Фрейлина королевы Ифигении. Глава 57. Индульгенция

- …Вышли на борьбу с общим врагом, с врагом всего живого, что есть в нашем мире, - зычный голос иерарха звучал с возвышения перед храмом.

Амарантос глядела на Вегарда во все глаза, отмечая разительные перемены. Слабость исчезла, за несколько недель побежденная усилиями церковных целителей. Появились в парадном облачении символы, свидетельствующие о получении значительно более высокого статуса.

- Маги, которых церковь привыкла считать врагами… жители наших земель, не обращенные в лоно истинной веры… все они сплотились перед лицом общей опасности, - голос священника несся над притихшей толпой. – Их заслуга неоценима, то, что они сделали для всех… для всего мира, невозможно обозначить словами. Они рисковали жизнями…

Это уж точно. Амарантос с трудом подавила раздражение. Асмунд до сих пор не оправился как следует. Передвигаться ему приходилось на носилках. Чтобы добраться до города, Теодору пришлось проводить портал – благо, не так-то далеко это было.

Астрейя, поначалу с недоверием отнесшаяся к благодарностям со стороны церкви, в конце концов дала согласие приехать в город на праздник, объявленный церковниками. Амарантос идея тоже не нравилась – но слова Монтана о необходимости побывать на торжестве хотя бы из уважения к их погибшему другу – Альфреду – заставили ее переменить решение.

К удивлению обеих акул – и Асмунд, и Теодор единодушно высказались, что в этот раз черноверцы заслуживают доверия. Но, стоя неподалеку от возвышения, Амарантос не могла отделаться от мысли, что, если бы церковники не оказались столь напуганы случившимся, не миновать бы им всем – и магам, и им с матерью – преследований. Вид множества фигур, облаченных в одежды служителей Церкви Черной Глины, снующих среди людей, покоробил акулу: ей казалось, что в этих малозаселенных местах черноверцев должно быть меньше. Не иначе, наехали с юга, - думалось ей с неприязнью. Слетелись, как мухи…

- Пусть во многом наши взгляды расходятся, - голос Вегарда вознесся над толпой. – И пусть нельзя людей этих с полным основанием назвать покорными детьми нашего Творца, но по духу своему они – истинные подвижники добра. И это важнее любых поименований и разногласий. Их заслуги останутся вечно в людской памяти и сердцах. А в знак признательности Церковь Черной Глины дарует каждому из этих людей Индульгенцию перед ликом Творца и Церкви. Это – знак нашей признательности и дружбы.

Амарантос, не сдержавшись, дернула мать за рукав. Та обернулась к ней. На ее лице акула разглядела то же самое недоумение, что испытала сама. Индульгенция, подписанная в Хольдмунде, в главной резиденции Церкви. Это было серьезнее любых слов. Колдуны получили Индульгенцию из самой высокой инстанции – Амарантос никогда не слышала о подобном. Даже если такие случаи и имелись в истории – они были единичными и о них не говорили во всеуслышание.

Чтобы получить торжественные листы с подписью Верховного иерарха, пришлось подниматься на возвышение, где находился Вегард. Теодор придерживал спинку кресла, в котором находился Асмунуд.

Амарантос знала, что мастерам, работавшим у матери, пришлось спешно, не прерываясь на отдых, сооружать его. Лишь крайняя спешка позволила закончить работу в считанные дни. В кресле был задействован тот же механизм, что и в металлических птичках и зверье, что пользовались по-прежнему немалым спросом. Ездить оно могло и само – достаточно было малейшего прикосновения к небольшим рычагам на подлокотниках. Это усилие было под силу даже не оправившемуся толком магу. Амарантос поняла – Теодор специально сделал вид, что помогает другу, чтобы не нервировать лишний раз ни народ, ни черноверцев, многие из которых были недовольны принятым решением, видом практически самостоятельно движущегося кресла.

Акулам тоже пришлось подниматься – как и осьминогу, придерживавшему за локоть Амарантос. После них наступила очередь Ингвара с его людьми – им досталось церковное благословение.

