Несбывшееся

Дверная щель и форточка стали одной важной проблемой. Такой,что заслонила у профессора Эрнста из Тюбингена обдумывание сегодняшнего выступления. К которому он чуть ли не год готовился,написал основные тезисы,возможные возражения оппонентов и свои контраргументы. Это выступление должно было,однако состояться не на конгрессе в Берлине,в ноябре 1925 года и не для широкой аудитории,а всего лишь на обеде,который он,по окончании конгресса, собрался дать для своих четверых именитых коллег. О чём договорился заранее,ещё до конгресса.
Его номер в старейшей гостнице Берлина "Курфюрстендамм" на одноимённом проспекте,где как в строю, стояли одинаково постриженные липы, был двухкомнатным: кабинет и спальня. Как и у его гостей,проживающих,кроме одного, в других отелях.Ноябрь в Берлине,обычно плюсовой и мягкий,в этом году был морозным и влажным,а если оставить окно и дверь приоткрытыми, гости могут простудиться,особенно нездоровый в последнее время его учитель,профессор Эмиль из Мюнхена. Если же совсем закупориться,гости надымят,особенно этот русский профессор Владимир своими крепкими папиросами и венский профессор Зигмунд с неизменной сигарой во рту. И опять-таки может стать плохо его дорогому Эмилю. его учителю. Профессор Эмиль даже не выступал на конгрессе,только изредка задавал вопросы.
Он позвонил в администрацию отеля,и вскоре в его номере появилась дородная,круглолицая и улыбающаяся фройлен Фанни,сегодняшняя дежурная,Выслушав проблему,улыбнулась ещё шире.
- О,профессор,это же так просто! - потом подмигнула,- а у профессора Эрнста есть жена?
Он возмутился внутренне. Раньше немецким женщинам не была свойственна фамильярность.Наверное это принесли с собой многочисленные русские,наводнившие страну лет 5-7 назад. Впрочем, крууглолицая фройлен Фанни - типичный циклотим по темпераменту,а может быть даже циклоид? Тогда улыбки и фамильярность естественны.
Такие наблюдения он изложил в своих недавних книгах,о соотношении строения тела и характеров,пользующихся довольно большой популярностью. Ответил сухо.
- Да и дети.
- А кто же домовничает,наверное жена? - уж совсем расхохоталась фройлен Фанни. Он не ответил.
Через пять минут в сопровождении Фанни появился мрачный субъект с воинским шагом. Курносый,наверняка русский, из категории вероятно "мрачных и равнодушных" с отчётливо астеническим телосложением,что было им также описано в примерах. Русский что-то всунул в щель между дверью и полом,и в обеих комнатах стало прохладно,но не душно. Форточку в спальне он приоткрыл слегка и тоже чем-то закрепил. Эрнст вынул было бумажник,но фройлен Фанни возмущённо замахала пухлыми руками,и вскоре оба исчезли. До прихода гостей осталось не более получаса,и он посмотрелся в зеркало, в котором отразился моложавый шатен с твёрдым подбородком,прямым носом и впалыми щеками. Тщательно причёсанный.Довольный собой,позвонил в ресторан.
Обед намечался обильным: с пивом для Зигмунда и Владимира,с лёгким красным вином для его дорогого Эмиля. Что предпочтёт пятый гость - Эуген из Цюриха,он не знал; но наверняка либо то,либо другое. "Королём" обеда намечался обильный "цвибельклопс", и его звонок в ресторан был вызван тревогой - готов ли? Его успокоили: всё будет принесено сразу после его,профессора Эрнста звонка. А как только положил трубку в дверь слегка постучали.
В номер тихо и медленно вошёл седой господин,лет шестидесяти. Серебрянные волосы зачёсаны назад,бородка тоже седая,а вот усы и брови - чёрные.Вид усталый,можно сказать,измученный. Эрнст не сдержался.
- Как же вы плохо выглядите,дорогой учитель! Я что-нибудь могу сделать,как медикус медикусу? Может быть вы просто устали? Ради бога,садитесь!
- Я не болен,- тихо ответил профессор Эмиль. - Просто старость.Может быть преждевременная. Что же я могу с этим сделать?
