Кшиштоф Камиль Бачинский
ПОКОЛЕНИЕ
К пальцам примерзли струнно
стоны осенней меди.
Мы вырастали трудно,
чтоб дорасти до смерти.
В реках огня и гари
стынут багрово льдины,
солнце в ночном кошмаре
катится с гильотины.
Взгляд – скорлупою ломкой.
Ты еще здесь? И грустен?
Ночь заметет поземкой.
Снег, а не сердце хрустнет.
Каждый на горле песни
мерзлым застыл надгробьем.
Все еще здесь? И здесь ли?
Смерть, а не свет торопим.
Небо ли сеет солью,
слезы ли смерзлись в теле?
Мир, дозревая болью,
зреет, как мы созрели?
перевод Анатолия Гелескула
Интересное стихотворение, трагичное, но красивое.
трагичное, но красивое.
Там таких много.
Саша,
Ира,
АЛЬФРЕД ТЕННИСОН
..
IN MEMORIAM
В ПАМЯТИ
Вот лунный луч блеснул на одеяле,
И знаю: там, где предан ты земле,
Над западными водами, во мгле,
Бледно и дивно стены просияли.
Там жизнь твою читает лунный свет:
Как перст скользит серебряное пламя
По мраморной доске твоей, во храме,
По буквам имени и числам лет.
И вот сиянье плавное слабеет;
Вот на моей постели луч погас.
Смежаю веки утомленных глаз
И сплю, пока окно не посереет.
Тогда земля туманом заревым
Напоена от краю и до краю, —
И там, во храме сумрачном, я знаю,
Чуть брезжит мрамор с именем твоим.
перевод Владимира Набокова
..
Кшиштоф Камиль Бачинский
ВИНА
Над красною тропинкой, где плоские деревья –
как замершие разом зеленые стрекозы,
в седле святой Георгий, копье в змеином зеве
и девичья фигурка – фиалковые косы.
Таращится предсмертно драконий глаз лазурный,
дохнуло трижды пламя и сникло струйкой дыма.
О неразумный аспид! О рыцарь неразумный!
Таким недолгим было, и вот – невозвратимо,
и оборотню-змею не ползать гиблым яром,
и чуду не свершиться, и не исчезнуть чарам.
Комки зеленой слизи дымятся на пригорке,
по сколотым чешуйкам тускнеет побежалость.
И на копье оперся задумчивый Георгий –
не то тревога в сердце, не то глухая жалость.
Не подобрав поводья, святой Георгий едет
на край сырого леса к сухой дорожной пыли,
а на привалах, ночью, змеиной шеей бредит
распластанной и жалкой – как те глаза, что были
так выпуклы и жалки в натруженных орбитах, –
и плачет победитель, моля за всех убитых.
СНЕЖНАЯ ПЕСЕНКА СОЛДАТА
Снег кружит голубиной тенью,
островки городов туманя.
Над безмолвием глухомани
нет конца круженью.
Все забыто и безответно,
что любили до исступленья –
руки девушек, брызги ветра,
над озерами сны оленьи.
Позади только крест и пламя.
Потонул в пустоте оконной
мир, увенчанный флюгерами,
и цветы его и драконы.
Забывается, как певуче
налетала любовь метелью.
Громоздясь буреломом, тучи
снеговой шелестят куделью.
Все забыто, и след завьюжен.
Снег на веках сомкнул ладони.
Еле слышно, как в дымной стуже
белый полк шаг за шагом тонет.
ВЗДОХ
Дождь готическими зубцами
вырастает за нотой нота,
птицы плещутся бубенцами
на прозрачной струне полета.
И улыбка из детской рани
мне светлей голубиной стаи,
потому что мудрость тиранит,
потому что молодость тает.
Над холмами в зеленой ткани
бой курантов как отпеванье.
Этот город за облаками
узнаю, лишь забыл названье.
Меньше ласточек люди были
в детских снах, отлетевших рано.
О разбуженные в могиле
мотыльковые мои страны!
Авиньоны и Нюрнберги,
вспомню в детстве рожденный тишью
дальний благовест островерхий.
Через год уже не услышу.
Тадеуш Гайцы
(1922-1944)
..
