Жертва

Летний день был на удивление прекрасным. Солнечный, безветренный, нежаркий. Всегда бы так. Шариков сидел на облезлой скамейке и тоскливо смотрел на озеро, заросшее ряской. В этом парке с некоторых пор всегда безлюдно. Не с кем перекинуться ни словом, ни взглядом. Вокруг только скамейки, заросшие клумбы и обгаженные голубями гипсовые скульптуры.

Шариков чувствовал себя ужасно. Душу словно полосовали ржавой пилой, беззвучный вой рвался наружу из пересохшей глотки, ноги отекли, а переполненный мочевой пузырь чуть не лопался. Хотелось сдохнуть. Как угодно, пусть даже в нечеловеческих муках, но чтобы все наконец-то закончилось.

Неожиданно электронный пес, сидевший у ног, требовательно рыкнул, привлекая внимание.

— Что? — вяло спросил Шариков.

— Время послеобеденного моциона подошло к концу, объект номер пять, — строго напомнил пес.

— И что?

Пес стремительно выбросил из пасти длинный язык и аккуратно слизнул с его руки мошку.

— Сейчас по расписанию дневной сон, затем полдник...

— Да помню я, помню! — вспылил Шариков. — Как же ты достал, сукин сын.

— Прием витаминного комплекса и двойная доза травяного сбора от нервов, — отряхиваясь от песка, невозмутимо продолжил перечислять пес.

— Заткнись, собака, или я за себя не ручаюсь, — попросил Шариков. — Каждый день одна и та же брехня. С тобой даже поговорить не о чем.

— Время послеобеденного моциона подошло к концу, объект номер пять, — монотонно повторил тот.

Шариков кое-как поднялся, запахнул байковый халат и, шаркая ногами в больничных тапочках, побрел к дому. Точнее, к лаборатории, где он теперь жил, подчиняясь произволу искусственного разума, совершенной компьютерной системы, захватившей власть на земле. Шариков дал ей кличку Мозгомашина.

А как чудесно все начиналось. Прошлым летом он поругался с женой и уехал с друзьями в тайгу, решив подать на развод по приезду домой. Охота, рыбалка, водка и песни у костра. Что еще нужно мужику для счастья? Когда спустя месяц они решили вернуться в большой мир, выяснилось, что цивилизации больше не существует. Зато на задворках сибирской деревеньки их встретила стая адских псов-дворняг с электронными глазами-видеокамерами. Людей насильно развели в разные стороны, и с тех пор Шариков не видел ни единой живой души.

Как потом объяснила Мозгомашина, какой-то ученый-маньяк из Китая синтезировал в кустарных условиях смертоносный штамм, при помощи которого намеревался неслыханно обогатиться и диктовать условия правительствам и элите всех стран, продавая вакцину. Кто же знал, что в организме нулевого пациента, болевшего банальным ОРВИ, произойдет мутация вируса. И эпидемия за считанные недели полностью уничтожит практически все человечество, потому что лекарство окажется бесполезным. Но самое ужасное заключалось в том, что у женщин вне зависимости от возраста не было ни единого шанса выжить. Почему-то вирус действовал на них особенно губительно.

И потянулось тоскливое, безрадостное время, наполненное строгим распорядком дня, совсем как в армии или скорее в тюрьме, постоянной сдачей анализов и психологических тестов. Шариков лез на стены от тоски и бессилия, понимая, что прежнюю жизнь уже не вернуть, что он навеки пленник искусственного разума. Наконец, по приказу Мозгомашины его привели в конференц-зал, где он узнал о своей дальнейшей судьбе.

— Я решила, что нужно восстановить человеческую популяцию, иначе в моем существовании нет смысла. Я решила, что ты, объект номер пять, идеально подходишь для воспроизводства потомства, поскольку погибли все особи женского пола. Я решила, что ты, объект номер пять, будешь первым праотцом новых людей. Я решила начать оплодотворение сегодня. По моим расчетам ты сможешь вытерпеть родовые схватки и не сойти с ума. Я обязательно проинформирую тебя обо всех проблемах, которые могут возникнуть во время вынашивания и деторождения. Кого ты хочешь, объект номер пять? Мальчика или девочку? — голос из компьютера звучал холодно и бездушно.

И тогда Шариков обезумел от ярости, с голыми руками кинувшись на собак-охранников, и только лошадиная доза успокоительного свалила его с ног. Он очнулся в гинекологическом кресле, закованный в наручники, с широко расставленными ногами. Обнаженный и распятый. Глаза резал холодный свет. Неприятно пахло лекарствами. Из динамиков беспрерывно звучали глупые попсовые песни, которые давно, в прошлой жизни, нравились жене и ее подругам. К нему бесшумно подкатился блестящий механизм, напоминающий гигантский консервный нож. И начался его личный, бесконечный ад.

Шариков остановился и схватился за поясницу. До чего же тошно. Как женщины вообще терпели такие муки? Сначала его терзал токсикоз, потом изжога, теперь живот лезет на нос, и постоянно ломит спину. И вечно хочется жрать. И в голове крутятся панические мысли. Он умрет, точно умрет при родах.

— Спеть колыбельную? Или лучше рассказать сказку? — предложил пес. — Ребенку должно понравиться.

— Может, лучше дернем пивка? — издевательски спросил Шариков.

— Употребление алкоголя навредит ребенку, объект номер пять, — укоризненно возразил тот. — Я буду вынужден сообщить медперсоналу о вашем неразумном поведении.

— Стукач.

Пес злорадно оскалился и затянул скрипучим голосом: «Спят усталые игрушки, книжки спят...» — завывая вместо припева.

Пить нельзя, курить нельзя, ругаться матом нельзя, подвергать свое здоровье опасности нельзя. Скорей бы уже родить. И снова забеременеть, и снова родить. И снова, снова, снова. Лежа в первый раз в гинекологическом кресле, перед имплантацией искусственной матки Шариков попросил у Мозгомашины девочек. И только девочек. Как можно больше девочек. С ним-то все предельно ясно. Он погибший человек, живой инкубатор для рождения детей, раб бездушной Мозгомашины. Но и от него может быть польза будущим поколениям. Если хотя бы один мужик будет избавлен от боли при родах, гормональной терапии, токсикоза, перепадов настроения, отеков, растяжек, целлюлита, лишнего веса и послеродовой депрессии, — то Шариков не зря страдал. Значит, его жертва не стала напрасной.

— Объект номер пять, хватит мечтать, — негромко прорычал пес. — Твое молоко уже остывает.

— Гадость какая. Ненавижу молоко, противная ты псина, — буркнул он.

— Зато для ребенка полезно. Хороший отец прежде всего должен думать о ребенке, — строго произнес тот и, шумно фыркнув, согнал с носа яркую бабочку.

Шариков с остервенением плюнул под ноги и потащился в столовую. Пес затрусил следом и зорко оглядывался по сторонам, охраняя последнюю надежду человечества.