28. Хранители Уру. Часть 3. Самостоятельность. Гл. 7

- Где была?..

Апони с тяжким вздохом скинула туфли. Если расставание с Кемом всего тринадцать минут назад казалось ей спасением от крушения вместе с собственными иллюзиями – то дома ждала тягостная реальность.

- Гуляла, - равнодушно сообщила она.

- А я обед готовил, - Амитола появился в дверях кухни.

Она недоверчиво на него взглянула – на ученого порой находили приступы благодушия, но в последние обороты он бывал исключительно мрачен и желчен. И Апони не могла его за это винить – лаборатория была последним, что у него осталось в этой жизни. И он трясся за нее и благополучие своих исследований.

- Поразительно, - она решилась-таки высказать мысль вслух. – Что случилось-то – клад нашел? Или тебе неожиданно поступило особо выгодное предложение?

К ее удивлению, он слегка смутился.

- Да нет, прости. Я резок был в последнее время.

Апони хмыкнула, проходя в комнату. Стоило задуматься о том, что не так уж этот человек ей, по сути, и нужен, чтобы отношение разительно поменялось. Чувствует он, что ли, на расстоянии изменения?..

Да нет, скорее всего, и впрямь прогулка прочистила мозги, успокоила и заставила раскаяться. Амитола редко позволял себе грубость по отношению к ней. Хотя и отлично понимал, что ее пребывание рядом – это не жест доброй воли, а расчет. Расчет и отчаяние.

- Я договорился с начальником службы проверки, - проговорил он, тоже заходя в комнату. – Не так уж дорого – тысяча раковин. Кажется, на старости лет я научился торговаться, - он криво усмехнулся.

- У тебя есть тысяча раковин?..

Девушка решила, что не стоит обнадеживать его понапрасну. Лучше уж сразу прояснить все. Судя по его вытянувшемуся лицу – прояснение удалось.

- А… твои сбережения закончились?..

- Я собираюсь потратить часть оставшихся сбережений на поездку к внешнему побережью, - сообщила она, насколько могла спокойно.

- Апони! – в голосе вновь зазвучали резкие интонации. – Кажется, мы уже говорили об этом! Я не могу сейчас ехать на внешнее побережье. Послушай…

- Я же не тебя собираюсь туда отправить, - перебила она его. – Это я еду на внешнее побережье. Собираюсь отдохнуть. Я больше года пахала, как проклятая. Я устала.

Он, моргнув, замолк – явно не ожидал столь резкого отпора. Не привык к подобному с ее стороны. А ведь она и правда за этот год с лишним успела превратиться в его молчаливую безвольную тень. Она запоздало испугалась – как-то отреагирует Амитола на внезапный фортель?..

Ученый потер лоб, прошелся взад-вперед по комнате.

- Наверное, ты права, - наконец признал он чуть растерянно. – Прости, это ведь и правда твои деньги. Я не могу ими распоряжаться…

Он снова принялся мерить шагами комнату. Уже думает, где бы достать эту проклятую тысячу, - поняла Апони. Признал ее правоту – и тут же забыл о ней. Что ж, это в его духе.

- Квартира у меня оплачена ровно до середины весны, - негромко осведомила она его. – До конца вторых суток… Я… не знаю, сборы займут оборот-другой.

- Да я ж не собираюсь гнать тебя с твоей же квартиры, - поразился ученый. – Извини, я сейчас немного рассеян… Надо что-то делать с этой клятой тысячей.

Девушка кивнула и принялась собирать вещи. Неожиданно и впрямь захотелось очутиться подальше отсюда – подальше и от Амитолы, и от Кема, и от лаборатории, которую за год с лишним так и не удалось привести в более-менее приличное состояние. И от тягостных мыслей.

Гулять под весенним солнцем по побережью, пока еще сравнительно пустынному, греться на песке, слушать шум волн и крики чаек… Пожалуй, это то, что ей необходимо после этого сумасшедшего года. Привести мысли в порядок и вернуться к себе самой.

*** ***

Кем глядел издали, как Апони садится в поезд метро. Маршрут лежал к одному из небольших городков внешнего побережья конитента. Может, он и решился бы подойти – но рядом болтался Амитола. Видимо, решил проводить. Досадно – но, может, оно и правильно. Ни к чему все эти прощания. Все ведь выяснили при встрече. И Апони все правильно решила. Единственный плюс от их встречи – то, что она наконец-то решила оставить этого типа и начать жить для себя.