НА РАССВЕТЕ
Дорога от сердца к сердцу
дольше письма в разлуке.
Но будит нас плач кукушки,
И, сердцем считая звуки,
в тебя, как в дальние дали,
гляжу с последней ступени,
слова твои опоздали,
мои – слететь не успели.
Лисьим огнем я мечен,
и капля стали смертельной
на сердце ляжет печатью,
как малый крестик нательный,
чтоб опаленные руки
раскрылись обетованно
для юности – слишком поздно,
для вечности – слишком рано.
Во мне заблудилось небо,
как в сонной реке закатной,
и облако ткет туманы,
отрезав пути обратно,
и память о самом нежном
вручаю прощальным даром
словам, но таким поспешным,
а может быть – запоздалым.
Дорога от тела к телу
проста, как рука при встрече,
но нас разделяет эхо,
двоит нам сердца и речи,
а дым, приближая небо,
поет, как петух, багряно
о жалости – слишком поздно,
о радости – слишком рано.
ПРИСТАНЬ
Я вернусь, воскрешенный тоскою,
словно в зеркале призрак белесый,
и пойду, как рука, за строкою,
по земле, где кресты как березы,
где бессменная очередь вдовья
на могилах как черные свечи
и где скорбные доски готовят,
глядя в небо, как Сын Человечий.
Тот же дятел в лесу задолдонит,
та же балка, как огненный слиток,
промелькнет, и на синей ладони
спрячут листья ленивых улиток,
вновь на грустные мысли настроит
тот же голос на том же пороге,
и та самая женщина вскроет
моих писем мудреные строки.
Все припомню, сегодняшний, здешний, –
рельсы в отзвуках парного бега,
городские огни как черешни
и одышку фабричного эха...
Я верну имена безымянным,
всех жалея и кланяясь всем,
и воскреснут мечты и обманы
с потаенной печалью – зачем?
Лихолетье исхожено мною,
и когда оборвутся следы
и затерянный в сумерках поля
зарастет бугорок под сосною,
я вернусь еще в ваши застолья
сновиденьем далекой звезды.
Бачинского, оказывается, читал ранее. Удивил себя, с твоей помощью, Ирин.
А вот "На рассвете" и "Пристань" меня подкосили. Нечто чудотворное!
Другого слова не подберу. Спасибо!
Даниил, спасибо тебе, что прочитал!
Ну, Бачинский - очень известный поэт в Польше... и у нас его стихи издавались тоже. А Тадеуша Гайцы сама недавно узнала, и тоже поразили его стихи. Погиб он тоже, как и Бачинский - во время Варшавского антифашистского восстания...
Так впечатлился, что даже скопировал себе эти два стихотворения.
Ч.Буковски
Стихотворение- это город,
В котором полно улиц и коллекторов..
Полно святых, героев, нищих и помешанных..
Полно банальностей и бухла..
Полно дождя, грома, засухи.
Стихотворение- это город на войне-
Это парикмахерская,
Полная бестыжих пьяниц.
Стихотворение- это город.
Стихотворение- это государство.
Стихотворение- это мир.
Так впечатлился, что даже скопировал себе эти два стихотворения.
Попозже тогда ещё его стихов выложу.
Ю. Шевчук (ДДТ)
когда един, когда ты — единочество…
Когда един,
Когда ты — единочество стреляющих теней,
В лесу застывшем, среди камней и льдин.
Когда луна ползет по коже обмороженных берез,
По горло в спящем мире.
И нож в руке разбойничий, стальной —
По сытой лире.
И видишь голоса, почти живые,
На слух неразличимые у ельни,
Звенящие сухими камышами.
Когда на дальнем берегу огни деревни
Взъерошенными псами
Уныло воют в небо на дугу.
В такие ночи мертвые стекаются на озеро.
Все павшие, убитые, слепые
Бредут, ощупывая тьму и неотпетый прах,
Все позабытые…
Когда твой телескоп разбился в небесах…
Когда луна, объединяя суету в единое и цельное
Пространство,
Заморозила сырье непостоянства
И во дворе висящее белье.
Когда один, один, играющий в войну…
Так тихо и коварно.
Я понимаю, на бред похож мой Век.