- Вы совсем не выступали,дорогой учитель! Даже в прениях!
- Да,я устал.Очень устал. Я оставляю кафедру?
- Вы всё-таки решились?Как вы могли!
- Я рекомендую заменить себя профессором Хубером.Он молод... Это главное. А я... До тебя,Эрнст наверное дошли мои слова,их повторяют то в назидание,то осуждающе. Я сказал: "я уйду,пока замечаю сам,но не другие.И не хочу,чтобы мой упадок заметили другие".
- Я слышал это,Но ведь не замечает никто! Может быть вы слишком погружены в мысли о старости? Может быть - отдых...
Их разговор прервал стук в дверь,более громкий. И с громким же приветствием вошёл крупный, седовласый, буйно-лохматый мужчина. Почти ровесник его дорогого Эмиля,профессор Владимир из Ленинграда; ранее профессор императорской медико-хирургической академии в Санкт-Петербурге. "Уживается при любых властях,циклотим-организатор,сверх-активный, - подумал Эрнст, - как же он воспримет мою речь.Тревожно! Уживчивость сейчас - тот же конформизм".
Впрочем русский профессор вызывал у него симпатию своей искренностью. А тот,попросив разрешения закурить,рассыпался в громких комплиментах о последней книге Эрнста и, почти дословно с ним, выразил сожаление по поводу ухода из науки профессора Эмиля.
Зато следующие,последние,вместе пришедшие гости не вызвали радости ни у Эмиля,ни у Владимира. Они были реалистами и сугубыми материалистами; пришедшие витали в неких комплексах, произвольных разделениях уровней личности,в толкованииях сновидений. Спорили на конгрессах,обменивались колкостями в журналах,критически оценивали друг друга в учебниках (каждый из пришедших имел свои учебники). Эрнст также был реалистом,но более терпимым,и главными для него были предстоящая речь и высокий авторитет всех гостей. Вошедшими были доктор Зигмунд из Вены: высокий,худощавый,аккуратно постриженный с неизменной сигарой во рту, и профессор Эуген из Цюриха - рот приоткрыт в полу-улыбке, взгляд пристальный и весёлый.Тоже седой,да все седые,кроме Эрнста; всем,кроме него за пятьдесят пять,а ему всего - 37.
Вошедшие сухо поздоровались с Эмилем и Владимиром,поблагодарили за приглашение Эрнста.Наступило молчание, следовательно - время звонить в ресторан. Через пять минут после звонка пиво,вино,закуски и дымящийся цвибельклопс были принесены. В воздухе парили ароматы лука,свежего картофеля,жареного мяса. Профессора углубились в угощение, и разговоры приняли доброжелательный характер. Говорили о несчастной Германии, о жуткой двухлетней давности гиперинфляции,когда цены поднимались многократно в течение дня,о трудолюбивом и терпеливом немецком народе,который с этим бедствием справился. Профессор Владимир при этом большей частью мрачно молчал и на Россию разговор не переводил. Принесли кофе и сласти (для профессора Эмиля некрепкий чай). И Эрнст в это время как раз и выбрал момент.
- Господа! Я пригласил вас не только из уважения,как младший старших профессоров. Не только ради удовольствия сделать вам приятное хорошим обедом. Я пригласил вас,как наиболее авторитетных сейчас учёных в научном мире психиатрии,психологии,неврологии... И ещё - как глубоко порядочных людей,пусть даже взгляды нас всех различны... Да, в психиатрии у каждого взгляды различны... Впрочем,я отвлёкся,простите... Я...Я.. - голос прервался.
_ Успокойся,Эрнст.- произнёс профессор Эмиль. - Что ты хотел до нас донести?
- Я догадываюсь, - мрачно вставил Владимир. - Продолжайте,пожалуйста?
- Спасибо,учитель! - пришёл в себя Эрнст. - Господа! На нас со всех сторон наступают наши больные! Не только на нас - на весь цивилизованнный мир. Но именно мы - все вместе! - способны их распознать.Способны людям всё о них объяснить. Способны ко всем людям земли обратиться! Может быть провести специальное общее интервью...
- Мне это вряд ли удастся, - сказал Владимир. - Или очень дорогой ценой...Я прекрасно представляю,о чём пойдёт речь.
