Проигранная Победа 03

VIII. Высадка

Местом главной высадки Гаджи-Али-Бей выбрал Алушту. Для столь крупной высадки крымское побережье подходило мало, но Али-бей хорошо знал особенности своего бывшего владения и повёл флотилию к поселку. Сераскир знал, что в Алуште находится небольшой гарнизон, и был уверен, что тот отступит вглубь полуострова при появлении столь большого флота. Тридцать дней и ночей дал султан сераскиру на захват Крыма.
План заключался в том, чтобы захватив плацдарм на Южном берегу выйти к Ангарскому и Кебит-Богазскому перевалам (выход на последний открывал путь к Бахчисараю), поднять в тылу русских войск татарское восстание и, действуя из труднодоступной горной местности, по частям разгромить и вытеснить с полуострова русские войска.
С рассветом 17 июля турецкие корабли появились у берегов Алушты. На прибрежных холмах мирно дремали жилища, увитые виноградом, обсаженные стройными кипарисами. Слева величественно возвышалась куполообразная гора Кастель, а далее, за Алуштой, на фоне утреннего бледно-голубого неба вырисовывались контуры горных массивов Чатыр-Дага и Демерджи.
— Видите эту землю? — обратился к янычарам сераскир Гаджи-Али-бей.
— Это наша земля! Мы освободим ее за тридцать дней и тридцать ночей. Мы умертвим неверных половину, а вторую половину угоним в рабство. Мы оставим на этой земле только одно воспоминание, воспоминание о славе воинов Аллаха, а от неверных одни лишь пепел.
Вперед, правоверные! Да поможет вам Аллах!
Значительная часть турецкого флота следовала дальше.
17 июля утром Ялтинский гарнизон был поднят по тревоге. Казачий разъезд, дежуривший на дороге между Ялтой и Алуштой, заметил бегущие с оглядкой назад две фигуры.
- Братцы, Братцы, - махая шапкой, покрикивал один.
- Братцы, беда, ели переводя дух, быстро говорил Трофимка.
- Беда, турки плывут, а татары на обоз нападут сегодня, обещали всех вырезать.
-Обещали только одну дивчину оставить и торговца какого-то, перебивая Трофимку вторил Никола.
- Какую дивчину, - один из казаков ловко соскочил с коня и схватил за грудки солдата - это был Скирба.
- Не знаю, сказал, что дочку торговца, который хотел его выпороть за овес.
- Это Наврузбай, собачье семя - выругался казак.
- Петро, Микола, давайте этих в гарнизон, а я к уряднику и обозу.
Вдруг со стороны моря раздался гром, один, второй, все больше и больше.
Казаки выскочили из-за холма, в дымке утреннего тумана и поднимающего солнца, взору представилось пугающие зрелище, турецкий флот растянулся на многие мили, его авангард уже обстреливал побережье Алушты, а хвост уходил за горизонт.
Скирба развернув коня, понесся к Ялте, все мысли у него занимала Калиста.
Казаки повели задержанных до ближайшего поста на дороге, передав их дежурившим солдатам, а сами поскакали в гарнизон.
На защиту Алушты поднялся русский гарнизон под командованием секунд-майора Колычева - сто пятьдесят отважных егерей при двух легких орудиях. Укрывшись в развалинах древней Алуштинской крепости, они целый день сдерживали натиск наступающих, расстреляли почти весь свой боезапас. Но слишком неравными были силы. Один за другим падали егеря, сраженные турецкими пулями. Но противник, не смог захватить поселок.
Еще было темно, когда Ачкасов дал добро на движение обоза на Балаклаву, так как дорога была шире и имелись два небольших охранных поста.
- Слушайте, господин поручик, - обратился один из жителей, дорога на Балаклаву свободна, татары не устроят нам засады, может к Ак-мечети двинуться.
- Не волнуйтесь, в 6 верстах находится пост, и ночью послали связного к князю Прозоровскому, так что нас встретят войска, а восставших татар не так много и они не посмеют на нас напасть. Говоря это прапорщик Ачкасов старался улыбаться и не показывать своего волнения.
Скирба влетел в Ялту, словно молния.
Стоявший в карауле молодой солдат, услышав стук копыт, со страху вскинув ружье, прицелился на звук.
- Не спиши Федор, так только казаки скачут, что-то случилось, як летит.
- Почему казаки, как угадал дядько? - опуская ружье и всмотревшись, увидел, как ветер раздувает и относит назад полы казацкого сюртука на всаднике.
Перед рогатиной Андрей остановил своего коня, у которого от скачки пена стекала по морде. Повинуясь всаднику он встал на дыбы и остановился, крутя головой из стороны в сторону, выражая свое лошадиное недовольство резкой остановкой.
- Скирба! Черт Донской, что ты люд пугаешь, хорошо, что Федька струхнул, а то получил бы картечью.
- Нечего я не струхнул, пальнул бы, как положено - с обидой в голосе проговорил Федор
- Слухи недобрые, давай тревогу Романыч, турок в Алуште палит, да десант высаживает, я к уряднику и к господину майору.
- Обоз здесь?
- Ушел недавно с восточной стороны, собаки лаяли, так что мы поднялись от шума.
- Засада его ждет! надо предупредить.
Скирба развернул своего Грома и понесся к восточной части поселка, где квартировали казаки, в след ему раздались звонкие удары в морской колокол, которыми по указанию Салтанова оборудовали небольшие охранные посты.
Гарнизон занимал свои места возле орудий и в капонирах.
Офицеры, проверив личный состав стали собираться в сакле Салтанова.
Здесь уже был Бондарь с Андреем, они получили приказ.
Взять семь казаков, догнать обоз, предупредить об опасности засады, снять пост на дороге к Алуште, что бы он пешим маршем догнал Ачкасова и двигался дальше к дальнему посту, а там по обстановке, или остаться в охране, или вернуться на помощь гарнизону.
Казакам оценить опасность засады, дождаться подкрепление вернуться и ждать на дороге, когда соберется отряд на помощь Алуште.
Салтанов, собрав офицеров в своей сакле.- Попрошу, проявлять разум, умеренный воинский пыл, не губить понапрасну солдат, но турка допустить дальше Ялты нельзя, вернется осман, все в крови будет, всех христиан огню предадут, море красным от крови станет.
- Господа, настал час показать отвагу, честь и доблесть русского войска.
- Приказываю подготовить отряд из семидесяти мушкетеров для помощи Алуште, поведу сам, вперед выдвинуть для разведки разъезд казаков, старший остается капитан Михачевский.
Только к вечеру смог выдвинуться в направление Алушты отряд Салтанова.
Четверо казаков вооруженные длинными пиками, ружьями и пистолетами пока не стемнело, поскакали на разведку.
Скирба с отрядом нагнал обоз с Ачкасовым, когда уже солнце стало подниматься над морем, обоз растянулся на полторы мили и представлял собой отличную возможность для нападения восставших, так как только вначале были хоть больные и раненные, но вооруженные солдаты, в середине и конце сосредоточились сами торговцы с разным вооружением.
- Господин Ачкасов, татары должны на обоз напасть, надо найти место и остаться в обороне, пока не подойдет подмога.
-Андрей, как я остановлю этот потоп?
- Если сейчас остановимся, не тронемся.
- Сюды глядите - один из казаков показал на один из горных выступов.
