Исторические рассказы

Царю Михаилу Фёдоровичу было двадцать лет, когда его мать инокиня Марфа приискала ему невесту из знатной боярской семьи близких ее родне Салтыковых. Однако по обычаю устроили смотрины невест, где царь, обходя ряды приехавших в Москву красавиц, остановился перед боярышней Марией Хлоповой, нарушив, пожалуй, впервые в своей жизни материнскую волю.

Вместе с детьми отца Ивана Никита учился грамоте и почти переселился в Колычево*, избавившись таким образом от преследований мачехи. Но года через три Мина решил, что для крестьянина его сын достаточно образован и пора ему помогать отцу в хозяйстве. Ученье прекратилось, и снова началась гражданская война с мачехой. На двенадцатом году жизни Никита бежал из дома и, миновав на этот раз Колычево и пройдя на север, достиг Макарьев-Желтоводского монастыря**, расположенного на берегу Волги. Братия приняла его, посчитав бесприютным сиротою.

В народе сказывают, что у всякого антисемита есть свой любимый еврей, а у всякого царя – свой любимый мужик. Не знаю как обстоит дело с первым утверждением, но второе, по-видимому, верно. Вспомним хотя бы торговца пирожками Алексашку Меншикова, любимца Петра Великого, превратившегося по царской милости в Светлейшего князя Александра Даниловича, или хохла Алексея Розума, покорившего своим от природы поставленным тенором Елизавету Петровну и ставшего ее тайным венчанным мужем, а в бытность ее императрицею – графом Алексеем Григорьевичем Разумовским.

Эрик, – тот, кто через много поколений станет символом безжалостности под именем "Кровавый топор", – проснулся в последний час ночи. Он проснулся от того, что замерз, и это было не хорошо. Конунг чувствовал холод, как и все люди, но холодно ему было очень редко. Пару раз от раневой лихорадки, да, еще раз, однажды, когда ведьма из Куцего леса наслала на него неизвестную хворь. Тогда он практически в беспамятстве провалялся в постели неделю, а едва поднявшись на ноги, отправился с несколькими своими людьми и спалил чертову вельву в собственном доме. После этого дело пошло на поправку.

На время мне запрещено высовывать нос из кабинета, а всё потому, что у племянницы Катерины совершенно неожиданно возникло желание уничтожить пыль в соседней комнате и особенно на старинной книжной полке.
— Дядь Саш, скажи, пожалуйста, зачем в нашем доме пылятся восемь томов собрания сочинений товарища Андрея Платонова, классика русской литературы двадцатого века. Если честно, я о таком даже не слышала. Ну, Шолохов, ну Твардовский или Фадеев, понятно. А Платонов? Может быть, их сразу туда?

В манёврах как раз наступал переломный момент. Войска Южной армии, в течение нескольких суток действовали более грамотно, и вот когда они, совершив обход и форсировав реку, недалеко от села Касторное готовились навести завершающий удар в тыл северных, чтобы поставить точку, несмотря на то, что их готовилась встретить замаскированная батарея, прозвучал сигнал об окончании манёвров. Труба заиграла «отбой», затем ещё одна, потом ещё… Все действия войск были остановлены.

Год назад 27 июля 2018 г. ушел из жизни наш выдающийся писатель-сатирик и поэт Владимир Войнович, автор бессмертного "Чонкина" и гимна космонавтов: «Я верю, друзья, караваны ракет/ Помчат нас вперед от звезды до звезды,/ На пыльных тропинках далеких планет/ Останутся наши следы». Биографию писателя приводить нет надобности: всякий может прочитать его замечательную книгу «Жизнь и необыкновенные приключения писателя Войновича». Но, по-видимому, не всем еще известно, что Владимир Николаевич является автором текста Гимна России, точнее, проекта, присланного им на объявленный конкурс.

Иван, у которого был свободный от караула день, отправился искать ротного, предварительно испросив разрешения у фельдфебеля Быканова.

- Зачем тебе к инженеру? - спросил Вуич.

- Так что, вашбродь, имею соображение по использованию машин.

- О как. Кулаков, а ты не очень о себе возомнил?

- Никак нет, вашбродь. Мне с инженером переговорить надо.

Когда Иван вернулся в казарму, его сразу же окружили товарищи и засыпали новостями. Во-первых, сообщили, что человек, которого задержал Кулаков, действительно вражеский агент, польский офицер и действовал по заказу германцев или австрияков. Сообщили, что лазутчик несколько лет занимался передачей военных документов, ещё в мастерских при Ижорском заводе под Санкт-Петербургом попытки делал, а у Луцкого в документации не всё смог добыть, поэтому решил диверсию совершить, чтобы в производство для армии машина не пошла. Вроде как немцы хотели свою технику для русской армии продавать.