- А вот мне бы хотелось конкретных разъяснений. - на лице Эугена погасла улыбка.
- Вы с Зигмундом пребываете в сновидениях. - неожиданно ядовито вставил Эмиль. - Может быть даже газет не читаете?
- Мне это доставляет мало удовольствия - парировал Эуген.
- Конечно,в вашей спокойной Швейцарии, - усмехнулся Владимир. -Впрочем,профессор Эрнст,раз господа требуют конкретных разъяснений, будьте добры? Или,может быть, я заменю вас?
- Нет,- твёрдо сказал Эрнст, - я ведь к этому давно готовился. Я даже проект нашего обращения записал. Так,господа...
- Минутку, - попросил Зигмунд, - у меня сигара погасла.Да и кофе ещё себе налью.
- Господа, - снова встал Эрнст, - начнём с Германии,где мы сейчас находимся. Некий субъект написал отвратительную книгу,полную бредовых измышлений. Исходные пункты для его положений - это аутистические, оторванные от реальности идеи. Якобы о существовании огромных северных людей в вымышленной Гиперборее.Якобы эти люди,отождествлённые больным господином с германцами каким-то неведомым образом, в неведомое время перенеслись куда-то на территорию Персии, и там образовалась нация неких ариев. Такая нация есть, но ничего общего с немцами не имеющая...
- Да,это же книжный пример аутистического мышления! - в восторге вскричал Эуген. - Не правда ли,Эмиль.Вы же впервые такое описали?
Эмиль кивнул. Но лицо было безразличным.Мрачно кивнул и Владимир.
- Дальше ещё нелепее, - продолжал Эрнст. - Эти гипербореи-германцы-арии якобы встретились с также несуществующими атлантами и их победили. Где это описано? Кем? У этого господина,если это не сплошная спекуляция, возможно были онирические видения? Как вы думаете,господа?
О! Да! Именно! - одновременно подтвердили все,кроме Зигмунда.
- Далее этот господин делает именно ариев носителями античной культуры. И, как водится в любой бредовой системе появляется враг. Евреи и другие, якобы неполноценные нации.Якобы противодействующие высокой культуре.Ну,как скажите,цыгане,например,могут противодействовать культуре?
Эрнст вздохнул,сел,налил себе холодный брусничный сок.Снова встал.
- Я продолжу. Меня бы не взволновали так построения явно душевнобольного. Но,господа! Он становится кумиром,неким гуру. У него появляются последователи,Восторженные последователи. Они множаться.Образовалась партия,которая призывает к насилию,расправам. К срочному новому вооружению,что находит одобрение промышленников... Эти бредовые построения пересекают границы Германии.Ячейки людей,верующих в эти построения появляются во многих странах!...Я не кончил.И. если вы не устали,я продолжу.
Он вытер пот.А за окном явно похолодало,морось сменилась настоящим дождём,но ни Эрнст,ни его аудитория этого не заметили.
- Отойдём от Германии. Прекрасная солнечная Италия. И там,раньше,чем немецкий душевнобольной,появляется паранойяльный психопат,воображающий,что может возродить древний Рим и огромную римскую империю. Он также грезит вооружениями и завоеваниями,он восторгается бредовыми построениями нашего немца! Добавлю необходимое: эти двое,немец и итальянец, питаются идеями также душевнобольного, аутиста Ницше,воспевающего,хоть и в прозе, "новую сильную личность"! Теперь Восток: ближний к нам и отдалённый от нас...
- Ну,вот... - неопределённо реагировал Владимир.
- Вы можете не отвечать мне,профессор Владимир.Более того, если вам по каким-то причинам неприятно,что я буду дальше говорить,можете прервать меня...
- Не буду, - почти прорычал русский.
