить. Душа медленно растворялась в пространстве. В Аду его поджидали бесы, точа свои ржавые кинжалы. Они будут резать по его телу карманы из его же кожи, и закладывать туда раскаленные слитки золота, вырезать на нем пентаграммы, а огненные церберы, вызванные бесами, разорвут его тело снова и снова десять вечностей к ряду.
– Номер пять, это скульптура Ареса, бога кровопролитных и несправедливых войн. Вероломный, хитрый, коварный. Война ради самой войны, он как дикий волк, почувствовал однажды вкус крови, и не смог остановиться. Этот блеск тигриных глаз и хищный оскал могут говорить за меня бесконечно.
Номер Пять смотрел на себя, съедаемый звуком ножей, входящих в плоть по самую рукоятку, предсмертных хрипов и мольбы его жертв. Разжигал конфликты, заставляя идти брата на брата, из-за якобы существующего противоречия. Упивался самозабвенным последним словам жертв, умирающих у него на руках. Он неистово кричал, растворяясь в воздухе, по дороге в Ад, где его ждут души убитых им людей. Они будут резать его теми самыми ножами, лишившими их жизней, резать на лоскуты, как свежину, тонкими ломтиками, и упиваться его криками, как он когда-то их, двенадцать вечностей подряд.
– Шестой номер, господа, это моя любимая скульптура. Я называю ее – улыбка мертвой Афродиты. Красота, любовь, вечная и прекрасная. Она как воплощение настоящей женщины. Грустная, но не унывавшая, красивая, но печальная. Безжалостна к тем, кто отвергает любовь. Женское коварство и мстительность, граничащие с молодостью, вечной красотой. Такая живая, настоящая и прекрасная.
Номер шесть, сквозь слезы смотрела на себя, и шептала слова прощения своему жениху. В день их свадьбы он обвенчался с другой женщиной, покинув Афродиту. До сих пор в ушах звенели крики этой несчастной и ее возлюбленного, когда она сожгла их заживо в брачном ложе. А как же Афрочка тогда смеялась. Она растворялась в воздухе по пути туда, где пара влюбленных будет лить на неё жидкий огонь и рвать сердце поцелуями три вечности к ряду.
Один за другим все тринадцать душ отправлялись в Ад, где их поджидали заслуженные наказания. Смерть удовлетворенно подмигнула Инге, и ушла на вересковые пустоши. Скульпторша, выступавшая в роли праведной карающей руки высших сил, успешно продала все свои скульптуры. Но она не успела насладиться роскошной жизнью с мастером на все руки Славиком, в новом коттедже. Один из покупателей случайно уронил скульптуру, при перевозке. Дурная слава о серии убийств женщиной средних была предана огласке. Так же быстро, как Инга получила всё, она это и потеряла. Славик стал подрабатывать на посылках у другой женщины средних лет. Ингу признали невменяемой, и упрятали в скорбный дом, доживать остаток дней. Когда она его покинет, в Аду будут ждать ее души убитых ею людей, готовые рвать ее в клочья. Всё циклично. Благими намерениями устлана дорога в Ад. Даже если Вы думаете, что живете правильно, наказываете тех, кто этого заслужил, делаете то, что считаете нужным, не расслабляйтесь. Час расплаты придет за каждым из нас. И по деяниям нашим воздастся.