Герцог Энгиенский. Часть 10

- Я люблю тебя, Шарлотт, - молодой человек приподнялся на локте и внимательно посмотрел в глаза лежавшей рядом девушки.

У нее были волнистые каштановые волосы и тонкие черты лица.

- Я тоже люблю тебя, Луи, - прошептала она. - Муж мой...

- Ты - самое прекрасное, что было и есть в моей жизни.

- А что было раньше в твоей жизни? - Шарлотта весело посмотрела на него, убрав с глаз непокорную прядь волос. - Расскажи.

- Я уже рассказывал, - улыбнулся Луи Антуан.

- Я хочу еще... - в голосе молодой женщины появились капризные нотки. - Неужели раньше в твоей жизни совсем не было прекрасного?

- В ней было много войны, - просто ответил Луи Антуан. - Мне не было и девятнадцати, когда мы покинули Францию. Да дальше ты и сама все знаешь.

- Хочу послушать еще... - она лукаво взглянула на мужа.

- Ну, хорошо. В девятнадцать я вступил в армию деда. Мне так хотелось не опозорить своих предков, - молодой человек улыбнулся в ответ. - Великий Конде и битва при Рокруа... дед и отец столько рассказывали мне об этом. Он одержал потрясающую блестящую победу в семилетней войне, которая изменила весь ход дальнейших событий. А было ему в ту пору всего двадцать два. Я дал себе слово быть достойным великого Конде, - он улыбнулся, вспоминая. - Быть храбрым солдатом, перестать волочиться за юбками и...

- О! Я не знала таких подробностей! - воскликнула Шарлотта. - Неужели это правда?

- Да, да... - засмеялся Луи Антуан.

- Ты говоришь это специально, чтобы я ревновала.

- Ничуть нет, Шарлотт. Но всё изменилось, когда я встретил тебя. Даже не верится, что уже прошло шесть лет с того дня. Как будто всё было вчера.

- Мне тоже кажется, что это было совсем недавно, - выдохнула молодая женщина. - Но теперь мы наконец-то поженились. Только жаль... - она слегка нахмурила брови. - Жаль, что никому не можем сказать об этом. А твой отец и дед... они так меня не любят, - она тяжело вздохнула.

- Шарлотт, - Луи Антуан ласково провел рукой по волосам жены. - Мы же с тобой уже все решили. Сегодня же я напишу отцу, а через четыре дня - Вербное воскресенье. Ну же, улыбнись, любимая.

Молодая женщина улыбнулась:

- Скорей бы оно наступило.

Из угла комнаты раздалось негромкое тявканье.

- Мойлеф, - прошептала Шарлотта.

- Да, напоминает, что с ним пора прогуляться.

- Так не хочется, чтобы ты уходил, Луи... - молодая женщина обняла мужа за шею.

- Я тоже не хочу, любимая. Но ты же знаешь, что это ненадолго. На этот раз. Потерпи. Как только я получу ответ от отца, ты сможешь переехать ко мне. И мы больше уже не расстанемся.

- Я чего-то боюсь, - тихо сказала Шарлотта, и в ее больших глазах отразилась тревога. - Мне кажется, твой отец никогда меня не примет.

- Примет, - Луи крепко обнял ее. - Мы ведь уже повенчаны, и даже если захочет, он уже ничего не сможет изменить. Ты - моя жена перед Богом, одна и на всю жизнь.

- Муж мой... - прошептала молодая женщина. Их губы встретились, и она почувствовала, как к лицу прилила кровь.

Ощущение счастья, огромного и всепоглощающего.

Как все-таки жаль, что любое счастье так быстротечно...

Через мгновение рука Шарлотты Роган де Конде провела по прохладному атласу подушки, а из под сомкнутых ресниц потекли слезы.

Она открыла глаза, в очередной раз переживая только что увиденный сон. Сон, который приходил к ней так часто за последние двенадцать лет. Она так и не вышла более замуж, храня память о герцоге. А его отец и дед... они приняли молодую женщину и, уже после смерти Луи Антуана, называли Шарлотту его женой.

Она до сих пор помнит обеспокоенное лицо старшего Конде, когда, уже после расстрела сына, он спрашивал его жену, не ждет ли она ребенка.

Это было их последней надеждой на продолжение старинного рода Конде.

- Нет, - Шарлотта грустно покачала головой, сдерживая слезы. - Я сама так надеялась на это, но судьба решила иначе.

- Как жаль... - ответил старший Конде. - Ужасно жаль.

Тяжело вздохнув, Шарлотта Роган де Конде встала с постели и, накинув белый шелковый пеньюар, села в кресло. Было раннее утро, но она уже знала, что заснуть больше не получится. Тем более, сегодня ей предстоял тяжелый день. День, которого она и боялась... и так ждала все эти двенадцать лет, с момента смерти мужа.