- Даже не знаю, что более утомительно – церковный суд или церковные торжества, - устало поведала Астрейя вполголоса на ухо дочери.

Та кивнула. И правда – матери, находящейся в положении, присутствовать на длительной помпезной церемонии наверняка было особенно утомительно.

- Ничего, любимая, - Асмунд, неслышно подъехавший ближе, сжал руку Астрейи. – Нам нужно было здесь появиться, иначе это сочли бы неуважением. Всего несколько часов, к тому же у нас есть некоторые основания полагать, что это сборище не предполагает чьего-либо сожжения в конце.

Амарантос невольно улыбнулась – маг, даже беспомощный и ослабший, остался прежним. Ироничным и насмешливым, острым на язык и четко подмечающим мелкие детали. Астрейя кивнула. Вид у нее был уставший. Она встревоженно глянула на Асмунда – но тот выглядел достаточно бодро – насколько это было возможно в его состоянии.

Теодор уверял, что состояние мага временно, но, чтобы восстановиться, ему необходим южный климат. И целители подтверждали его слова. Тепло, покой, хорошее питание – то, что сумеет вернуть ему прежние силы и поставить на ноги.

Церемония на площади перед храмом при огромном стечении народа длилась несколько часов. А народные гуляния должны были продолжиться еще несколько дней. Обитатели прибрежного замка засобирались домой на следующий день, поздним утром. Теодора, который большую часть времени после возвращения провел в городе, что-то обсуждая с церковными иерархами, принял-таки приглашение Асмунда погостить несколько дней у них. Чтобы вернуться, решено было обойтись без порталов – как в шутку заметил Асмунд, это позволит проверить, насколько они готовы совершить дальнее путешествие до южного побережья Золотого моря.

Амарантос, слушая разговоры, смутно подозревала, что поездка окажется очень и очень долгой. И это навевало тоску, которую не удавалось стряхнуть несмотря на все усилия. Даже долгожданное возвращение домой вместе с Монтаном не радовало.

Вечером, очутившись в комнате гостиницы, она долго разглядывала помпезный документ на плотной выбеленной бумаге. Тщательно прописанные ровные буквы с завитушками, подписи и печати. Золотое фигурное тиснение на полях.

Акула всматривалась в бумагу, силясь понять, ради чего пришлось пройти столько испытаний, понеся огромные потери. Стоил ли этот листок жизней нескольких десятков человек? Умом она понимала, что поход был предпринят вовсе не для того, чтобы получить пресловутую индульгенцию. Дело было даже не в том, чтобы спасти сначала ее, а потом – застрявшего в жутком замке Монтана.

Осьминог тоже выглядел непривычно задумчивым. Астрейя с Асмундом и Теодор, двигавшиеся рядом – акула с Теодором верхом, Асмунд – в своем кресле – что-то оживленно обсуждали, время от времени заразительно хохоча. Никого из троих тоскливые мысли явно не мучили.

Астрейя, впавшая в первый момент в ужас при виде изможденного Асмунда, быстро пришла в себя. А то, что у него был шанс поправиться полностью, очутившись в живительном климате южных гор, быстро вернуло ей хорошее расположение духа.

«Не жалеешь, что придется оставить насиженное место?» - спрашивала Амарантос незадолго до отъезда в город на церковное торжество.

Старшая акула легкомысленно мотала головой.

«Мало ли насиженных мест мне пришлось бросать в этой жизни?»

«А мастерские, а люди?»

На это Астрейя и вовсе махала рукой. И Амарантос становилось понятно, что и то, и другое было для матери всего лишь игрушкой, которую не жалко и бросить ради чего-то по-настоящему важного.

Лишь раз Астрейя высказала сожаление. И то – Амарантос показалось, что это не столь и важно для нее. Скорее – дань тому, что должно считаться важным.

«Жаль, что вы не хотите поехать с нами…»

Уезжать на юг, в Хольдмунд, Амарантос не хотелось. Ей жутко было селиться в непосредственной близости от исконной обители черноверцев. А еще пугала мысль о том, что может никогда не увидеть родного Моря Вихрей, которое здесь, на поверхности, называли Белым.