- А в вашей стране,говоря обыденным языком,свирепствует паранойя.Ваши вожди - якобы единственные носители правды. Окружающий их мир - чёрно-белый,кругом - враги,которых они клеймят буржуями,империалистами,эксплоататорами,хотя это люди,которые просто желают жить нормально и не возражают,что так будут жить и окружающие. Ваши советские вожди - самовлюблённый трибун астеник Троцкий, астеник-аскет-фанатик Дзержинский. Умерший недавно Ленин - личность отчётливого диспластического телосложения; доктринёр,с талантом холодного рассчёта. Все они - пограничные типы,между нормой и патологией,шизотимы или скорее шизоиды. Все они и последователи их призывают к мировой революции,то есть к пролитию моря крови. Это - социопатия,господа,но могут быть подобные социопаты личностями психически нормальными? Я ставлю этот вопрос перед вами,господа? Пока в вашей стране господствует только паранойяльная настроенность...
- Начало психической эпидемии,- вставил Владимир.
- Да! Но,согласитесь,господа,что из этого месива должен вылупиться отчётливый душевнобольной,который тоже захочет творить историю,и тоже станет кумиром,гуру.. Профессор Владимир,вы со мной согласны?
- Я даже вижу эту вызревающую больную личность.
- Мне осталось немного,потом слово за вами, - снова продолжил Эрнст. - Да, и давайте закроем дверь? Дорогой Эмиль простудится.Может быть мы будем меньше курить?... Остался Дальний восток - Япония. Этот быстро вооружающийся остров - объект мирового внимания.В том числе моего.Там тоже зреют идеи господства,только всеазиатского.И тоже путём большой крови. Тоже социопатия,господа.Правда,я не знаю её конкретных носителей.
Промолчал.Черты напряжённого и до этого лица стали ещё жёстче. Щёки ещё больше впали,а рот превратился в тонкую струну.
- Я жду реакции на мою речь,господа.И конкретных предложений.
- Но ты же сам подготовил предложения,Эрнст, - первым ответил его учитель. - Насчёт соотношения социопатии и псхопатии,согласен с тобой.
- Согласен тоже. Ещё раз: ваши предложения? И конкретнее? - поддержал Владимир.
- Я полагал,господа, начать с Германии.С большой пресс-конференции с участием всех нас... Далее, я думал о "Лиге наций", тоже о коллективном обращении... Россия...СССР... Сложно! Мне кажется,профессор Владимир - ваше участие в осуждениии русских фанатиков для вас очень опасно.Смертельно! То,что я слышал о вашей братоубийственной,так называемой "гражданской" войне... Да! И ещё,приглашая вас, следует принять во внимание ваши сейчас высокие должности?
- Я решу это для себя.А вот,что другие скажут? Давайте,начнём с вас,профессор Эмиль? Вы - старший из нас.
- Конечно,я согласен с тобой,дорогой Эрнст. Хотя я не изучал всё это столь подробно,как ты. Пресс-конференция... Тяжёлая.Скандальная. Да ещё выступление в Лиге наций... У меня нет твоих сил,я стар.Но...пока я не совсем обессилел и состарился,я буду следить за твоими выступлениями...
- Но у меня нет такого авторитета,даже в Германии,- взмолился Эрнст. - Не говоря о мировой известности. Может быть ваше письмо?...Но оно не будет столь убедительно,как ваше присутствие...ваше выступление...
- Да! - не дожидаясь окончания разговора двух немцев,вступил русский профессор Владимир. - Тяжёлую вы поставили задачу,молодой человек. Это необходимо.Наверняка! Но вы понимаете,что это значит для меня? Для моей жизни - даже - нет! - для моей плодотворной исследовательской и организационной работы. Всё это оборвётся. Так что же должно перевесить? Моя реальная и определённо успешная работа или неопределённый успех нашей общей миссии? Конечно,я сделаю,что смогу...
- Не общей миссии, - вступил Эуген,по-прежнему пребывающий в прекрасном настроении,улыбающийся. - Мне кажется, доктор Эрнст: вы сгустили краски. Я верю в общечеловеческий здравый смысл,в конечное торжество гуманизма.Мир и на востоке, и на западе смоет,сотрёт сам эту человеческую плесень,эту кучку душевнобольных субъектов.Вы сами будете смеятся над своими страхами.
- Не ожидал Эуген,- вынул сигару изо рта Зигмунд. -Я думал мы - единомышленники.
- А вы,между прочим, отмалчиваетесь доктор Зигмунд! -Владимир произнёс это довольно резко.
- Вы всё,Эуген? - спросил спокойно Зигмунд.
