35. Иду на вы. Эпилог. (2)

С той поры, как Игорь сыскал свою погибель у древлян, Киевскими землями уже два десятка лет единовластно правила вдовая княгиня. Потому не диво, что в княжих хоромах челядь набиралась на две трети из девок да жен. И на всех на них, хоть были те хоромы рублены просторными да светлыми, а всё одно оконцев не хватило.

Где пяток, а у иного и с дюжину девок враз толпилось. Женам, и тем любопытно было глянуть на дружину молодого князя, да толкаться с девками зазорно — мужние всё ж.

И добро, что так, не то княгиню, какая спустилась в ту пору из своих покоев, никто б и не приметил. Тут же успели, всё-таки, обернуться да поклониться. От Ольги, правда, суматоха возле окон не укрылась. Она нахмурилась, было, но глянула искоса на Малушу, что ступала с нею рядом, и чело княгини разгладилось.

— Ну а ты чего разрумянилась? — спросила она негромко. — Братца, поди, повидать спешишь?

— Его, — не стала запираться Малуша. — Соскучилась. Сколь не видались-то! Возмужал, небось. Признаю ли?!

— Признаешь, — улыбнулась Ольга. — Чай, родная кровь. Но погоди, однако. Вот Святослава встретим, а тогда отпущу тебя к брату. Негоже простого ратника прежде князя привечать.

Завидев у выхода Свенальда, княгиня, уже не глядя на челядь, зашагала к нему. Малуша тронулась следом.

Свенальд постаревший, да ещё боле раздавшийся брюхом, сумел поклонился княгине легко, и тут же, не приветствуя, торопливо молвил:

— Мне донесли ныне, что войско, какое князь в Новограде собрал на Киев идёт. Через седмицу тут будет.

— Велико ли числом?

— Сильное, — кивнул воевода.

— А о чём намедни толковали — про Святослава да вятичей — проведал? Верно ли?

Свенальд пожал плечами.

— Мыслю, что верно. С княжей дружиной от вятичей ратники явились. Не много, но есть.

— Стало быть, — вздохнула княгиня, — не избежать войны с Хазарией. Ох, Святослав!.. Ну пойдём, воевода, князя встречать. А после, не мешкая, перемолвимся с ним словом. Чую, нелегко нам будет со Святославом столковаться.

Ольга ступила в сени, где толпились уже первые люди. Воевода шагал по правую от неё руку. Малуша за спиною.

Не отвечая на поклоны, княгиня вышла на крыльцо и знать поспешила следом.

На ступенях крыльца по обе стороны стояли гридни. Все в бронях да при мечах. Челядь заполонила двор, оставив, однако, довольно места для княжей дружины, что по трое верховых в ряд въезжала неспешным шагом в распахнутые настежь ворота.

Прежде прочих показался десяток киевских ратников из старшей дружины, посланных Ольгой встречать князя в поле за посадом. За ними, в первом ряду, ехали их сотник, сам князь, да советчик княжий Добрыня. А следом уже и вся разноплеменная дружина.

Святослав, одетый в простые, запылённые в дороге льняную рубаху да порты, с непокрытою головой, от прочих воев отличался лишь чубом, какой носили русичи княжего рода. Безбородых да с вислыми усами, подобно ему, меж дружинников было немного. То у руси в обычае, а у прочих племён мужи бороды отпускают, и теперь ратники, улыбаясь, оглаживали их, заприметив в оконцах терема русые девичьи косы, румяные щёки, да озорные взоры из-под соболиных бровей.

Не успели ещё первые верховые осадить лошадей, а к ним уж кинулись от челяди младшие конюхи. Один подбежал и к Святославу — хотел, было, придержать стремя, но тот сам ловко соскочил с коня. Князь потрепал мальчонку по вихрастой голове, и бросив ему поводья, скорым шагом, едва не бегом, поднялся на крыльцо.

Добрыня последовал за князем, чуть поотстав.

Святослав же, остановившись на ступень ниже матери, без слов да поклонов обнял княгиню.

— Ослабь, медведь! Задушишь! — нахмурила брови Ольга. Во взоре её, однако, гнева было не видать. — Чего перед людьми срамишься?! Князь, а скачешь да ластишься как малец неразумный!

Святослав на материнские упреки лишь улыбался молча и та, поцеловав его в лоб, отстранилась.

— Пойдём уж в гридницу, — взяла она его под руку. — Потолкуем.

Князь же ступать в хоромы не спешил. Приняв поднесённый сенной девушкой ковш с квасом, осушил его, и утерев усы, молвил:

— Не торопись, матушка! Позволь, хоть, омоюсь прежде. И приглядеть, не худо б, как людей моих разместят.

Ольга глянула на сына с любопытством. Задумалась ненадолго.

— Что о людях своих печёшься — то ладно, — кивнула она, согласясь. — Но не тревожься, их достойно устроят. И бани для них уже протоплены. На закате же столы для пира накроют. А сам, и впрямь, омойся, пожалуй — в пыли весь, да и потом конским смердишь. Но после, не мешкая приходи. Мы с воеводою тебя ожидать станем.

