Безнадежная реальность. Глава 15

Степанида, радушно улыбаясь, оставила девушек готовиться ко сну, и удалилась из дому. Женщину особенно и не удивило, что две городские, на вид, особы, забрели сюда. Больше всего, женщине было непонятно, почему они шли не со стороны города, откуда периодически все – таки показывались люди, а со стороны станции, где сама женщина не была много лет. Оттуда, сколько Степанида здесь жила, ни разу никто не приходил. Женщина уж было подумала, что станция закрыта и уже не действует, но, похоже, она ошиблась. Этот факт немного смутил отшельницу. Меньше всего ей хотелось, чтобы какие-то мелкие туристы, пропитанные цивилизацией до мозга костей, тут ошивались со своими техническими штучками. «Такие могут и фараонов вызвать, надо будет по утру прогуляться к станции, проверить. Если что, придется перебазироваться еще глубже в лес»- огорченно думала женщина, задумчиво срезая с лисьего бедра мясистый кусочек.

Из домика слышались приглушенные споры девушек и какая-то возня. Степанида, осмотрев кусочек мяса на предмет личинок, которые ей периодически попадались в лисьих бедрах, закатив глаза от удовольствия, отправила мякоть в рот. Специфический запах, едва ли отдававший мокрой собакой, скорее просто сырой, свежеразрезанной тушкой, нисколько ее не смутил. Жесткие, но сочные волокна мышц, легко жевались, пускали свои соки, и буквально таяли во рту. Еще не прожевав до конца эту часть, женщина, приложившись к тушке как следует, в районе тазобедренного сустава, с легкостью отломала ножку, и принялась ее филировать. Еще теплое мясо, пышущее жизнью, уходящей по капельке, с каждой кровинкой, стекавшей в ведро, легко отделялось от кости. Нарезав его на небольшие кусочки, Степанида смаковала каждый из них, зажмурившись, и причмокивая.

- Вот дурочки, лиса – то, что надо.- Бормотала женщина, уплетая мясо за обе щеки.

Возня в домике стихла. Степанида с удовольствием жевала свой нехитрый ужин, тут же нарезая остатки лисьего мяса на засолку. В голодные времена, когда, бывало, неделями случалось, что никто не попадался женщине из зверья, приходилось есть солонину. Женщина была не особенно сведома в технике заготовки, но мало по малу, из года в год набивала руку, и уже умела неплохо солить лисье мясо. Степанида не утруждала себя многочасовыми походами до сельских магазинов за солью. Еще лет пять назад, во время очередного рейда по лисьим норам, отшельница набрела на небольшой карьер, который забросили много лет назад. На его дне, если копнуть немного вбок, женщина обнаруживала самую настоящую каменную соль, отбивала от нее небольшие глыбы и использовала в заготовках запасов пищи.

Когда кусочки были подготовлены, женщина отставила ведро с кровью в сторону, а кости бережно запаковала в полиэтиленовый пакет, завязав его на три узла. Эти остатки лис, женщина использовала в качестве приманки. Хищники, чующие кровь, не преминут проверить, а не затаился ли где раненый зверь, которым можно без особенных усилий отобедать. Тут-то тетушка Степанида из завалинки с топором и выскакивает, на ничего не успевшую сообразить живность.

Отшельница достала из-под завалов, что около крыльца чистое, алюминиевое ведерко без ручки, и любовно закладывала в него свежую лисятину, обильно пересыпая солью каждый пласт. Она делала это тщательно, трепетно, чтобы ни один кусочек не стух, не пропал. Кто ж знает, когда попадется следующий зверь.

***

Игорь стоял в оцепенении, и смотрел в другой конец коридора. Врач не мог пошевельнуться, а только лишь совершал какие-то неразборчивые движения челюстью, пытаясь выдавить хоть слово. Вся решимость, холоднокровие, четкость и слаженность действий, казалось бы, даже, на всю жизнь вперед, четко расписанная в его холодном уме, в противовес абсолютно невозможным, иррациональным событиям изрядно пошатнули врачебное сознание. Постоянные выбросы адреналина, начиная с момента выхода из какого-то оцепенения и кончая толпой обезображенных людей, сошли на нет. Сейчас ничего не могло его подхлестнуть, дать хорошего пинка, и, как прежде, заставить действовать, как бы он на себя не кричал глубоко в душе. Игорь вдруг ощутил себя испуганным, маленьким и беспомощным ребенком, который потерялся в огромном супермаркете и никак не может найти ни одно знакомое лицо. Ошарашенно переводя взгляд из одного конца толпы в другой, хирург начал медленно, приставными шагами неуверенных, шатких, как у новорожденного олененка, ног, пятиться назад.