Там стали собираться всадники, которые, размахивая пиками и воинственно крича, спускались по узкой тропинки.
- Заранее извиняюсь господа, почему остановились, что за всадники так кричат, не татары случайно, люди волнуются?
- Давайте обоз вон ту лощинку, как раз если полумесяцем выстроим, то нас не возьмут.
- А мы с солдатами заляжем за тем поворотом, задержим их, обойти они нас не смогут.
- Никола сделай с пехотой оборону, я к Калисте.
Калиста еще издали заметила, как в облаке пыли проскакал ее Андрей, и в груди заныло неприятным ощущением.
Агазон спрыгнув с повозки, обнял казака.
- Что случилось, какая еще беда преследует нас?
- Татары засаду сделали, турки Алушту бомбардируют, сейчас их отгоним, дождемся подкрепления и назад османа погоним.
Калиста не в силах сдерживаться обняла Андрея и смотря ему в глаза твердо, как будто она это делала всегда взяв за рука проговорила.
-Я с тобой, и никто меня не остановит, никакая сила не помешает нам быть рядом.
- Любимая мы с тобой рядом, я обещаю не оставить тебя, но Вам с отцом необходимо быть сейчас вместе, и необходимо дождаться подкрепления.
Он погладил ее по голове, поднял немного подбородок и приложился к алым издающим особый аромат губам.
Матвей Ачкасов проскакав вдоль обоза, показал на место, куда необходимо следовать, так как татары уже увидели остановку повозок и стратегически неверную свою позицию.
Тимер понял, что врасплох захватить людей не удается и стал подгонять свою сотню, так как ему сообщили, что отряд русских вышел на помощь Ялте и Алуште. Он выехал на коне вперед и что-то проорал но из за ветра было не понять, вся ватага татар заулюкала и вскинула шашки и пики в верх, их становилось все больше.
Двое на лошадях ведя третью за уздцы с белой тряпкой на палке поскакали к обороняющимся, не доехав с десяток сажень, они сбросили два мешка и поскакали прочь, крича при этом:
- Урусы собаки, всех резать голова будем.
Подбежав двое казаков почувствовали неприятный запах исходивший из мешков, открыв один из них казак вскрикнув отпрянул от мешков.
-Что там?- прокричал Скирба.
- Православные без голов, был ответ.
В мешках были три обезглавленных трупа, мужчины, женщины и старух. Все они были нагие, видно было, что перед смертью их пытали и насиловали, все тела были изрезаны, вырезаны куски мяса, руки и ноги вывернуты, кости рук и ног были разбиты камнями. У женщины был распорот живот, видно она была беременной, страшный плод не родившегося ребенка лежал рядом с головами, которые были без глаз, ушей и носов и лежали в другом мешке.
- Братцы, надобно похоронить по-христиански страдальцев этих.
- Что ж они творят зверюги, - сжимая папаху и вытирая слезу рукавом проговорил казак.
- Похороним, пока надо положить в тенек, чтоб людишки не увидели, а то такой гай поднимется.
- Давайте к обороне, приказал Скирба, по приказу Салтанова он был назначен старшим, пока не прибудет подмога.
Первые повозки стали въезжать в лощину и казаки сами брали лошадей за уздцы и расставляли согласно воинской обороне, труднее было с муллами эти медлительные животные никак не хотели слушаться даже под нещадные удары палками и бичами, но тяжелей всего было с людьми.
Воздух тут же наполнился плачем женщин и детей, криками мужчин которые были тоже напуганы, хоть и старались держаться, как подобает в трудную минуту.
Про изувеченные труппы слух разошелся быстро, но все понимали, что надо обороняться всеми силами, если татары прорвутся к обозу, пощады никому не будет, а мучения и смерть будут страшные.
Если бы Скирба с казаками задержался, и пройди обоз еще пару верст, помочь уже было бы некому.
Пятеро казаков, трое раненных солдат которые могли держать оружие и девять мужчин с обоза, залегли за камнями выбрав удобную позицию, с которой просматривалась дорога. ведущая к каменной гряде, где собирались татары.
Ачкасов наконец с большим усилием расставил обоз таким образом, что телеги защищали людей от пуль и нападавшие не могли подойти безнаказанно ближе чем на выстрел.
Несколько стрелков расположились внутри обоза, на случай если татары прорвутся через дорогу и пятерых самых молодых, еще безусых подростков расположили в конце обороны, на случай обхода с тыла, хотя это было маловероятно.
Внутри обоза, все кто не задействован в обороне, еще крепкие старики, подростки, женщины, достали, сабли, пики, рогатки, у кого были пистолеты, запихнули их за пояса и приготовились к нападению.
Ачкасов подбежал к Скирбе, вытирая грязное лицо, глотнув воды, показав нагайкой в сторону татар.
- Если пойдут, то видно скопом, сразу налетят, сил маловато, но местность за нас.
- Для конных тяжело будет подъем преодолеть, если первых свалить выстрелом, другие налетят, поломают коней и себя.
- Надо сперва по лошадям бить, кучу устроим, потом по всадникам, они трусливы, побегут сразу, - ответил Андрей и, отдавая приказы, подошел к обороняющимся вдоль дороги.
- Надо бы одну кибитку подготовить, поджечь, если не удержим дорогу, да вниз пустить на татар.
- Затор будет знатный, пойду, поговорю, кто пожертвует - и Ачкасов пригнувши, пошел к торговцам.
Посланный связной, по дороге был ранен татарской стрелой, но сумел, истекая кровью пробраться в Балаклаву и сообщить о нападении турок и восстание татар.
Днем незамедлительно на помощь выступил егерский батальон численностью 60 солдат, с двумя офицерами.
При движении в районе деревни Кучук-Кой отряд был атакован пешими и конными татарами. Но правильное построение в каре и оружейные залпы не дали неприятелю надолго их задержать, хотя в отряде появились раненые.
Со стороны Ак-мечети в сторону Алушты выдвинулся егерский батальон премьер-майора С.Д. Бурнашова.
Отправленный Бурнашовым в ночную разведку отряд солдат и офицер доложил, что остановившийся против Алушты неприятель «делает на берег покушения». Однако помочь алуштинскому посту Бурнашов не мог: мелкие турецкие суда подошли к берегу, держа под прицелом своих орудий единственный путь, по которому он мог провести своих егерей и пушки. Кое-где турки высадились на сушу – захватили прибрежную деревню Туак и сожгли маяк.
Ночью из опасения быть отрезанным от побережья и расстреляв весь боезапас Колычев дал команду отступить к деревни Ени-сале по другую сторону горного хребта.
Егеря начали отход, но татары, перекрыв дорогу, начали обстреливать отходивших, пытаясь им помешать.
Колычев развернув сохранившиеся пушки, дал залп из картечи.
Этот маневр был неожиданным для восставших, хотя большого урона не нанес. Но страха на них нагнал, что они отступили, устроив небольшой обвал на дороге.
Из-за этого пришлось, весь небольшой обоз поста и две пушки сбросить в пропасть. При отходе Колычев потерял всего трёх человек убитыми и 19 человек ранеными. Однако, поскольку связь его с непосредственным начальником - генерал-майором Кохиусом оборвалась, двое посыльных были убиты по дороге, последний посчитал, что егеря противником «все истреблены», о чём и донёс Долгорукову. Большой турецкий отряд высадился в Алуште, однако значительная часть флота следовала дальше – к Гурзуфу и Ялте, где находился ближайший крупный русский пост.