- Пожалуй... Да! Весьма ценно: об соотношении социопатии и психопатии.Весьма! Я даже введу это в курс моих лекций.С ссылкой на вас,дорогой Эрнст.
Зигмунд встал с тлеющей сигарой в правой руке,которую во время своей речи то и дело устремлял в слушателей.
- Я огорошу вас,наверное смущу всех вас.Вы,Эрнст и поддерживающие вас затеяли бесполезное дело. И суть не с том,что мир гуманен,Эуген.Он как раз - антигуманен,то есть суть - противоположна... Вы знаете мои взгляды, Эуген - мой соратник,в том что касается медицинских подходов.Но очевидно мои труды по исследованию социальных процессов прошли мимо вашего внимания. Впрочем,это не ваша сфера.Я писал,что человек рождён с "комплексами кастрации". Он стремится и вечно будет стремиться превзойти один другого. Ещё он бунтует против некоего коллективного "отца",то есть он обречён на войны,революции и прочее проявления насилия. Упомянутые немцы,итальянец,японцы,русские: все методично действуют в соответствие с моими взглядами.Это трагедия,конечно, но - увы - истина!
- Но ваш метод: введения подавленных комплексов в сознание,разве он не поможет в проблемах,изложенных нашим молодым другом,Эрнстом? Я подразумеваю введенние их в мировое сознание? - спросил Эуген.
- Временно,друг мой. - Зигмунд стал разжгать сигару снова.
- Чушь! Всё это чушь! - отрубил Владимир.
Профессор Эмиль в поддержку вяло кивнул. Зигмунд только пожал плечами.
- То есть, доктор Зигмунд,мы не должны даже начинать,то что я предложил? - спросил Эрнст,стараясь оставаться и выглядеть спокойным.
- Ну,почему же? - равнодушно ответил венец. - Может быть мы в этот раз добъёмся успеха. Но через несколько лет определённо появится что-то подобное в другом месте. Я подпишу,поддержу,поучаствую, но скажу честно,без энтузиазма.
- Ужасно, - почти простонал Эрнст. - Это просто ужасно! Вы все по разным причинам,причём вполне убеждённо, отказываетесь участвовать в совершенно необходимом деле! У каждого из вас есть своя правда,свои резоны... Но ведь на нас, психиатрах сегодня лежит огромная ответственность перед человечеством...Такая,что позволяет забыть о собственном здоровьи,настроении,благополучии. И об убеждениях тоже,профессор Зигмунд.Вы поймите: я,один не смогу...
Наступило молчание,потом гости,поблагодарив за прекраное угощение, стали расходиться. Ушёл высокий, прямой и уверенный в себе житель Вены,Зигмунд. Вслед - весёлый и довольный житель Цюриха, Эуген. Потом грустный Эмиль,обнявшись с Эрнстом на прощанье. Владимир долго топтался на пороге,явно хотел что-то сказать,потом махнул рукой и попрощался.
Постучалась толстая весёлая фройлен Фанни. Спросила,доволен ли он вечером.
- Плохо! Очень плохо! - простонал Эрнст.Потом увидел,как оторопела фройлен и поправился. "Нет, в части обслуживания, в качестве ресторанных блюд - я просто в восторге! Мои неудовольствия относятся...скажем...к научной части беседы".
х х х
Первым ушёл из жизни в следующем же 1926 году "отец психиатрии",мировая известность Эмиль Крепелин. Ушёл,погружённый в свою старость.
Через год не стало Владимира Бехтерева.Он не выступил в печати,просто неосторожно обмолвился,но по теме, заданной коллегой Эрнстом. После беседы с руководителем советского государства на вопрос другого коллеги махнул рукой:"параноик!". И незамедлительно был отравлен.
За полтора месяца до начала 2-й мировой войны ушёл из жизни восьмидесятидвухлетний Эуген Блёйлер.В благополучной Швейцарии изобретатель терминов "шизофрения" и "аутизм" был почитаем и счастлив до конца дней. Он принимал всё: классическую психиатрию Крепелина и психоанализ Фрейда. И массовую стерилизацию душевнобольных в соседней Германии принимал,считая своих больных неизлечимыми,что было опровергнуто будущим прогрессом науки.
