Дьяволов терем

В разоренном, сожженном еще Сапегой, Угличе дьяк Феодор Зык очутился проездом. Денег на постой скупой патриарший казначей ему, естественно, пожалел. Так что пришлось бедняге, вооружившись потрепанной охранной грамотой, искать помощи у монахов Покровского монастыря. Хитрован келарь немедленно, тяжко вздохнув, посетовал на крайнюю нужду и предложил заезжему гостю на выбор ночлег на монастырской конюшне, либо в полузаброшенном боярском тереме. Нутром чуя подвох, Феодор все же выбрал человечье жилье.

Молодой босоногий послушник, перекинув через плечо тощую холщевую сумку, торопливо повел столичного гостя вдоль обугленной, не беленой, монастырской стены прямиком к лесу. Там, на отшибе, кособочился небольшой, сажень по десяти, не более, в каждую сторону, двор.

Людей встретил жуткий, словно разверстая пасть чудища, пустующий зев ворот, и истомившийся молчанием парнишка, охотно поведал, что местные избегают терема - о том ходит дурная слава. Истово крестящийся Феодор окинул настороженным глазом развалины изб, сенника, коновязи и остановил взгляд на массивном бревенчатом двухэтажном тереме с тремя причудливыми рогами-башенками. В очертании дома ему померещилась личина Нечистого...

Служка, меж тем, провел гостя через обветшалое крыльцо в жилую клеть. Внутри парень споро перекрестился на, лишенный образов и лампады, красный угол и выложил из грязной сумы на дощатый стол половину пресного хлеба, пару тощих желтых свечей и деревянную баклажку. Торопливо застилая старыми подпаленными волчьими шкурами широкую скамью с приголовником он не сдержался и поведал подробности жуткой истории:

- В Смуту, батюшка, у московского боярина, которому принадлежал этот двор, погибла вся семья. Остались только два младших сына. Первый - Андрей - отрок сильный, решительный. А второй - Михайла - еще мальчишка, хвостом вьющийся за старшим братом.

Когда Андрей женился, с большим приданным, на дворянской дочери, отец передал ему в кормление угличскую вотчину. Меньшой брат не захотел разлучаться, и старший взял его с собой. А надо сказать, Ирина, так жену звали, недолюбливала деверя и частенько упреждала мужа, что брат его в могилу затащит. Она была о себе весьма высокого мнения девица. И по всему - глазлива...

В роду того боярина жило старое предание про угличский двор, которое Андрей и рассказал домочадцам: Когда-то давно основатель их рода разорил под здешним городищем языческое капище с огромным черным камнем в виде жабы в центре. Над этим алтарем до последнего сражался могучий, не человеческой силы, седой волхв. С колдуном бесстрашно схватился боярский предок - бой был тяжелый, но богатырь одолел и зарубил нечестивца. Умирая, тот прохрипел: дескать, и после смерти останется возле священного камня да будет ждать возрождения и мести. Богатырь ответил насмешкой и на капище, чтобы стереть память о нечистом культе, поставил сей дом. Через некоторое время дворовые приметили бродящую возле терема женщину. Растрепанную, грязную и оборванную - в ней признали сбежавшую дочь волхва. Та, продавшись дьяволу за бессмертие, явилась из чащи за черной душой своего отца. К счастью, домовой всегда защищает дом от Нечистого и слуг его - ведьма не могла проникнуть в терем без приглашения хозяев.Безумную каргу гнали и били камнями. Несколько раз убивали. Но, видать, она вечно будет пытаться... Андрей строго-настрого наказал ни в коем случае не приглашать в дом никаких старух.

Однако, что ты будешь делать, не прошло и недели, как возле дома Ирина с Михайлой встретили ветхую уродливую бабку. Косую, длинноносую, с клыками вместо зубов. Та спросила, словно не замечая белых стен Покровой обители, где покоятся мощи старца Паисия. Миша испугался страшной незнакомки, заплакал, назвал ведьмой. Однако ж Ирина, смеясь над мальчишкой, показала старухе рукой на монастырь. Прямо через мужнин двор. Промолвив: иди туда.

Ведьма, а это, конечно, была она самая, криво усмехнувшись, прокаркала, что очень рада, и обязательно так и поступит.