Салтанов выступил на помощь Алуште, не зная, что Колычев уже оставлял деревню.
Пробираясь по крутым тропам, что бы сократить путь, премьер-майор выслал вперед на разведку двух казаков.
Казаки рысью поскакали в сторону Алушты, за поворотом они чуть не наскочили на небольшую толпу пеших людей, которые с испугом шарахнулись от них.
Вперед вышел пожилой армянин, его глаза наполнились слезами.
- Казак-джан спасай - плакал старик, прижимая посох к груди.
- Турок пришел, людей убивает, лодки пожег, деревню жжет.
- Отец, где солдаты, бой идет или перебили всех?
- Стрелять начали, мы собрались, побежали, там татары на пост напали, резали многих, головы на пики сажали.
- Мы повернули к Ялте, солдат нас прикрывали.
- Давай отец, шибко идите дальше там наши на подходе.
- Ну что Дорофей поможем братам, ух руки чешутся.
-Давай Микола бери на копье нечисть поганую.
И поскакав навстречу, как кажется неминуемой гибели, улюлюкая и свистя, через пару верст, вдвоем бесстрашно ворвались на охранный посту Партенита.
Татары, не ожидавшие нападения, занимались мародерством над несколькими трупами солдат, трое раненных егерей связанные по рукам и ногам лежали в дорожной пыли.
Пиная и смеясь один молодой татарин колол пленного пикой.
- Ну, что, гяур? — Сейчас помирать будешь?
В гневе казаки ударили с наскока пиками, убив двоих нападавших.
Взмахнув шашкой Микола рубанул так и не успевшему нечего понять врага. Голова словно разрезанный арбуз раздвоилась, обдав казака струйкой крови и неприятным запахом. Врезавшись в обезумевшую от страха, войны и крови толпу, он, калеча конем и убивая шашкой противника, уничтожил еще троих.
Дорофей, выхватив пистолет, убил одного, перехватив ружье выстрелил, пал второй, перезаряжать времени не было, выхватил шашку вклинился в толпу.
Сзади ринулся на казака татарин, и уже занес пику для смертельного удара, но лежавший связанный солдат, невероятным усилием оттолкнувши ногами от большого камня пал под ноги нападавшему сбив его с ног.
Они покатились вниз, солдат с яростью зверя схватил зубами, врага за лицо.
Боль, ярость и стыд, охватили молодого татарского воина, дико крича, он одной рукой пытался оттолкнуть голову уруса, другой достав из сапога нож стал наносить удары в связанное тело, не удержавшись и не заметив в борьбе край дороги, вдвоем полетели в пропасть.
Потеряв впервые минуты боя семерых и несколько раненых, враг побежал, кто успел на лошадях, кто пешим скатились с горного массива, прыгая в низ, катясь по кручи ломая конечности, так и не поняв от страха, что было всего только два осатаневших, беспощадных, жестоких в бою русских воина.
Развязав двоих пленных солдат, Микола перевязал второго казака, татарская пика всё-таки задела плечо.
- Братцы! Как звали то спасителя моего, если б не он лежать бы мне на этой дороге.
- Саввой звали, из под Калуги, жаль, хороший человек был, я его давно знаю -ответил один из солдат выдергивая мушкет из уже окоченевших рук убитого врага.
- Похоронить бы, да разве найдешь его теперь – Дорофей подошел к самому краю обрыва.
- Отобьемся, поищем, похороним по-христиански, а теперь смотрите в оба, татары могут вернуться.
- Скоро стемнеет, не пойдут, вы им хорошо дали.
- Давайте наших убиенных в повозку положим, татары не успели ее забрать.
Микола поднял взгляд в сторону моря, наступающих сумерках было видно зарево в Алуште, а на горизонте значительная часть турецкого флота следовала дальше. Несколько кораблей по их маневру предположительно двинулись для высадки десанта у Партенита.
Положив убитых при захвате поста солдат на повозку, собрав оставшиеся оружие, воины, двинулись к отряду Салтанова.
- Микола, давай скачи к премьер-майору, предупреди, что турок к Ялте плывет, а мы следом поспешим.
Салтанов, предупрежденный казаками и узнав о захвате Алушты и высадке десанта у Партенита, приказал дать бой у поселка.

IX. Бой у дороги

Скирба, лежа за камнем, наблюдал за действием татар, которые не решались пойти в атаку, пытаясь стрелами подстрелить оборонявших.
Тимер, стегая нагайкой и ругаясь на своем языке, пытался навести порядок в своей сотни.
- Ух, собаки вам бы лепешки печь, а не войной идти.
- Давай вперед, там бакшиш, женщины, всем добыча будет.
Зоркий взгляд Скирбы заметил, что конные татары стали строиться по пять в ширину для атаки, а пешие вооруженные ружьями и лучники перебежками стали занимать позиции для стрельбы.
- Браты биться до конца! Крикнул Скирба и прицелившись выстрелил в торчавший за камнем тюрбан.
Безмолвно вскинув руки, упал неразумно близко приблизившиеся один из нападающих.
В это время из низины с криками и улюлюканьем выскочили, выставив вперед пики всадники, их было чуть более тридцати. На обороняющихся полетели десятки стрел, зазвучали выстрелы.
- А..А..А! - кто то вскрикнул от боли - Держись браты, в меня попали крикнул один из солдат.
Татарская стрела пробила воину ногу, и кровь брызгала фонтаном.
Где ползком, где мелкими перебежками пригнувшись, фельдшер Карганов подбежал к раненому.
- Давай сюда ногу Серафим, надо стрелу вытащить, а то заражение пойдет, кровью истечешь.
- Уйди живодер, после тебя без ног останусь, - и он, переломив стрелу, засыпал в рану немного пороха.
- Давай огня быстрей, видишь, басурмане лезут.
Карганов и сам, понимая, что лучшего средства от заражения и остановки крови у него нет достав из походной сумки кремень и крисало умело высек искры и воспламенил порох.
Синий огонь и искры вспыхнули вокруг торчащего наконечника, Серафим зажав рукав кафтана во рту «замычал» от боли и левой рукой не от злости к эскулапу, а от мысли, что был ранен в начале боя и стал обузой заехал Карганову в ухо.
Фельдшер отшатнулся в сторону, но не высказал недовольства, а лишь погрозил пальцем солдату - Не балуй черт усатый, а, то ляжку отрежу по самые исподние.
- Извини Карганов, больно шибко.
- Ты, смотри! скачут черти, - и, перезарядив мушкет, стал выбирать удобное место для стрельбы.
- Ребята, ждем, поближе подпустить наверняка для выстрела, первые пять бьют по лошадям первого ряда, Серафим с твоего крыла палить по всадникам второго ряда - командовал Андрей.
Самоуверенные всадники с пиками и саблями, поднимая клубы пыли, приближались к наспех сделанному укреплению.
- Пли, - прокричал казак.
Первый залп свалил четверых коней, всадники полетели через головы, кони падали на них калеча и давя. Второй ряд разгорячённый боем не ожидав такой развязки продолжал нестись в перед. Не успев приструнить коней, налетел на лежавших и пытавшихся подняться животных и людей. Кони встали на дыбы, вертясь во все стороны, не слушались всадников.