Его ровесник,Зигмунд Фрейд скончался в том же году,но конец его был далеко не столь благополучным. В 1938 году гитлеровская Германия для начала захватила Австрию,демонстрируя вывод Фрейда об обречённости человечества на насилие. Ему,как еврею, грозило заключение в гетто,а то и в концлагерь. К счастью,за него заплатила огромный выкуп принцесса Мари Бонапарт.Фрейд уехал в Лондон,где вскоре после начала 2-й мировой войны и умер.
Эрнст Кречмер прожил достойно.Его работы получили мировое признание,и он встал в один ряд с такими титанами,как Крепелин и Фрейд. С приходом нацистов к власти,казалось, именно ему суждено было доказывать неполноценность "низших" рас, приводя случаи их уродливого строения в сочетании с предрасположенностью к психозам. Однако Эрнст Кречмер решительно отказался от этих предложений,добровольно покинув все официальные и общественные посты в германской науке. . С 1933 по 1946 годы он оставался в тени, с тем, чтобы после краха нацизма возродиться вновь, теперь, как наивысший авторитет в детской и юношеской психиатрии.
Он ушёл из жизни в 1964 году,окружённый всеобщим уважением,награждённый "медалью Крепелина". Но до конца дней тягостным воспоминанием был вечер в Берлине в ноябре 1925-го. До конца дней его преследовала сумятица мыслей. "Мог ли я один что-нибудь сделать?..."Может быть стоило попытаться получше убедить гостей?" "Или всё же действовать одному? Но вдруг это действительно было бы бесполезно?" "Но всё-таки может быть стоило?"...
Санкт-Петербург,2017
Примечания. Э.Кречмером утверждалась связь типв телосложения с харатерами. Характер,аномалия характера (психопатия) и болезнь,по его учению, имеют лишь количественные различия.Пикническому телосложению соответствует циклотимический характер (гармоничность,эмоциональностьоткрытость); при нарастании черт появляется циклоидная психопатия: постоянно повышенный фон настроения,реже пониженый. Астеническому телосложению (по Кречмеру - "лептосомному")соответствует шизотимический характер (дизгармоничный,закрытый);при нарастании черт возникает шизоидная психопатия (в частности: аутизм,аскетизм,фанатичность).
Онирические видения свойственны шизофрении - они фантастичны,с ощущением преображения внешнего мира и собственной личности.
_____________________________________________________________________________

БУФЕТИК
Никто не мог сказать, когда я появился на свет. Когда моих людей об этом спрашивали,те отвечали,что покупали мебель в разных местах,когда приехали из Латвии в Петроград во время первой большой войны.Так говорили и два немолодых человека,маленькие мужчина и женщина,и двое помоложе. Во всяком случае, я был значительно старше,чем тот,с которым мы вместе скоротали жизнь.Он родился,когда я давно стоял слева от его кроватки.
Росту во мне столько же,как стало у моего человека, когда он вырос,говорят, выше метра семидесяти.Всё резное: и верх в виде небольшой короны или распустившегося цветка, и боковины резные вокруг моего глаза - зеркала,и резные диагональные украшения на большой и маленькой дверцах, и резные держатели нижней полочки. Цвет мой - светлокоричневый,охра.Есть и открытая часть,где стоял когда-то старинный фарфор; она также окантована деревянной резьбой.
Когда мой человек появился на свет,его окружала и другая старая мебель, не то,чтобы очень нужная, просто для красоты. Сейчас из всего я остался один,а был мраморный столик,двухуровненый на маленьких колёсиках, и ширма высокая трёхстворчатая с рисунками в виде жёлтых геометрических фигур. Она прикрывала сначала кроватку,а затем большую кровать с металлическими прутьями в голове и в ногах.Прутья укреплялись металлическими шариками. Когда мой человек немного подрос,он умудрился проглотить один из шариков.Кричали все: и старые люди,и более молодые,вызвали семейного врача, а шарик вскоре стукнулся о дно ночного горшка.Были маленькие мягкие пуфы на коротких ножках. А в прихожей стоял старинный граммофон,особенный,"трёхэтажный" - сверху под крышкой колесо для пластинок,ниже рупор (вместо трубы)за раздвигающими дверцами,ещё ниже помещение для пластинок.Всё инкрустировано. Граммофон переместился из комнаты ,когда моему человеку купили столик и маленькие стулья для игры. Тогда же по комнате стала ходить большая белая кошка.