Меня в него не звали.
Слова следами на снегу рифмуются бездарно,
Соотношенья эти никогда не создадут луну,
От них едва ли родится новый человек.
Но все ж един я с этими больными облаками,
Рябой землею, лесом, озером и мертвецами.
Какие разные переводы))
Кшиштоф Камиль Бачинский
ВИНА
Над красною тропинкой, где плоские деревья –
как замершие разом зеленые стрекозы,
в седле святой Георгий, копье в змеином зеве
и девичья фигурка – фиалковые косы.
Таращится предсмертно драконий глаз лазурный,
дохнуло трижды пламя и сникло струйкой дыма.
О неразумный аспид! О рыцарь неразумный!
Таким недолгим было, и вот – невозвратимо,
и оборотню-змею не ползать гиблым яром,
и чуду не свершиться, и не исчезнуть чарам.
Комки зеленой слизи дымятся на пригорке,
по сколотым чешуйкам тускнеет побежалость.
И на копье оперся задумчивый Георгий –
не то тревога в сердце, не то глухая жалость.
Не подобрав поводья, святой Георгий едет
на край сырого леса к сухой дорожной пыли,
а на привалах, ночью, змеиной шеей бредит
распластанной и жалкой – как те глаза, что были
так выпуклы и жалки в натруженных орбитах, –
и плачет победитель, моля за всех убитых.
перевод Анатолия Гелескула
* * *
В чащобе лесной, где листья трепещут звонко,
Святой Ежи по красной дорожке скачет.
Лошадь взбрыкивает под ним… А сзади девчонка
Притаилась и волосы цвета лазури прячет.
Показался дракон – синий пламень в глазах томится,
И покуда настиг его рыцарь, пыхнул огнем троекратно
И упал навеки… Глупый дракон. Ах, и глупый рыцарь –
Всяка жизнь коротка, и никто не вернет обратно
Ни проклятых садов, по которым так ползать проворно,
Ни молитвы ночной в винограднике черном.
Вот тело лежит под ногами, слизь испаряет.
Чешуя осыпается звездами там, где кровь показалась,
А задумчивый рыцарь стоит, мечом сверкает –
Беспокойство закралось в сердце и дикая жалость.
Только что же ты, девочка с лазурными волосами,
Чего плачешь? Дракон лежит, убит твой мучитель.
По ночам будешь вздохи его ловить между прочими голосами,
Вспоминая, как грустно, бездарно жил он, тебя похитив.
И как песни твои лились, что поток счастливый,
Как его обнимала за старую мягкую гриву…
Вот и кончился лес. Возвращается святой Ежи
Через желтую степь, по дороге сухой и пыльной,
А на темных привалах, покуда рассвет не забрезжит,
Перебитая шея ему мерещится. Очи, что были
Полными грусти… И голос его печальный.
И горько плачет преступник под сводом молчанья.
перевод Сергея Бачинского
И правда советуют, надо оригиналы читать, иначе и не поймешь, что автор хотел сказать, хотя оба перевода замечательны.
Саша, спасибо, что прочитала
Вот, и я под впечатлением, как в одном и том же стихе перевод может почти полностью изменить смысл. Я про финал.
Нам до собак ещё расти,
чтоб вровень встать с их благородством.
А им вовек не доползти
до человеческого скотства…
..
А. Розенбаум
Ира, слышала это четверостишие. Что есть, то есть. Собаки в самом деле порой и благороднее, и преданнее.
Саша, Животные вообще лучше людей, ибо не подличают, не лицемерят и не предают.
Нам до собак ещё расти,
чтоб вровень встать с их благородством.
А им вовек не доползти
до человеческого скотства…
Так и есть
Ольга,
Наши не придут
А наши не придут... Такое время ныне –
Не тот сегодня год, война совсем не та.
Никто не слышит глас, взывающий в пустыне.
Да и пустыни нет – сплошная пустота.
И в этой пустоте дорога будет долгой –
Закончились давно короткие пути.
Не вспыхнет Сталинград, и есть земля за Волгой...
Но наши не придут. Откуда им прийти?
Не выведет никто «За Родину!» на бомбах,
Никто не прохрипит: «Даешь стране угля!».