Второй залп свалил троих всадников, упал в числе других и Тимер сраженный выстрелом в грудь.
Прогремел еще залп, раненые и убитые стали валиться на землю, строй сломался, задние ряды успевшие развернуться скакали назад, сбивая пеших воинов.
Неожиданно снизу раздалась барабанная дробь, и залп нескольких десятков ружей вырвал из рядов неприятельской конницы и пеших воинов еще много лошадей и всадников. Трупы людей и лошадей усеяли дорогу и окрестные обрывы.
Это отряд егерей, вышедший на помощь, из Балаклавы вовремя успев, отогнал восставших, загнав их в горы.
- Спасибо господа офицеры вовремя подмога подошла,- поблагодарил Скирба.
В обозе началось движение, радостно заголосили женщины, мужчины стали делиться табаком, хлебом и водой с солдатами.
Неожиданно послышалась негромкая музыка, это Ваграмка заиграл на сделанной из камыша дудочке.
Похоронив замученных татарами двух женщин и мужчину, точнее, что от них осталось, стали собирать обоз для дальнейшего движения.
Премьер-майор выделил десять солдат для охраны в обоз, пятнадцать с офицером остались оборудовать охранный пост, место с военной позиции для контроля дороги было отменное.
Скирба объяснил ситуацию старшему офицеру о наступление турок и необходимости оказания срочной помощи отрядам в Алуште и Ялте.
Получив разрешения офицера на выдвижение самостоятельно, с пятью казаками стал готовиться выдвинуться к Ялте.
- Сейчас браты, к Калисте заеду, попрощаюсь,- и Андрей поскакал вдоль дороге, ища глазами повозку Агазана.
Калиста увидев Андрея побежала навстречу, ее тело казалось, было на пределе человеческих возможностей, ноги несли только благодаря девичьему чувству любви и боязни, что любимого человека может больше не увидеть.
Спрыгнув с коня, Андрей сделал шаг на встречу крепко обнял девушку.
- Ты, что опять уезжаешь?- пересохшими губами от волнения и жары спросила она не сводя свои черные, как маслины глаза.
- Мне так страшно, я не могу без тебя.
Лицо у Калисты было испуганным, по-детски жалким.
Скирба с трудом разжав руки, поцеловав любимую в щеку.
Лихой рубака, участвовавший, не смотря на молодость, во многих схватках с врагом молча смотрел ей в глаза, слов не находилось, ком стоял в горле.
В воздухе раздалась дробь барабана, солдаты пехотного отряда, построившись в походную колонну, начали движение.
Казак, передав Калисту подошедшему отцу, вскочив на коня, поскакал к товарищам.

X. Оборона

Подойдя к Ялте, турецкий флот стал обстреливать из пушек укрепления на берегу. Крупный десант, начал высадку. Местные татары, присоединившись к османам, стали перекрывать дороги, убивать посланных связных и случайных людей, отступавших вглубь полуострова.
Из-за не большой глубины фарватера вымпела, линейные корабли, имевшие большую осадку, не могли подойти ближе к берегу и обстрел русских позиций практически не вели. Но залп из 36 и 24 фунтовых пушек из нескольких кораблей наносил серьезный урон укреплениям, убивая и калеча воинов. Земляной вал был частично разрушен, траншеи засыпаны землей.
Отряд премьер-майора Салтанова отразив высадку турок, у Партенита уничтожив более 30 нападавших, а небольшой гребной корабль, который пытался высадить десант был подожжен точной стрельбой казаков огненными стрелами из луков (захваченными у татар) и отошел, отстреливаясь из пушки малого калибра. Салтанов приказал срочно выдвинуться к Ялте
Когда началась высадка капитан Михачевский лично руководил обороной редута.
- Давай братцы, картечью заряжай, немного поближе подплывут, тогда поджигай.
- Вон видишь бочонок с лентой на якоре, так и пали по нему - перекрикивая канонаду, скомандовал Василий Дуба молодому артиллеристу.
Еще с вечера они с Игнатом, сплавав, установили на море своеобразные ориентиры из пустых бочек, вбив штырь с красной лентой и обязав веревкой с камнем. Во время штиля бочка оставалась на волнах практически без движения и была хорошим подспорьем при первых выстрелах.
Несколько крупных шлюпок по двадцать – тридцать человек десанта приблизились к первому своеобразному ориентиру.
Михачевский смотря в подзорную трубу, поднял руку и скомандовал – Внимание, пусть подплывут, давай, давай - когда первые три шлюпа поравнялись с предполагаемой линией плавающей бочки, опустив руку громки крикнул – Пли!
- Грянул залп русских артиллеристов и картечные пули осыпали уже приготовивших прыгнуть в воду турок.
Одна шлюпка, словно наткнувшись на препятствие, подпрыгнув, перевернулась в воздухе. Несколько десятков нападавших были убиты или ранены и тонули не в силах выбраться из морской пучины.
На других шлюпах было несколько убитых и раненных, но первые лодки уже уткнулись в песок и турки словно саранча, полезли на крымский берег, оглашая окрестности воинственными криками.
Солдаты не пугаясь ни свиста вражеских пуль, ни стрел татарских, ни дикого рева и гика нападающих, спокойно встречали яростные атаки врага.
Подошедшее турецкое бомбардирское судно стало пристреливаться к позициям артиллеристов и Дуба с шестью канонирами на себе, так как лошадь была убита при первых взрывах, перетащили чугунную пушку на запасную позицию.
- Заряжай брандскугелями , пальнем по бомбарде, пока пехота отбивается.
- Игнат! Черт глухой, давай картечью, глянь сюды - он указал рукой левее от редута - словно клопы копошатся. С небольшого земляного вала виднелись наступающие, одетые в красные тюрбаны были похожи на мерзких насекомых.
- Давай жахни быстрее, да смотри, откуда усиливается приступ.
Заговорила восемнадцатифунтовая гаубица, первые три выстрела по приближавшему фрегату были пристрелочные, но они заставили турок маневрировать, и их ответная стрельба не могла быть успешной.
Но берег обстреливали из 24-фунтовых и 36-фунтовых пушек более двенадцати кораблей, на десантных галерах также имелись более легкие шести, восьми и десятифунтовые легкие пушки.
Четвертым и пятым выстрелами русские артиллеристы повредили один из фрегатов ниже ватерлинии, угроза затопления возникла перед кораблем, и не до конца посадив десант на шлюпы, он стал отходить в море.
Два фрегата встав в кильватер на якоря, заняли место подбитого и стали вести огонь по центру редута, где располагалась гаубица, еще с трех фрегатов и 9 гребных судов продолжалась посадка на шлюпы десанта, которые тоже вели беспорядочный обстрел берега.
После третьего залпа двух кораблей, из почти сорока 24-фунтовых пушек, в артиллерийской обслуге гаубицы осталось половина.
Напрасны были старания корабельной артиллерии стереть с лица земли укрепления и уничтожить русскую артиллерию. Две полковые пушки продолжали косить картечью наступавших, а предыдущие четыре залпа брандскугелями подожгли гребное судно, и оно качалось на волнах объятое пламенем, а черный дым гонимый ветром закрывал видимость для прицельной стрельбы фрегатам.
С криками проклятия прыгали турки с горящего корабля, чтобы не утонуть цеплялись за любые плавающие предметы.