Так несчастная, не понимая, что делает, и пригласила окаянную в сей дом.

Той же ночью мерзкая колдунья, напустив морок на сторожей, проникла во двор, забралась в подклеть, и нашла черный камень-жабу. Грязный идол сгодился на основание для большой печи! Начав жуткое волхование, ведьма вернула в мир злобный дух отца-язычника. Тот оказался огромен и отвратителен. Горел глазищами, скрипел клыками. Размахивал корявой пудовой палицей. Взревев, нелюдь, бросился убивать всех без разбору, кого застиг в подклете.

Заслышав шум внизу Андрей вскочил, подхватил саблю и поспешил на помощь. Михайла, перепугавшись, побежал следом. Андрей, завидя призрака, оказался не робкого десятка и решительно, подобно своему славному предку, бросился на демона. Он почти победил в жаркой схватке, однако, нежданно, его неразумный брат оказался прямо между сражающимися. Андрей в последний момент остановил полет смертоносной сабли. Колдун сполна воспользовался этой заминкой - сразил обоих братьев единым ударом. Все, как нагадала непутевая женка.

Когда ж и сама Ирина, одевшись по всем правилам, спустилась в людскую, там уж не осталось ни одной живой души. Как увидала она жуткого призрака да поломанные тела мужа и деверя - поняла, наконец, что натворила. Однако ж, хоть и баба, а смекнула, что пока жива давешняя колдунья, демона не одолеть. Бросилась искать старуху - а та так и ждет возле печи, радуется содеянному. Сорвала Ирина с головы свой цветной платок, накинула его на ведьму. Плат был так широк, что покрыл кривую почти всю целиком. Демон, что гнался по пятам, не разобравшись, и порешил старуху. Взвыл, понятно, дико, поняв, да заклятье, вызвавшее его, уже порушилось.

Ирина, простоволосая, едва жива со страху выбралась, да, чувствуя духовную немочь, в тот же день постриглась в монахини.

Двор же боярин после отписал обители...

***

Окончив рассказ, болтун помог постояльцу стянуть с ног стоптанные желтые сапоги.

- Ну, спокойной ночи, батюшка, - радостно выдохнул юнец, уже шагнув за порог, - Перед заутренней принесу вам снеди...

- Бывай, - невесело отозвался дьяк, - Не знаю, смогу ли теперя заснуть...

- Ты главное, батюшка, - не моргнув глазом посоветовал мерзавец, - не ходи никуда ночью по нежилому. Слышь-ка, духа, вызванного ведьмой, не по правилам, ведь, изгнали. Вот, сказывают люди, он и возвращается иногда, еще более злой от того, что умертвил собственную дочь...

- Ступай! - отчаянно замахал руками Феодор, - Уйди, холера!

- Случалось, - таинственно зашептал юнец на прощанье, - на утро здесь находили постояльцев поседевшими да мертвыми.

Дверь захлопнулась и дьяк остался один. Он настороженно, словно воробей на жердочке, замер на краю лавки. Вдруг, в гробовой тишине, звонко пискнула под полом мышь. Подпрыгнув от страха Феодор, не дожидаясь темноты, торопливо запалил чадящую сальную свечу. Та мелко затряслась в его руках, щедро разбрасывая уродливые пляшущие тени по низким бревенчатым стенам. Померещилось: проклятый мертвец пытается пройти сквозь стену и тянет к несчастному свои длинные кривые ручищи. Пытаясь одолеть некстати случившуюся икоту, перепуганный дьяк воровато озирался и истово шептал охранные молитвы. Выходило не очень - слова скакали, а случалось и выпадали целиком. Феодор не был уверен, что Всевышний поймет верно. Так, в неимоверном напряжении, вслушиваясь в каждый скрип, он провел несколько часов. Когда, ближе к полуночи, погас последний огарок и, тут же, из недалекого подклета раздались протяжные скребущие звуки, несчастный, как был бос, рванул прочь из гогочущего, сверкающего адскими глазищами дьвола-терема.

И провел остаток проклятой ночи меж теплых, живых, похрапывающих во сне, лошадей на монастырских конюшнях.