Гуляют сквозняки в одесских катакомбах,
Зашторен мавзолей под стенами Кремля.
Не встанет политрук, не ткнет наганом в небо,
Труба не позовет на подвиг и на труд.
Коль отдали себя комфорту на потребу,
Пора уже понять, что наши не придут!
Так выпьем за дедов по чарке русской водки
И снова в интернет – оттачивать умы,
Развешивать флажки, терзать друг другу глотки.
А наши не придут… Все наши – это мы.
Андрей Шагин
Наши не придут
Тадеуш Боровский
НАРЕЧЁННОЙ
Дощатое небо. Сырой горизонт бетонный.
А в купах берез, за колючкой, за лагерным пеклом,
печалится иволга, ветер баюкает кроны
и пудрит листву голубым человеческим пеплом.
Роскошное лето. Как будто расцвел в хороводе
рой ситцевых юбок – так вечер лазорев и розов,
и тянутся дикие гуси с болотных угодий
в целебный, на травах настоенный воздух покосов.
И мир нараспашку. И лес за скелетами вышек,
а в синем лесу земляники пунцовая свежесть,
и даль в серебристых садах, в апельсиновых крышах,
как детский рисунок. Улыбчивость и безмятежность.
Любовь! Без нее нас бы не было вовсе на свете,
как ветки река, нас несет она, неосторожных.
Мы дети, мы в темном лесу заплутавшие дети
из маминой сказки с избушкой на курьих ножках.
Но чем же он, чем обернется наш страх человечий?
Глядим молчаливо на зарево ночи трескучей,
и кровь холодеет, зато разрумянились печи,
и штабелем люди горят, как смолистые сучья.
Вагоны, фургоны – к воротам и камере с газом.
За порцию воздуха золотом платят конвою.
Вот так удобряем легенду. Поверить рассказам
потомки не смогут и только качнут головою.
Набиты бараки, и день ото дня все туже,
сырым человеческим мясом, сырьем для топки,
всем поровну страх и надежда, жара или стужа,
и слаженно руки трясутся над миской похлебки.
В людское величие вера еще не погибла,
и мифом, как птица полетом, себя успокоив,
в глазах человека ищу подтверждение гимна,
но есть лишь земля и лопата да миска помоев.
Есть только тела и летучего пепла сугробы,
и небо, готовое хлынуть в пустые орбиты.
Нас порознь согнали, со всех уголков Европы,
и порознь уходим – в глубь леса, в землю убитых.
Осталось лишь тело. И тело, словно чужое,
уже ко всему бесчувственно, кроме боли.
А что же с подбитой птицей – моей душою?
Слабея – зовет на помощь, а рухнув – молит.
Сыпняк и гангрена, и огненные всполохи,
и пепел – ничьи останки – смывают ветра сырые.
Таков он, наш эпос, трагический крах эпохи.
Лицо закрываю молча. Вот так и живу, Мария.
Не вспыхнет Сталинград, и есть земля за Волгой...
Но наши не придут. Откуда им прийти?
Власть захватила банда воров и грабителей.
Им грабить надо. И ворованное увозить в Америку.
Им дела нет до братьев.
Сербов ли, хохлов...
И ворованное увозить в Америку.
В какую Америку после всех санкций и закрытия счётов нашим олигархам там? Если и увозить - разве что в Сев. Корею или Китай.
С освобождением Ирин!
Мы тут переживали за тебя.
Санкции, да.
Круто их прижали!!
Круто их прижали!!
Трампа по-моему самого давно прижать надо... за одно место... а то строит из себя "короля мира".
Мы тут переживали за тебя.
Оу. Даже так? Ну, спасибо, Вадим.
Да.
Крот даже из-под земли кричал "СВОБОДУ КАДЕНСКОЙ !"...
А Скарм, его урезонивал!
Да.
Крот даже из-под земли кричал "СВОБОДУ КАДЕНСКОЙ !"...
А Скарм, его урезонивал!
Не надо так громко.
Модерше это не понравится.
- « первая
- ‹ предыдущая
- …
- 138
- 139
- 140
- 141
- 142
- 143
- 144
- 145
- 146
- …
- следующая ›
- последняя »