К полудню Шарлотта должна была приехать в Венсенский замок.

***

Венсен, 21 марта 1816 года

- Господин Конде, что с ним теперь делать? Выбросить? - высокий темноволосый мужчина указал черенком лопаты на выкорчеванный из земли куст плакучей ивы, лежавший у его ног.

- Зачем же выбрасывать, Жак, - ответил пожилой мужчина, выглядевший еще достаточно бодро. - Оставь. Посадим его на прежнее место, после того, как...

- Понимаю, - кивнул Жак Доминик, бывший секретарь герцога Энгиенского. Он взялся за лопату и вместе с еще двумя мужчинами снова принялся за работу.

В стороны полетели комья разрываемой земли.

День был солнечный и ветреный. Шарлотта слегка поежилась, отчего-то вдруг ей стало невыносимо холодно. Может быть, от очередного порыва ветра, а может быть от того, что предстояло вскоре увидеть.

- Шарлотта, с вами все в порядке? - стоявший рядом Шарль де Бетези бережно взял ее за руку. - Если что, вы можете отойти и не смотреть. Вам и так тяжело...

- Нет, нет, благодарю маркиз, - женщина с благодарностью взглянула на него. - Конечно, мне не легко. Но я должна была приехать сюда. Ради Луи. Он достоин лучшей могилы, чем... чем это, - она кивнула на ров, у края которого они стояли. И замолчала, чувствуя, как ей сдавило горло.

Всего у края рва стояло двадцать три человека, родные и друзья герцога Энгиенского. Спустя двенадцать лет после его смерти, в этот же день - 21-го марта, они собрались в Венсене для того, чтобы перезахоронить его прах. Решение сначала было принято дедом и отцом герцога, затем их поддержала и его вдова. Теперь, когда Наполеон Бонапарт был изгнан из Франции и проводил свои дни в ссылке на острове Святая Елена, перезахоронение принца де Конде стало возможно. Великая Французская Империя, к которой так упорно шел Бонапарт, оказалась столь же непрочной и преходящей, как и слава мирская. Все вернулось на круги своя...

6 апреля 1814 года Сенат - новый законодательный орган Франции, провозгласил реставрацию королевской династии Бурбонов. Престол занял пожилой брат короля Людовика XVI, казненного во время революции - Граф Прованский. Правда, поговаривали, что кандидатом на престол он был не особо достойным. Но, увы, сильно выбирать было не из чего. Династия Бурбонов была основательно обескровлена в годы революции, консульства и империи Бонапарта.

Удары лопат о землю звучали все глуше и глуше, яма постепенно углублялась. Рядом стоял заранее приготовленный гроб.

- Шарлотта, все-таки вам лучше не смотреть на это. Давайте отойдем, - прошептал Бетези на ухо вдове герцога, когда из ямы стали извлекать обнаруженные останки.

Женщина кивнула и, закусив губу, отвернулась. Как ни пыталась сдерживаться, из глаз побежали слезы. Она набросила на лицо темную вуаль и позволила маркизу отвести себя в сторону.

Дед герцога, старший Конде, совсем уже седой и сгорбившийся, стоял у края рва, не отводя глаз и внешне казался спокойным. Сын поддерживал его за руку.

Через некоторое время найденные останки герцога были положены в гроб. Перед тем, как закрыть его крышкой, Жак Доминик положил сверху снятую с позвонков шеи герцога золотую цепочку с печатью и старинным гербом Конде. И в этот момент старик не выдержал...

- Бедный мой внук, - глухим голосом произнес он. - Несчастный мальчик. Ты был достоин умереть со славой, на поле битвы. А не так... не так, как тебя убили здесь.

Сын сильнее сжал руку старого Конде, пытаясь успокоить отца. Хотя, сам был готов крикнуть то же самое.

Вечером этого же дня в Венсенской часовне Сен-Шапель, где заседала судившая герцога комиссия, был выставлен гроб, с прикрепленной к нему серебряной дощечкой.

На ней была выгравирована следующая надпись:

"Здесь покоится прах Светлейшего принца Людовика Антуана Генриха де Бурбона Конде, герцога Энгиенского, принца крови, пэра Франции, скончавшегося в Венсене 21 марта 1804 года в возрасте 31 года 9 месяцев 19 дней".

Куст плакучей ивы был посажен на прежнее место, у крепостной стены Венсена. И когда поднимается ветер, листья его словно шепчут печальные слова, вспоминая произошедшую здесь когда-то трагедию.

Иллюстрация - Куст плакучей ивы на месте расстрела герцога.

Акварель 1820-ых годов. Художник неизвестен.