Кирилла, только освободившегося от заботливого и томного покровительства глубокой, пьянящей седации, сквозь возобновившиеся боли, пульсирующим током отдающие с нижней палубы, прошибло током ужаса. Животный страх кричал в нем сильнее боли, сильнее замешательства, и какое-то время этот панический ужас с лихвой смог бы ему заменить обезболивающие препараты. Мужчина в пижаме что-то бормотал, и пятился назад.

Пахло чем-то гнилым, отчего-то паленой костью, сырой, ноздреватой штукатуркой, и металлически оттеняла это все кровь. Бормотание мужчин, нечленораздельное и несвязное, смешалось в купе с утробными звуками, которые издавали надвигающиеся на них существа. Все это, сливаясь воедино, образовывало атмосферу смерти, боли и ужаса.

Игорь Михайлович и Кирилл все отступали по крупице назад, не понимая, что им делать – бежать, кричать, или попытаться помочь явно не здоровым людям, чье состояние не мог объяснить ни врач, ни бизнесмен из Москвы. Разум, казалось, начисто отказался с ними сотрудничать. Где-то глубоко внутри из темных недр, где в каждом из нас покоится какой-то грубый, неотесанный пещерный человек, который своими животными инстинктами спасает наши жизни в курьезных ситуациях, нечто зашевелилось. Опоясывающий холодок поднимался от ступней вверх при том, что в помещении больницы было по-летнему тепло. Пока Игорь боязливо пятился, шаркающей, неуверенной походкой, судорожно подстраивая ситуацию хоть под какую-то логику и здравый смысл, Кирилл, бешено вращая глазами, выпустил внутреннего питекантропа наружу. Взгляд мужчины молниеносно скользил по стенам взад – вперед, пока ноги его послушно подчинились стадному инстинкту.

- Дверь,- чуть слышно пробормотал мужчина в пижаме, хватаясь за руку врача,- там, сзади, видишь?

- Дверь.- Невидящим взглядом буравя Розу Павловну, изрыгающую кровь из разорванного горла, повторил Игорь.

- Что за ней, док? Не будь ослом, что там?- Срываясь на крик, выпалил Кирилл, толкнув наотмашь хирурга ладонью в грудь.

Игорь закашлялся, отшатнувшись, и поднял на Кирилла ясные, как капля росы глаза, горевшие идеей.

- Точно!- Выпалил хирург, как ни в чем не бывало, словно очнувшись от пелены сна,- там же лестница!

Игорь развернулся на пятках, и побежал назад, в сторону двери, гонимый в спину ревом и клокотанием безумной толпы, движущейся так быстро, насколько позволяли их искалеченные тела. Кирилл немного опешив тут же поспешил за мужчиной, бросив опасливый взгляд на группу одержимых людей, которые были уже совсем близко. Еще секунда, и Игорь Михайлович был уже около двери, и, рывком распахнув ее, устремился вниз. Гулкий звук удара металлической обшивки о стену прокатился по коридору, легкой волной облегчения пронесся в душе мужчины в пижаме. Поддавшись порыву внутреннего подъема, он ускорился, рванувшись следом за врачом, скрываясь в потемках лестничной площадки, и стараясь не отставать.

Свет на лестнице не горел. Редкие лампочки, которые были не выкручены и не унесены санитарами домой, уже перегорели, или были разбиты. Стоял сыроватый запах отслоившейся штукатурки, и прогнивающей древесины ступеней, не ремонтируемых с момента возведения здания, некогда бывшего мещанским особняком.

- Эй, док, там выход? Выход, да? Мы сядем в ваш доктормобиль и укатим далеко-далеко?- Тараторил Кирилл, семенящий по ступеням за хирургом, дыша в пол силы.

- Нет, лучше, там морг!- Выпалил Игорь, стоящий уже внизу, около подвальной двери, копошась со связкой ключей и навесным, амбарным замком.

- Чего-чего? Ты в своем уме? Они ж нас тут пришьют гады, как пить дать порешают! Ну, так ничего, сразу в холодильничек, чтобы облегчить работу твоим коллегам?- Возмущенно причитал Кирилл, державшийся одной рукой о край обломанного перила, а другой за грудь, неровно вздымающуюся в такт одышке.

Кирилл вдохнул полной грудью и со злостью, в отчаянье толкнул в спину хирурга, в тот самый момент, когда мужчина уже снял замок. Они оба ввалились в распахнувшиеся под весом двери в помещение, отделанное плиткой и листовым железом. В нос ударил запах формалина, и сладковатый аромат не свежей человеческой плоти. Сзади слышались надвигающиеся рыки толпы одержимых, безумных людей, которыми двигала неясная внутренняя сила. Казалось, они были уже мертвы, но это не мешало им преследовать свою добычу – мешки с костями, в которых бились горячие сердца, а теплая кровь бурлила в жилах.