С тем собралась уйти, да задержала взор на Добрыне. Ратник поклонился княгине, а распрямившись, очей не отводил. Ольга взирала на него дольше потребного, но то лишь Свенальд приметил. После улыбнулась грустно, покачала головой, да так ни слова и не вымолвив, пошла в хоромы.

В сенях уже, будто только вспомнив, поманила к себе Малушу.

— Ну, ступай теперь к братцу-то. Мне покуда в тебе нужды нет, а понадобишься, так пошлю.

Милостница тут же выпорхнула обратно, но ни князя, ни брата на крыльце застать ей уже не случилось. Отыскала на заднем дворе у бань.

Отыскать-то отыскала, а подойти не решилась — с дюжину чужих воев в одних портах, с весёлыми криками окатывали друг дружку из кожаных вёдер студёной колодезной водой. Святослав с Добрынею были середь них.

Малуша схоронилась за углом и дождалась покуда брат поглядит в её сторону, а тогда только поманила его к себе. Добрыня сестру приметил, да не он один. Увидав девицу, ратники захохотали, и ну хлопать Добрыню по плечам. Тот только отмахнулся от них. Натянув скоро рубаху, подбежал к сестре и крепко обнял.

— Я уж не чаял, что Ольга тебя отпустит. Велми сурова княгинюшка! Ан ладно, как утвердится Святослав в Киеве, небось другим укладом заживём!

— Напрасно ты так, братец! — покачала головою Малуша. — Княгиня со мною ласкова. И о тебе у меня справлялась. А чего они, — сестра кивнула на ратников, — очи на нас пялят, будто девок прежде не видали, да гогочут, словно гуси?

Добрыня глянул на сестру хитро и ухмыльнулся.

— Так ведь, девка девке — рознь. И ликом, и станом тебя краше, поди, и не сыскать, — он подмигнул весело Малуше. — А что хохочут, то за меня радуются. Им ить невдомёк, что ты — сестрица мне родная.

— Да ну тебя! — смутилась девушка и стукнула брата кулачком в грудь. — Добро, они дурни, так и ты туда ж! Пойдём-ка от них подале.

— Пойдём, пожалуй, — не стал спорить Добрыня. — За конюшнями, припоминаю, было прежде место тихое.

Обняв сестру за плечи ратник повёл её прочь.

Святослав, глядя им во след, оглаживал задумчиво ус.

Неприметный кут меж тыном и стеною конюшни Добрыня отыскал без труда. Всё тут было как прежде — и сырость, и смрад навоза, только колода, какая служила ему и скамьёй, а то и ложем, ныне иструхлявела и брат с сестою остались стоять.

Добрыня приметил как поёжилась Малуша и молвил, улыбнувшись:

— Не княжие хоромы. Зато здесь нас, уж верно, не потревожат.

— Зябко, — пожаловалась сестрица. — И тревожно.

Добрыня рассмеялся в ответ.

— Ишь ты — тревожно! Да покойней места на всём дворе не сыскать! Я тут мальцом от конюшего да ключника хоронился. Ни разу меня отсель не выудили. А я когда вздремну, а когда и поскулю тихонько, что щенок брошенный.

Малуша глянула на брата, будто на незнакомого, прильнула к нему и провела ладошкой по небитой щеке.

Вон оно как!.. Она, от отца да няньки оторванная, что ни день слёзы лила. С братцем в ту пору виделась не часто, но уж когда он к ней забегал, то не с пустыми руками. Или свистулькой одарит, или куклой соломенной, а может глиняными расписными бусиками. Сам-то весёлый всегда, крепкий. Казалось, ему всё нипочём, а вот поди ж ты — скулил, когда никого рядом.

— Не сладко тебе довелось, — всхлипнула Малуша.

Добрыня обнял её и погладил по голове. Как прежде.

— Чего уж теперь-то. Позади всё. Я ныне — гридень княжий. Не из последних — Святослав меня слушает. Да и ты при Ольге. А как покорим недобрых хазар, да как стол Киевский Святослав по праву займёт, тогда, при нём и я в первые люди выбьюсь. И тебя замуж выдадим, — Добрыня улыбнулся лукаво. — Жениха-то себе не приглядела ещё? Ежели на тебя кто из безродных зарится, так враз отваживай. Мы вскоре из знати выбирать станем.

Малуша с укоризной покачала головою.

— Гридень, а скоморошничаешь. Нету у меня женихов. А замуж мне, что за знатного, что за безродного, идти не позволено, ежели он язычник. Разумеешь?

— Ну, а коли люб? И ты ему?

— Всё едино.

— Чудная твоя вера! Как же парню с девкой не пожениться, ежели они слюбились, а сродники сговорились?! Нет, не разумею.

Малуша только вздохнула, а речь об ином повела:

— Что же, князь-то, и впрямь на хазар собрался?

— Так, — не стал кривить Добрыня.