Почти одновременно с началом высадки десанта, более сотни конных и пеших татар, возглавляемые Наврузбаем бросились в атаку на русские позиции с тыла. Татары уже предвкушали быструю победу, так как знали, что тыл русских прикрывают оставшиеся в поселки вооруженные торговцы и рыбаки, которые не представляли угрозы. Выставив пики и махая изогнутыми саблями, татары уже были готовы колоть и рубить гяуров, как вдруг с небольшого холма грянул картечный залп замаскированной пушки, десятки ружейных выстрелов солдат и ополченцев внес сумятицу в конницу атакующих. Несколько десятков нападающих были убиты, смяты задними рядами, раздавлены лошадьми, атака захлебнулась и часть повернула, спасаясь бегством, но более шестидесяти всадниками во главе с Наврузбаем прорвались к русским позициям.
Они сумели проскочить мимо орудия и, рубя не успевших перезарядить ружья местных ополченцев, создали опасность проникновения в центр редута. В трудную минуту боя казаки Василия Бондаря ринулись на перерез татарской коннице, 18 оставшихся в живых русских мушкетеров прикрывающие тыл, выстроившись в ряд, приняли удар конницы в штыки, защищая местных стрелков.
Парамон Сивков увидев, что полегли два унтерофицера, и ряды сейчас не выдержат натиска дикой конницы побегут, перекрикивая гул боя, что есть силы закричал.
– Робяты, стоим насмерть, не позорься перед нехристями, штыки коням в грудь, держись, стоять браты.
Наврузбай видел, что его отряд сильно поредел, и сам он был легко ранен, но это его не волновало. Это была его жизнь, кровь кипела в жилах. Рубя саблей, он успел оценить русскую засаду, и в мыслях обещал содрать живьем кожу с соглядатаев, которые обещали скорую победу, что вся артиллерия русских направлена в сторону моря, а тыл защищают с десяток торговцев армян и греков.
Скорость конницы из-за небольшого насыпного вала снизилась и строй сбился. Вал успели соорудить пехотинцы за ночь, и это мешало с наскоку наброситься на горстку выстроившихся солдат, скорость была потеряна, а залп пехоты, сбил нескольких всадников с лошадей.
Наврузбай вскричав воинственно и подняв окровавленную саблю ринулся, подгоняя коня и оставшихся всадников, вперед.
Выбрав взглядом рослого воина, он направил на него коня готовясь смять смельчаков, не успевающих перезарядить ружья.
Упершись правой ногой в небольшой бруствер Парамон поднял ружье со штыком.
Навстречу ему из пыли, дыма и огня словно жуткие чудовища, сокращая каждую секунду расстояние неслись с ржаньем, крича и улюлюкая людская лавина смерти.
- Стоять братыыы, держиись - охрипши вскричал Сивков, его призыв потерялся в шуме налетевший конницы.
Конь с обезумевшими глазами, оскаленной мордой и пеной свивающейся до земли, ржа от непонимания, запаха крови и пороха, не приученный к конным атакам, увидев перед собой препятствие, встал резко на дыбы, чуть не свалив всадника.
Парамон от нахлынувшего страху всадив в шею животного штык, с силой его провернул и выдернул, пытаясь сделать выпад на всадника, но, не заметив впопыхах боя другого наездника, который вскинув ружье для атаки был снесен с ног лошадиной грудью, и он, перевернувшись через голову, отлетел за бруствер.
Врезавшись клином сбоку в татарскую конницу, которую необъяснимым мужеством остановила штыками горстка русских солдат, казаки ринулись вышибая всадников из седел, ударяя пиками и рубя саблями турков на ходу.
На узком участке, где маневр для конницы был затруднен, образовалась свалка из лошадей и людей, сверкали ятаганы и сабли, ломались копья, упавшие раненые топтались копытами.
Прапорщик Петр Батавин после первого удачного выстрела, поднялся на небольшое укрепление, для оценки ситуации, и тут же был ранен в грудь.
Его снесли канониры в вырытую в земле шель и приложили тряпицу, чтобы остановить кровь.
- Давай к пушке, бить картечью, хороший выстрел ребята - проговорил Петр, пытаясь сплюнуть горьковатую, пузырившуюся на губах кровь.
- Нельзя нам осрамиться, пустить в тыл супостата – закашляв, давясь собственной кровью, проговорил Петр и начал что-то несвязно говорить, теряя сознание.
Подстелив под голову копну сена, канониры, стали заряжать орудие.
Следующий выстрел картечью отбросил пехоту врага, оставляя убитых и раненных, они отбежали на безопасное расстояние, обстреливая артиллеристов ружейным огнем.
- Сейчас опять пойдут, наваляться скопом только держись – проговорил Герасим, оставшись старшим при орудии.
- Пехота вроде держится, жаль нельзя стрельнуть, своих положим - неся чугунное картечное ядро для зарядки проговорил заряжающий Кондратий.
- Смотри вроде казаки налетели, теперь будет сеча, выдюжим.
- Прапорщика жалостно, хороший воин – и Кондратий умело закатил заряд в жерло орудия.
Бондарь с казаками, находившийся в резерве как опытный командир быстро оценил, численность, маневр и боеспособность, татарской конницы.
Несмотря на значительный перевес в живой силе, он распознал в действиях нападавших неразбериху и отсутствие четких команд и плана атаки.
- Господин майор дозволь татарам в бок ударить, не выдюжит пехота, прорвутся к пушкарям, притом они уже понесли потери от огня артиллерии и пехоты.
Передвижение турок хорошо были видны Салтанову с Поликуровского холма, и он давал распоряжения об усиление наиболее опасных участков обороны.
- Давай Василь, только вернитесь, мне надобно, чтобы вы были рядом, это еще не самый тяжелый момент баталии.
- Вернемся ваше благородие.
- Браты, клином, по выстрелу, потом пиками и рубать по самые крупы.
Такой маневр со стороны казаков, был неожиданным для татар, спереди они были остановлены штыками, сзади по ним били, правда, одиночно и не столь организованно, спрятавшиеся ополченцы,
Скирба, выстрелив из ружья и пистолета, перехватив пику, врезался в толпу всадников, от удара в круп татарской лошади пика переломилась, чуть не поранив Андрею руку. Древком от пики он нанес удар по голове уже падающему с раненой лошади всаднику. Казаки, рубили шашками со знанием боевого воинского искусства и продвигались в середину уже остановившегося, потерявшего боевой дух конного отряда турок. Андрей умело маневрировал конем, который в отличие от степных татарских был боевым «казачьим». Увернувшись от удара пики, он нанес смертельный удар еще одному врагу, разрубив ему плечо. Гром, кажется, понимал всадника по-человечески. Как и его хозяин, конь был молод и смел, бесстрашно бросался в бой, кусал, бил копытами своих лошадиных врагов и не раз выручал казака в тяжелых ситуациях.
С первых годов Грома, как солдата готовили к участие в битвах. Три года назад трехлетний красавец и гордость Андрея достался ему с большим трудом. По правилам, казаку новобранцу надо было самому поймать арканом практически дикого коня и приучить его. Андрей выбрал донца с плотным мускулистым телом, широкой грудью, возвышенной холкой, лоснящеюся гладкой шерстью, волосы на гриве были тонкие и легкие. Сколько нужно было иметь умения, терпения, знаний, ловкости и храбрости, чтобы приучить такую лошадь к строю. В результате, из дикого необъезженного коня получился выносливый, по лошадиному умный, и смелый друг, не подводивший в боевой службе.