Потом настали холод и грохот за нашими большими окнами. Белая кошка куда-то исчезла, и по комнате забегали отвратительные серые крысы. Странно,но меня не коснулись их острые зубы,как раньше не коснулись кошачьи коготки. Я будто заколдован, "некасаем",что подтвердилось и дальнейшей жизнью. Да! Мой человек и его мать тоже куда-то на время исчезли,а вслед за ними стали пропадать мои соседи.Первыми исчезли пуфы,потом помню,мимо меня пронесли трёхстворчатую ширму и её причудливый рисунок отразился в моём глазу и навсегда исчез.Как-то маленькая старая женщина задумчиво постояла,глядя на меня,но не дотронувшись,ушла. А потом вернулся мой человек,ростом уже с эту старую женщину.
Потом он дорос до моей короны или распустившегося цветка и перерос свою мать. Вокруг него роились такие же молодые люди -веселились или спокойно разговаривали; одни сменяли других. Многие любовались мной: "какой красивый,какой старинный!" Только один тогда сказал:"наверное дорогой?" Но никто не касался меня,наверное не разрешал мой человек.
Потом настало время переездов: одна квартира,другая,третья. Сначала сопровождающие нас работяги предлагали за меня рубли, всё больше,а в последний переезд - доллары.Но мой человек даже не отвечал,только отрицательно вертел головой. В новых квартирах рядом появилась другая мебель,которую я презирал.
Она была добротна,удобна,но сделана без любви.Она была, "как у всех" - гарнитуры,одно подгоняли под другое.Люди,окружающие моего человека, его жену и мать,а потом и его детей говорили: "и у нас такая же","у нас похоже,но подороже (или подешевле)". В этой новой мебели не чувствовалась руки одного мастера.
Мои старые соседи и после второй войны незаметно исчезали. На одной из квартир остался мраморный столик,ещё раньше без сожаления брошен был граммофон,по поводу чего был большой шум,особенно огорчался его утратой мой человек. Я оставался, и вокруг меня в комнатах не ставили гарнитуров.
Мой человек,его жена,его друзья стали поседевшими,потом совсем седыми,кое-кто исчезал; дети становились взрослыми,потом появились и подросли внуки. Я тоже старел,но медленнее. Пошли кое-где трещины,отстал кусок диагональной резьбы на дверцах,но мной попрежнему любовались.И не найти было человека,который бы мной занялся,исчезли такие мастера.
Потом произошло ужасное: мой человек стал ходить с палкой,потом перестал ходить,совсем залёг.Но мы всё время видели друг друга. И как-то вокруг нас собралась вся семья.
- Я прошу после меня никогда его не продавать, - сказал мой человек. - Это семейная реликвия,память семьи...о семье. Что вы все мне ответите?
- Но как можно говоритьтакое! Как можно касаться этого! - так возмутились его жена и кто-то из потомков,не помню кто.
- Но как можно предсказать,что будет, какие будут крайние ситуации? - ответила одна из женщин.Было бы нечестно обещать тебе,папа. Разве невозможен у нас чёрный день?
- Да уж куда чернее блокады, - ответил мой человек. - И всё-таки он остался...
- Но если мы куда-то переместимся? - сказал один из внуков.- Представляешь,таскать его через океаны и моря? А сколько это стоит! Нет,было бы нечестно тебе обещать на сто процентов! Мы постараемся, конечно...
За окном то загоралось,то исчезало солнце, его сверканье отражалось в моём глазу,но мне казалось,что глаз загорается от возмущения.
И вдруг заговорил самый младший в семье,обычно молчаливый.
- Я возьму его. И сохраню его. Я обещаю...Конечно...Память! Фамилия...
Потом все разошлись. А мы ждём. Оба ждём.
СПБ,2017 июнь
_________________________________________________
КОММЕНТАРИИ,ВОПРОСЫ,ОТВЕТЫ