— Княгиня за то на него серчает. Я давеча сама слыхала. Сильны хазары-то. Не сдюжить вам. И воевода Свенальд сомневается. Боязно мне, Добрынюшка!

— Сильны, да не шибко. В каганате племён что на собаке блох. И всяк со своей верой, да своим укладом. Покрепче надавить — опрокинем, а они и посыпятся, как горох из куля. Бивал прежде хазар Олег, и мы одолеем! А княгиню не то тревожит, что хазары сильны, а то что Святослав с ней не советуясь поход затеял. Ему же слава ратная надобна, иначе за материнским подолом киевляне его нипочём не увидят. Ну, а я свою долю с княжей накрепко связал. Что ему — добро, то и мне — ладно.

Малуша хотела ответить, да не успела — из-за конюшни вышел, вдруг, сам Святослав. Увидав брата с сестрой, князь подбоченился и широко улыбнулся.

— Обыскался я тебя, друже. С ног сбился. Матушка меня ожидает, мне совет твой надобен, а ты, той порою, с девицей милуешься. Да с какой! Обошёл ты князя своего. И когда успел только?!

Молвил-то Добрыне, а сам от Малуши взора не отводил.

Девка от взора, да от речей его схоронилась за спиною брата.

— Где уж мне с тобой тягаться! — коротко, да натужно рассмеялся Добрыня и чуть подтолкнул сестру вперёд. — То ж Малуша, сестра моя. Матушки твоей любимица. Иль не признал?

Малуша поклонилась князю.

Сестра?! — выгнул удивлённо бровь Святослав. — А ведь, верно, запамятовал я, что есть у тебя сестра. Ныне припоминаю — видал прежде. Только, в ту пору была она невзрачна. А ныне-то как расцвела! И очей не отвесть, и взирать нет сил — того и гляди ослепнешь! Сестра...

Девушка, зардевшись, прижалась к брату, и ни на кого не глядя, молвила робко:

— Пойду я. Княгиня, небось, ищет уже.

— Ступай, сестрица, — согласился Добрыня. — Нам с князем потолковать надобно. А с тобою после повидаемся.

Малуша мышкой проскочила мимо князя. Тот проводил её взором, а когда обернулся, увидал хмурого Добрыню. Подойдя ближе, Святослав положил ему ладонь на плечо.

— Не гляди волком, друже. Чего кривить — приглянулась мне сестрица твоя, запала в сердце. Однако неволить её не стану. Ни её, ни тебя не обижу.

— Неволить? — проворчал Добрыня. — Богато ли той воли у девки неразумной? Тряхнёшь чубом, плечами поведёшь, вот она и твоя.

— Ну, — развёл руками князь, — уж коли она сама меня полюбит, так не взыщи, приду за себя её просить. Не откажешь, чай, князю своему?

Добрыня глянул быстро на на Святослава, призадумался и покачал головой.

— Дело ли князю холопку за себя брать?!

— Холопку?! — лукаво прищурился Святослав. — Ты, Добрынюшка, скрытен, да ведь, и я не прост. Прежде ты таился, ну и я о том речей не заводил. Теперь признаюсь — ведомо мне кто твой отец. И, хоть княжества Древлянского нету боле, но роду вы с сестрой всё одно княжего. Зазорно ли князю на княжей дочери жениться?

Гридень огладил бородку и взглянул на князя прямо.

— Как прознал не спрашиваю. А про Малушу так скажу. Породниться с тобою, Святослав, для нас — честь. Да только, ныне не в пору речи о том вести. Прежде надобно тебе Киеве сесть самовластно, а для того Хазарию одолеть.

Князь посерьёзнел.

— О том и чаял с тобою перемолвиться. Матушка меня к себе зовёт. Чую, затея наша ей ох как не по сердцу.

— Вестимо, — согласился Добрыня. — Она, мыслю, пожелает с хазарами миром уладить, однако теперь замириться с ними, твоей чести не уронив, не выйдет. Так что, на своём стой. К тому ж, хазарам в малом попустишь — всё потеряешь. Ежели ныне, выказав слабину, вятичей им уступить, то уж на будущее лето они и с Киева вновь дань потребуют. Матушка твоя разумна и сама о том ведает, потому, хоть и против воли, но согласится. Ты ей лишь напомни.

Князь кивнул, но спросил об ином:

— А скажи-ка, не серчаешь ли ты на неё за отца да сородичей?

Добрыня ответил не думая, будто ждал вопроса. Видать, прежде и сам о том размышлял.

— Нет, княже, не серчаю. Что проку о былом жалеть да злобиться? Так уж Боги судили.

— И я за своего отца зла не держу. Ну, — Святослав хлопнул гридня по плечу, — пойдём, до хором проводишь меня. С хазарами-то, поди, легче биться, чем с матушкой моей толковать.

Двое младых мужей, шутя да посмеиваясь, ступали широким княжим двором. Глянешь со стороны — собою пригожие, ладные да крепкие, но простые вои. Кабы не чуб Святослава, то челядь и не кланялась бы.

* * *