Исторические рассказы

Норбер и Гракх Бабёф.
Куаньяр знал многое о «заговоре Равных», знал лично Бабёфа, познакомившись с ним еще в тюрьме, летом того же 1795-го.
Он уважал этого искреннего и честного человека, но в душе оставался робеспьеристом, и многие пункты учения Бабёфа, особенно из области экономики при всем уважении казались ему утопией в духе Кампанеллы.

В мае 1795 года правительство Французской Республики решило организовать мирные переговоры с командирами роялистских отрядов, жестоко терроризирующих уже третий год западные департаменты страны, в надежде склонить их к миру в обмен на полную амнистию.

В 1793-1794 году Республику неизменно выручала крайняя неорганизованность и разобщенность в рядах шуанов и вандейцев, соперничество их полевых командиров. Командиры-роялисты подчеркнуто не подчинялись друг другу, формально признавая в роли высшего командования принцев-эмигрантов и их эмиссаров.

Апрель-май 1795

Народные волнения в Париже жестоко подавлены.

Якобинцы, оставшиеся в Конвенте… уже не Гора 1793 года, не прежняя Вершина, были слабы, и даже не решились поддержать требования восставших, но всё равно были репрессированы, многие казнены, многие брошены в тюрьмы на основании свирепого закона Сийеса, принятого еще в марте.
Что, господин аббат, в отличие от произведения прериаля II года теперь можно действовать открыто и не подсовывать никому свое произведение?

А спустя несколько недель Жюсома арестовали по обвинению в «драке в общественном месте». Как это случилось?

Накануне друзья узнали о том, что после официального закрытия клуба появилось новое решении властей снести самое здание старого монастыря на Сент-Онорэ и … устроить на этом месте рынок!

Ноябрь 1794 года.
Разгром Якобинского клуба.

Семья графа де Бресси переехала на другую квартиру, но это обстоятельство никак не мешало Норберу и Луизе встречаться, деликатный де Бресси уже раз высказав ей свое мнение по поводу этих отношений не поднимал более этой темы и ни во что не вмешивался, был вполне спокоен и любезен.

Он никак не выказал своих чувств и тогда, когда «в духе нового времени» его « благородная» племянница просто переехала к Норберу, главное что о браке пока речь не шла…

В двенадцатом часу ночи, отправляясь спать, де Бресси услышал из тёмной гостиной звуки и невольно приостановился, услышав горячий бессвязный шёпот.

Норбер обнимал Луизу, она, вздрагивая, прижималась к нему, пряча лицо у него на груди, и что-то говорила, нежно и взволнованно, часто-часто.

Звук поцелуев заставил деликатного де Бресси испытать неловкость и скорее уйти.

Вместе с Масье вышли они за ворота тюрьмы. Куаньяр почти не слышал того, что оживленно говорил его спутник, его взгляд рассеянно блуждал по сторонам, словно в окружающем пейзаже, в прохожих, в домах и тротуарах появилось нечто новое, интересное. Что это, трава стала зеленее или солнце светит ярче? Может быть.

Он уже не рассчитывал покинуть серые стены тюрьмы с иной целью, чем проехаться в телеге палача до площади Революции…

Жаркий августовский вечер вернул его к жизни. Подняв голову, Норбер с видимым удовольствием подставил лицо под теплый ветер.

Внимательный читатель, прочтя название этого рассказа, возможно, и не без основания возмутится:-Да сколько можно? Не раз уж писано и о 45-й параллели, и об улицах Краснодара. Ну, присваивали раньше проспектам имена убийц и бандитов, так не только же в твоём родном городе! Везде так поступали, время тогда было иное. Чего прошлое ворошить. Давай лучше про любовь напиши или личности исторические, в глубине веков затерявшиеся. Просьба читателя- закон. Только куда же деваться, если я каждый день вынужден ходить по улице имени Леонида Борисовича Красина.

Сентябрь 1792 – июль 1794. ..

Пока одни погибали на фронтах, защищая границы Французской Республики, другие подавляли мятежи, раскрывали заговоры союзников интервентов внутри страны, эти «герои» наживались на обстоятельствах, делали деньги «на революции» и деньги немалые. Скупив дворянские земли, и имения они ощущали себя «новыми господами».

И этим «господам» не хватало только власти.

Краснодар-моя малая Родина. Всякий раз, когда я прилетаю сюда, у меня в груди, как и у многих земляков, возникает щемящее чувство приближения к домашнему очагу, тёплому, уютному, знакомому с детства — родному.
***