Повернув Грома в сторону пешего, потерявшего коня воина, Андрей пытался его крупом сбить за бруствер, не давая поднять с земли пику.
Татарский воин выхватив кривую саблю издав боевой крик, умело отскочив в сторону едва не перерубил ногу коню, подняв полные ненависти и злобы глаза он ловко бросился на казака сзади схватив его за голову. Андрей не успевший развернуться интуитивно схватил врага за руку не давая ему нанести смертельный удар. Не удержавшись они свалились наземь, вскочив и встав друг перед другом Андрей узнал Наврузбая.
- А шайтан Скирба, отдавай сережки я Калисте сам надену, скоро их с стариком приведут, его я сечь до смерти буду, а девка в шатре у меня будет.
- Что урус? умирать быстро будешь или тебя тоже в шатер привести, будешь прислуживать мне, я тебя кормить буду - с издевкой, злобно шипя и коверкая слова Наврузбай помахивая саблей, пытался вывести из себя казака.
- Сережки я подарил Калисте, которая уже в безопасности - пытаясь сдержать себя проговорил Андрей.
- Твой пес Тимер валяется в пыли на дороге и смердит хуже дохлого шакала, обоз в безопасности, а твоя сотня перебита и разбежалась.
- И тебя гололобого придется укоротить на голову.
Два воина стояли друг перед другом, не замечая, что с лева и справа словно водоворот крутились в сече конные и пешие воины, бились на смерть крича каждый на своем наречии.
Это были два воина представители своих народов, у каждого была своя правда в этой войне, и только смерть могла выявить победителя.
Андрей был повыше и по плечистей, но Наврузбай старше и опытней, прошедшей многие битвы. У обоих была лютая ненависть друг к другу и жажда победить в этой схватке не оставляла им другого шанса кроме как биться до смерти.
Наврузбай узнав о гибели своего отряда, с лютой злобой бросился на Андрея, увернувшись от сабли казак сделал выпад пропоров рукав халата татарина.
- Не убьешь урус!
-Убью.
Два воина бросились друг на друга, вновь раздался звук ударов клинков высекавших искры.
Андрей немного уступал настойчивости, сказывалась поврежденная рука. Осторожно отступая, чтобы не оступиться, казак делал удачные выпады и Наврузбай убедился, что перед ним не юнец, а опытный не уступавший ему воин.
Наврузбай крутил саблей как жонглёр, по бронзовому от загара лицу катил черный от копоти пот, хитрая улыбка не сходила с его уст.
- Эй казак давай, давай, - концом сабли неожиданно подцепив немного песка, швырнул в лицо противника, выхватив незаметно из рукава небольшой кинжал сделав обманный выпад метнул в упор смертоносный клинок.
Песок всё-таки попали Андрею в лицо и он машинально свободной рукой протер левый глаз, эта невнимательность и спасла ему жизнь. Прорвав рукав сюртука кинжал порезав немного руку, скользнул по небольшой запястной кольчужки, которая надевалась больше для удобства боя шашкой и отлетел в сторону.
Вновь скрестились две сабли издавая «звук смерти», клинки резали воздух.
Андрей уже стал уставать, сказывались повреждения, и он не уступая Наврузбаю в отваге и смелости, ждал удобного момента, что бы нанести смертельный удар, а враг как будто играл с ним, смеясь он раз за разом играючи отбивался, делая этот бой в котором дорога каждая секунда какой-то игрой.
Наврузбай был уверен, что убьет казака, и может быть он это сделал быстро, но ему хотелось насладиться не битвой, а сладкой местью и убить с каким то унижением, обессилить, поставить на колени и отрубить голову, которую нацепив на пику воткнуть возле своего шатра, где мечтал мучить и издеваться над Калистой.
Андрей, прервал мечты Наврузбая, не даром прошло у него детство и юношество, когда казаки можно сказать с пеленок оттачивали свое военное мастерство, с утра до ночи бегая еще мальцами по крутым берегам Дона с деревянными сабельками, и взрослея с отцами и братьями стараясь быть похожими на них, пытались не уступать в джигитовке и показных боях. Навыки вытачивали в битвах за родной край и государство Российское.
- Все гуяр умирать будешь, и взмахнув саблей Наврузбай сделав выпад хотел нанести противнику смертельный удар. Но Андрей нарочно дал почувствовать врагу, что тот сильнее и победа будет легкой. Сделав небольшой шажок в сторону, подсев под удар, пропуская смертельный клинок, резко повернувшись вокруг, нанес удар шашкой который под инерцией был такой силы, что голова Наврузбая отделилась от тела и отлетала в сторону. Из гортани вырвался непонятный предсмертный звук толи проклятия, толи недоумения, а улыбка приняла очертания зверского оскала. Туловище сделав два шага расставив руки не выронив оружия рухнуло на земь под копыта Грома.
Андрей почувствовал, что то теплое под сюртуком, всё-таки последний удар Наврузбая, хоть и увернулся казак, достиг цели и ранил в левое плечо.
Гром стоял рядом, казалось ему эта битва была безразлична, не было выстрелов и криков, не проносились мимо всадники и люди. Но он был боевой конь своего «товарища» казака, не смотря на все происходящее, повинуясь своему инстинкту, он становился так, что сзади никто не мог подкрасться к Андрею, защищав его своим мощным телом и ударами задних ног. Несущая прямо на двух воинов, безумная от ран, запаха крови и выстрелов кобыла, была остановлена Громом ударом грудью от которого она с ржаньем свалилась на бок, сломав переднею ногу.
Андрей схватил коня за гриву и запрыгнув в седло огляделся вокруг. Бой с тыла еще продолжался, но было ясно, что конница татар которая должна была прорваться с тыла и уничтожить русских воинов, смяв их и сбросить в море к наступавшим туркам свою задачу не выполнила.
Пешие татарские воины, которые были отброшены удачными выстрелами замаскированной пушки, получив подмогу, вновь ринулись на немногих оставшихся в живых защитников.
Отстреляв весь боезапас, уничтожив артиллерийским огнем до сотни противников, канониры с ополченцами отбили еще две атаки, сходясь в рукопашную. Оставшись в живых один из обслуги заряжающий Кондратий, весь израненный и истекающий кровью подозвал молодого воина, это был Матис.
- Добре мы дали басурманам, но они опять полезут, берите тело прапорщика и отходите к редуту, там вы больше понадобитесь.
- Брат! Мы тебя не оставим!- воскликнул с обидой Матис.
-Идите отседова быстрее, пушку врагу нельзя отдать, я с ней уже третий годок, вместе, она мне как жинка будет, утащить её нам не под силу, а врагу орудие отдать позор на всю армию.
- Будут гутарить, что Кондрат женку врагу отдал, иди браток не поминайте лихом.
Матис обняв воина, поцеловав его в щеку, я тебя не забуду. Забрав тело прапорщика, воспользовавшимся затишьем небольшая группа из двенадцати бывших торговцем и рыбаков сделавшихся в одночасье храбрыми воинами не по должности, а по духу, двинулись к редуту, где продолжался бой.
