09. Властелин эфира

Расстроенное таинство.

— В общих чертах, — уклончиво ответил я. — А где авиетка? Я благодарен Вам за помощь, но должен как можно скорее вернуться к Роне.

— Друг мой, — произнёс Зара, сверля меня взглядом, — Вы можете вернуться, когда пожелаете. Мои ученики устранили повреждения авиетки — полагаю, Вы умеете с ней обращаться?

— Нет.

— Значит, она управлялась телемеханически?

Я хотел сказать, что авиетку вела Улла, но что-то — само Провидение! — меня удержало. Марсианин принимал меня за сообщника Роне и думал, что я конвоировал его пленницу, а мои раны были нанесены воздушным чудовищем. Вот почему он поставил меня на ноги!

— Вы угадали.

— В таком случае я с радостью предоставлю в Ваше распоряжение моего ученика. Правда, придётся немного подождать. — Зара посмотрел в смеркавшееся небо. — Предстоит таинство, в котором должны участвовать все Созерцатели. Надеюсь, Вы поймёте, что оно не для глаз непосвящённых. Вернёмся в дом.

Снова оказавшись один в похожей на лабораторию комнате, я уселся на кровать и принялся строить планы мести Роне, один несбыточнее другого. Так прошло с полчаса, потом панель в стене отворилась, и вошёл — вернее, вбежал — марсианин. Это был один из послушников Зары.

— Человек с Тланци, — сказал он, — надо спешить, или девушку из Зейзана убьют!

— Как убьют?! — вскричал я, вскочив на ноги и больно ударившись головой о потолок. — Зара говорил...

— Учитель солгал, — быстро произнёс Созерцатель. — Он обманул тебя, как и меня, как и всех остальных. Я, Ганда, пришёл в Обитель Созерцания, чтобы приобщиться к кладези Всеисточника, а попал в вертеп преступной ереси. Покаяние! По Учителю, алчность искупается бедностью, разврат — безбрачием, а обжорство — кормлением духа, то есть жертвоприношениями! Скорее!

Мы бросились в коридор. Ганда на ходу выхватил длинный кинжал с лопатообразным лезвием, какие я заметил у всех Созерцателей. Я скинул неудобные туфли. Снаружи уже стемнело, но установленные на небольших стелах светящиеся шары расцвечивали сумрак прозрачно-янтарным заревом.

Созерцатели — их было не меньше двух десятков — сгрудились вокруг похожего на напёрсток камня, на котором распростёрлось обнажённое тело Уллы. Зара стоял с воздетыми руками, сжимая копьё, и нараспев выкрикивал какие-то заклинания.

Прыгнув вперёд, я повалил одного из послушников, завладел его оружием и полоснул другого, пытавшегося преградить мне дорогу. Услыхав их вопли, Учитель повернулся в мою сторону, и брошенный мной кинжал вошёл по рукоять в его грудь — ещё мгновение, и мой добрый самаритянин вонзил бы копьё в живот Уллы. Зара выронил копьё, попятился и растянулся у подножия жертвенника.

Хохлатые философы на миг оцепенели, потом все разом кинулись на меня и Ганду. Они оказались редкостными слабаками — верный своим принципам, Зара, должно быть, держал их впроголодь. Однако им нельзя было отказать в присутствии духа. Двое пали под моими кулаками, высоко подняв третьего в воздух, я обезоружил его и отшвырнул в сторону, и в следующую минуту четвёртый набросился на меня сзади и обхватил руками и ногами, вцепившись в горло.

Я задыхался, тщетно пытаясь его сбросить. Потом мы оба повалились, и вдруг почва под нами вспухла, зашуршала и разлетелась тучей, словно от взрыва гранаты. «О-о-о!» заорал Созерцатель, выпустил меня и ретировался. Снова меня спасло марсианское тяготение — я отскочил саженей на шесть прежде, чем булатраг успел полакомиться моей персоной.

Булатраг — одно из самых устрашающих животных Марса. Внешним видом это создание напоминает лепёшку горчичного цвета футов тридцать в поперечнике, с множеством гибких, оснащённых крючьями щупалец и двумя лапами, похожими на конечности крота, которыми оно роет почву. Его гастрономические пристрастия столь же восхитительны, сколь и наружность — булатраг питается в основном свежей падалью, но не брезгует и живой дичью. Убить булатрага чрезвычайно трудно из-за покрывающего «лепёшку» колючего панциря.

В нескольких шагах взвился второй фонтан развороченного щебня — ещё одно чудовище! Созерцатели в смятении побежали к бумажным хижинам. А меня булатраги отрезали от жертвенника, где лежала бездыханная, беззащитная, отравленная дурманом Улла.

Я сделал попытку перемахнуть через ближайшего зверя, но не рассчитал либо расстояние, либо силы и опустился прямо на панцирь второго. Усеивавшие его шипы вонзились мне в босые подошвы, и в мгновение ока меня окружил частокол вздыбившихся щупалец.

Громадные когти приподняли меня за жилет. Дыхание моё остановилось, но последний инстинкт самосохранения преодолел животный ужас. Я разорвал завязку жилета, выскользнул из него и, перекувырнувшись в воздухе, опустился на щебень позади булатрага. В один прыжок я оказался возле сатанинского жертвенника. Очнувшаяся Улла посмотрела на меня осоловелыми, затуманенными глазами.