Костюм работал в режиме стелс, но атавинант держался в стороне, в затемненном углу. Апони, заходя в раздвижные двери, обернулась и посмотрела в его сторону – точно почувствовала, что он здесь. Едва заметно досадливо поморщилась, уклонилась от Амитолы, пытавшегося поцеловать ее в щеку – и скрылась в вагоне.

Ученый, оставшись на перроне, закурил. Внимательно глянул в ту же сторону, куда смотрела Апони, и где стоял Кем. И на мгновение атавинанту почудилось, что тот его видит. Или подозревает, что он – там.

Да нет, что за чушь. Он помотал головой, отгоняя наваждение. Не может никто его видеть. А этот Амитола и вовсе не знает о его существовании.

Да, он не единожды чуть не выдал себя. Но кто в здравом уме сможет предположить, что совсем рядом с ним находится, следит за ним, некто невидимый? Амитола – подозрительный тип, но он слишком рационален. И не склонен к беспочвенной паранойе. А подозревать, что рядом находится невидимое существо, которое видит каждый твой шаг – это настоящая паранойя, да еще и отдающая явным мистицизмом.

Апони, как ни странно, вспомнила пред отъездом об обещании – Кему по почте пришел объемный конверт с копиями отдельных листов рабочего журнала. Копировать документы целиком девушка не стала – видимо, справедливо рассудила, что, если кого-то что-то в исследованиях ученого заинтересует – разберутся сами.

Оно и правильно – ни к чему ей рисковать. Да и вообще – ее это касаться не должно. Главное – она сейчас оказалась далеко. Причастен ли Амитола к неприятностям его хозяина – дело десятое. Судьба этого человека Кема не волновала.

*** ***

Установленный в квартире телефон зазвенел, когда солнце клонилось к закату. К тому времени атавинант успел стянуть разболтавшийся гипс, сделавшийся ненужным. Нога зажила на удивление быстро – понадобилось меньше трети суток.

Раздавшийся в трубке незнакомый женский голос удивил Кема, а когда собеседница представилась – он ощутил смятение.

Разговор оказался коротким – ему назначали свидание в одном из кафе в центре города. Заведение было знакомо атавинанту – неплохая кухня, достаточно людное место – последнее играло немаловажную роль. Видимо, женщина понимала, что не вызывает у Кема доверия, потому и выбрала для встречи такое место. Осознание собственной предсказуемости и того, что его мотивы настолько легко просчитать, покоробило Кема. Как и запоздалое осознание – звонившая была женой Охитеки. Это он понял уже после того, как она положила трубку.

Госпожу Ловеллу атавинант видел пару раз, мельком. Высокая красивая женщина, неизменно ухоженная и дорого одетая. Высокомерная – от нее даже издали веяло холодом. А еще Кем помнил давнее наставление Охитеки – ей он не обязан подчиняться. Да и вообще – насколько он понял, подчинение приказам жены хозяина попросту нежелательно.

И что ему теперь делать? Наверняка у хозяина имеются средства выяснить, что ему было назначено свидание. И ходил ли на встречу атавинант – он тоже узнает.

С другой… Что, если эта Ловелла сумеет сказать что-нибудь дельное? Даст какую-нибудь информацию?

Маловероятно, конечно. Нэси – особенно богатые нэси – не те существа, что делятся сведениями. Они их выведывают, вытягивают, покупают. Но не дают. Тем более, за просто так. Тем более – какому-то рабу.

И самое главное – нужны ли ему все эти подковерные игры нэси, по большому счету? Он ведь и правда всего-навсего раб. Бесправное существо, носящее в себе блокирующий чип, через который его в любой момент могут выключить, как бесполезную игрушку. Его можно лишить свободы, заставить подчиняться. Он ничего не решает. Что он может против сильных мира сего?

С другой стороны – может, хоть что-то прояснится. Хотя бы – чего от него нужно этой лощеной нэси. Он против воли уже втянут в непонятную игру. И продолжать действовать вслепую все сложнее и тревожнее.

Кем решительно кивнул сам себе. Он пойдет. Ничего в людном месте с ним не случится. А даже если и случится – костюм при нем. И его способности – тоже. Не может же быть, чтоб все это было пустым звуком? Ведь не совсем же он беспомощен?

Разумеется, последнее весьма сомнительно – наверняка Ловелла знает, с чем ей – точнее, ее охране – придется иметь дело. Но сгущающаяся гнетущая тревога не позволяла сидеть на месте и бездействовать.