Канонир сделав из тыквенной фляги несколько глотков водки которую принесли торговцы, пытался разорвать израненными руками мешочек с порохом. С трудом поднявшись и волоча раненную ногу нашел обломок татарской сабли, проделав дырку, стал сыпать порох под разбитые бочонки которые лежали под пушкой. В артиллерийской яме нашел два последних ядра, но сил зарядить их почти не осталось. Вдруг через бруствер перелез солдат.
- Стой бисова душа, кто таков?
Солдат от неожиданности вскочил на ноги выставив вперед обломок мушкета со штыком, левый его бок был в крови, голова обмотана окровавленным платком.
- Никола Фисталов я, из Алуштинского гарнизона.
- Как добрался то до нас? А я Кондрат, вдвоем мы с пушкой остались.
- Долгая история, я с поста верхнего, перебили нас там, да в полон хотели меня взять, ели сбег.
- Потом с греками, оборону держал, дружок был у меня, Трофимом звали, так татары зарубили, там остался лежать, - кивнул он в сторону переднего ряда обороны.
- Ты давай пока затишье, беги отсюдова, щас татары пойдут, только помоги два ядра в жерлов закатить.
- Да куда мне бежать, давай помогу, видно судьба здесь остаться, грешен я перед торговцем одним, так, что помирать будем тутачки.
Вдвоем, они затолкали мешок с порохом и ядро, Кондрат на карачках подкатил второе и последнее ядро ближе к лафету пушки, когда вновь зазвучали выстрелы и татары пошли в атаку.
- Давай быстрее пушкарь, Никола привстал и тут же получил два смертельных ранения, из последних сил он закатил ядро и рухнул рудом с пушкой.
Кондрат перекрестившись и проговорив молитву подполз к горящим неподалеку поленьям, взяв обжигающее дерево в руку, пополз к пороховым зарядам.
Татары поняв, что защитников не осталось громко крича, стали карабкаться на бруствер, было их не менее 30-40 человек.
Когда с десяток врагов перепрыгнули за бруствер, Кондрат поднес пылающие паленье к пороху.

ХI. Редут

Медленно наступал вечер, но было еще далеко до темноты, солнце еще жгло, пробиваясь из-за черного и белого дыма, который покрывал небо. На волнах синеватого с оттенком черного моря колыхались вперемежку с разбитыми лодками множество тел турецких воинов. Два гребных судна догорали на рейде, один затонул недалеко от берега и его нос торчал из воды мешая лодкам на прямую высаживать десант. Сотни трупов лежали на берегу. На разных языках слышались крики раненных, кто ругался, кто умолял о помощи, кто мог тот волочился к морю надеясь на спасение.
Наспех закончив перестановку своих высадившихся на берег сил, турки вновь пошли в атаку. Несколько отрядов сломив сопротивление русских воинов, прорвались с левого фланга, для оборонявших нависла опасность окружения.
Гром пушек немного стих, с фрегатов и линейных кораблей турки почти прекратили огонь, так как десант практически в упор подошел к русским траншеям, а татары наступали с тыла. Только гребные суда, подошедшие на минимальное расстояние, боясь сесть на мель, осторожно высаживали десант прямо в море, обстреливая с легких пушек русские позиции.
Этим воспользовались пушкари гаубицы, хоть от обслуги и осталось меньше половины, русские стреляли очень метко, своим огнем они нанесли большой вред турецким кораблям, не давали им, прицельно обстреливать берег и постоянно маневрировать, что сказывалось на точности бомбардировки, но и нескольких залпов более чем 12 вражеских кораблей приносили свои плоды.
Положение становилось все более тяжелым. В рядах защитников, осталось чуть больше сотни солдат, одна двенадцатифунтовая пушка была разбита, обслуга вся погибла. Турки постепенно приближались к русским укреплениям, но смелость защитников поражала даже турецкого сераскира Гаджи-Али-Бея. Каждый метр укреплений приходилось брать с трудом, положив не один десяток янычар.
- Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного, мир и благословение Его Посланнику, да услышь меня Аллах, дай мне таких смелых воинов, а не этих падших женщин и я уничтожу пол мира - взнес он руки к небу стоя на палубе линейного корабля.
- Трусливые шакалы, вперед, мы уже должны быть в Бахчисарае,- показывая рукой куда-то в сторону берега.
Турки со всех сторон бросились на штурм, почти уже разрушенного с кораблей артиллерийским огнем редута.
Салтанов с перевязанной головой руководил обороной.
- Иван Владимирович - обратился он к Михачевскому- бери тридцать солдат и прикрой левый фланг.
- Господи - перекрестился капитан - если убьют, поставьте свечку господин майор.
- Бросьте Иван Владимирович, бог с вами, нам умирать нельзя, надо выдержать.
Михачевский побежал вдоль траншеи, собирая солдат и давая приказания оставшимся в живых унтер-офицерам, пули свистели вокруг как назойливые комары, где пригибаясь, а где в полный рост Иван Владимирович повел в атаку человек 25 солдат и двух унтеров.
В траншее уже шла рукопашная, когда солдаты, стреляя на ходу с криками, налетели, словно коршуны.
Михачевский влетевший в ров вместе с солдатами рубанул с размаха саблей, по красному тюрбану, какой-то неприятный хруст и всхлип раздался, но было не до сантиментов, подавив тошноту Иван Владимирович, оценив обстановку раздавал команды на оборону. Вся траншея была завалена русскими и турецкими убитыми солдатами. Нескольких раненых янычар русские солдаты отпустили, не причинив им не какого вреда, только забрали оружие и патроны.
Михачевский отправил к Салтанову связного с запиской об устранение прорыва, в которой указал, что турки в беспорядке бежали, много убитых и раненных, на исходе запас патронов, а турки все высаживаются и ставят напротив полковые пушки, перевезенные с кораблей.
Только сейчас он почувствовал боль в ноге, сев на валун вытянул ногу, из которой сочилась кровь. Рядом находившийся солдат перевязал тряпицей окровавленное место.
Салтанов, получив донесение, послал связных ко всем, кто еще был в живых офицеров, что бы доложили об оставшихся боеприпасах, количестве раненых и живых солдат.
У него оставалась надежда, что скоро подойдет помощь, но посланные три казака и подпрапорщик были убиты, а отряд из Балаклавы был вынужден отбиваться от татар, дорогу обстреливали турецкие корабли, и пройти по ней было не возможно.
В лазарете, где Шульц, в кожаном фартуке орудовал своим инструментом не хуже казака в джигитовке, было около 20 раненых, пахло смертью и каким то вонючим зельем, везде раздавались стоны, большинству уже было не помочь, да и не чем было. Но полковой лекарь дело свое знал, и долг врачебный отдавал сполна. Убитых поначалу приносили и складывали в специально вырытую под деревьями могилу поодаль от лазарета, но потом и носить было некому.
Только связной забежал в землянку, как потолок загудел и сквозь образовавшуюся дыру влетела огромная, в темноте ярко ослепляющая, словно небесная молния бомба, увидев ее Щульц зажмурился от яркого свечения и подумав - кто же меня от ран то вылечит?
Взрыв был огромен, похоронив под землей всех раненых, Шульца и молодого русского солдата, который хотел рвануть назад, на выход, но почему то бросился закрывать врача от неминуемой гибели, думая в последнею секунду жизни о спасение более нужного, как ему казалось человека.
Тем временем бой немного стих и оборонявшие получили небольшую передышку, обсуждали и молились за погибших пушкарей и ополченцев, защищающих тыл, за погибших в лазарете товарищей, за казаков которые своим мужественным наскоком сломали весь план захвата редута, за тех непонятных для них православных русских вроде одной веры «некрасовцев» но которые штурмовали их на стороне турок.
Стали прибывать связные.
Салтанов попросил Берзлиева сосчитать живых и какой остался боезапас.
- Господин майор, по подсчётам осталось около сотни не больше, 5 казаков, про канониров не известно, Бондаря раненого несли, может в лазарете взорвался.
Бесконечные штурмы турок не прошли бесследно для русских отрядов. Когда премьер-майору стало ясно, что следующий штурм будет для защитников последним и подмоги не будет, он приказал собрать всех офицеров, солдат и ополченцев в центре холма.
- Осмотрите всю территорию, раненых всех кого можно собрать, сделать носилки.
- Посчитать боезапас, раздать хоть по патрону.
- Борис! если уцелели пушки, врагу не сдавать, заклепать или взорвать.
- Кто из казаков остался за старшего?
Скирба тяжело поднялся с поваленного дерева. Весь чекмень был изодран, голова была перевязана, левая рука весела на платке перекинутым через шею, он был бледен от потери крови, но глаза горели ненавистью и местью, за товарищей казаков, за Бондаря, за солдат и конечно за своего любимого Грома, который его раненного вынес с поля боя и пал замертво только после того как Андрея сняли с седла в ставке Салтанова.
- Я господин майор, казак войска Донского Скирба, со мной пять казаков, все раненые, но пойдут в бой до конца.
- Хорошо, молодцы, казаки, лихо вы дали татарам, до сих пор не опомнились, видел, как ты бился и Наврузбая подлеца обезглавил знатно, выберемся, буду ходатайствовать перед генералом князем Долгоруковым о присвоения тебе чина урядник.
- Господа, время не осталось, скоро турки начнут бомбардировать, а потом пойдут на штурм.
- Приказываю всем собраться в лошине, что левее редута, раздать оставшиеся боеприпасы.
- Где Берзлиев?
- Я господин майор – подпоручик тяжело дыша подбежал к командиру.
- Территория редута и траншей осмотрена, раненых которые держат оружие, насчитали двадцать два человека, все отказались идти, попросили боезапас и воды немного.
- Почему отказались идти?
- Не хотят быть обузой, умрем, говорят, но за то вас прикроем.
- Сколько же мужество у русских солдат, не переставляю удивляться, всем нам да и врагам примером должны быть.
Подошли четыре канонира, у каждого за плечами было по два турецких мушкета, двое шли, опираясь на банники.
- Господин майор - ответил черноусый высоко роста пушкарь.
- Все орудия вышли из строя, гаубица последняя била.
- Василий Дуба с ребятами последние оставались, их с фрегата накрыло.
- Мы картечью били по десанту, меняли позицию, ось треклятая пятый раз сломалась, запасной не было.
- Успели сделать еще два выстрела, лафет, треснул, ствол раздуло, пришлось заклепать.
- А мушкеты откуда?
- Да у турка выпросили, с прищуром, проговорил пушкарь.
- Как пушка заклинила, мы в траншее к солдатам, а у нас только пистоли по выстрелу, да банники, а тут басурман как попрет.
- Мы с солдатиками да на кулаки, побили их сильно, янычары побросав ружья отступили, ну мы и собрали немного.
- Как зовут тебя молодец? - спросил Салтанов.
- Канонир Кузьма Кобылин.
- Давай Кузьма веди своих к пехоте.
Оставшиеся в живых собрались на поликуровском холме.
Отряд насчитывавшей вместе с ополченцами 105 солдат и офицеров был построен.
Сама природа как будто пыталась их защитить, ветер стал дуть в сторону моря. Горящие хаты и пылающая сухая трава повернули дым в сторону нападавших и на время закрыли видимость, как пехоте, так и артиллерии на кораблях.
- Господа офицеры, солдаты!- обратился Салтанов к отряду.
- Вы славно бились, у каждого сердце как чугунное ядро, которое не дрогнуло, не смутило обилие этих краснотюбанников, похожих на клопов, которых вы давили, проявляя неслыханное мужество.
- Смотрите сколько их лежит, это вы своим умением и смелостью, проявляя героизм который свойствен, только русскому солдату не дрогнули, несмотря на количество врага и кораблей из которых весь день палили из пушек, но так и не смогли смешать вас с землёй. Это Вы подданные государства Российского, простые торговцы и рыбаки, русские, греки и Армяне, потеряв свои дома, имущество и близких, стали в один ряд с войском, не дав пройти супостату. Надолго Али-Бей запомнит этот день.
- Вы бились за матушку царицу Екатерину, за государство Российское, что бы осман с татарином, не жгли наши дома, не брали наших сестер, жен, матерей в рабство, не убивали братьев и отцов.
- У каждого осталось всего по несколько зарядов к мушкетам, штык, сабля или пика. Не посрамим себя! Покажем, что может русский солдат.
- Простите братцы, если, что не так, помолимся господу.
- Строоойсь в каре, офицеры в середину, мушкетеры в две шеренги, пики, шашки в боевой, по выстрелу на шеренгу, на сближение и в рукопашную, штыками их поганцев, на штыки.
- В бою держать строй.
- Пробиваемся в лес, до него не далеко.
- Скирба!
- Ребята помощь ваша нужна, как мы выйдем и пойдем на них, турок очухается, с кораблей бить не будет, своих заденут. Но вот на косе они батарею в три пушки высадили, они нас побить могут.
- Необходимо пока замешательство батарею уничтожить, пушки хотя бы заклепать, а лучше ящики с зарядами поджечь.
- Потом к нам через поселок под дым прорываться можно будет.
- Должно получиться, осман не ожидает, у него сейчас молитва будет, давай братцы, на вас надежда, иначе положат картечью.
- Лошадей я знаю, вы своих потеряли, берите, что остались, они крепкие не татарские, на скорость хороши, и боя не бояться.
К Скирбе который с четырьмя казаками готовился, как может показаться к безумному поступку, на который не решилось бы не одно чужеродное войско, потому, что остаться в живых шансов практически не было, подбежал брат Калисты – Матис, он был перепачкан грязью вперемешку с кровью.
- Матис! - Андрей обнял парня.
- Живой - они обнялись еще раз.
- Не ранен?- Андрей внимательно осмотрел Матиса.
- Нет, зато ты смотрю весь в крови и порезах.
- Я слышал, что тебе предстоит сделать.
- Двум смертям не бывать.
- Калисте нечего не говори, если убьют, скажи, что не видел.
- Мы вернемся, сам скажешь, а лихо ты Наврузбая головы лишил, вот это я обязательно расскажу.
Отряд стал выстраиваться в каре и готовится к атаке.
- Матис! береги себя и сестру, я люблю вас.
Они вновь обнялись, пожелав вернуться друг другу.
- Матис, пробивайся к Ак-Мечети, остальные дороги перекрыты, дай бог свидимся, - он запрыгнул на гнедую кобылу и небольшой отряд казаков поскакал к восточной стороне холма.
Немногим более ста человек храбрецов, под руководством премьер-майора Самуйло Салтанова, помолившись, и еще раз проверив оружие, с головы до пят испачканы своей и вражьей кровь двинулись бесстрашно на врага, может быть в свою последнею атаку.