Так в чем же разница?
По мотивам еврейской народной сказки
«Раввин и балагола»
Солнце просыпается рано, бледно-рыжим лучом трогает купол ясской синагоги. Яссы еще спят, утомленные дневными заботами, тихие еврейские Яссы, и дотухающие сны их носятся утренним ветром вокруг синагоги. И один из них, самый проворный – залетает в окно, с первым отблеском солнца на половицах, путается в бороде Исайи, раскинутой по одеялу.
Исайя беспокойно причмокивает, шарит руками вокруг, словно бы пересчитывая собственные ускользающие сновидения, а потом – трепеща воробьиными крыльями, сны разлетаются прочь, и Исайя открывает глаза.
Свежий воздух пахнет дорожною пылью и потом перетруженных лошадей. Исайя встает с кровати, продирая глаза, вычитывает утренние благословения – солнцу, всходящему над сонными Яссами, и ветру, что стучится в запертую дверь ясской синагоги.
Исайя одевается, думая о солнце вечернем, что встретит его у дверей кишиневской синагоги, о ветре, что толкнет его радостно в спину в конце пути, что потревожит меховую опушку на штраймле, дернет шелковые полы капоты его.
Исайя выходит во двор, идет, по просыпающимся улочкам Яссы, и тень его, бородатая долгополая тень, тянется по земле вслед за ним.
– С добрым утречком, раби Исайя! – кланяется встреченный балагола. – Рановато вы встали сегодня-то…
Исайи безразлично имя балаголы, и те приветствия, что вырываются изо рта его, упрятанного в густой бороде. У балаголы кафтан, залатанный на рукавах, и грубые ладони – в мозолях от веревочных вожжей. Монеты Исайи, чистенькие, вызолоченные – теряются в складках их, звенят перепуганным звоном, исчезая в кошеле балаголы.
– В Кишинев мне, – говорит Исайя, вальяжно усаживаясь в подводу. – К Маарив успеешь?
Подвода трогается с места, скрипит колесами по булыжникам Яссы, скользит по улочкам их, промасленным солнцем, восходящим над крышами. Балагола гонит подводу вслед за солнцем, поднимающимся где-то там, на востоке, над кишиневскою синагогой и раввинами ее, что взойдут на крыльцо аккурат к Маарив, и Исайя будет средь них – приглашенным ясским раввином…
– А в чем разница между раввином и балаголой? – вдруг раздается с облучка, и Исайя возвращается мыслями – из отдаленного Кишинева к пыльной дороге, заросшей зелеными тополями, хищно тянущими ветви свои к пропотелым конским бокам. – Только в том, что балагола сидит на облучке, а раввин – в подводе. Перед Господом-то все едины, а вот перед людьми… Людям важно, во что вы одеты. Вы, раби, в шелковой капоте и штраймле – для них раввин, я, в сапогах и поддевке – балагола. А поменяй нас местами…
– Но позвольте, – прокашливается Исайя, придерживая свой штраймл – от хулигански дернувшего за макушку ветряного потока, – а как же моя ученость, мое знание Талмуда – оно что, не нужно, чтобы быть раввином? Нет, это просто смешно…
– А вы посмейтесь, раби Исайя, – улыбается в бороду балагола, – переоденьтесь в мою одежду, да поменяйтесь местами со мной. Посмотрим, сойду ли я за раввина… там, у кишиневской синагоги, где ветер знает – кто из нас раввин, а кто балагола.
…Ветер встречает подводу – на улочках Кишинева, залитых румяным закатом, потоками истекающим на крыши кишиневских домов, между которых – затерялась и синагога, всеми своими окнами ловящая закатное солнце, ветер пыльных дорог впускающая за резные двери свои.
Задом приноровившийся к тряскому облучку, с руками, ноющими от грубых вожжей – Исайя встречает взгляды глав кишиневской общины: почтительные, предупредительные… направленные не на него. Одетого в капоту и штраймл, балаголу под руки принимают с подводы, и ветер заботливо приподымает шелковые полы капоты его, нетронутые дорожною пылью. Исайя украдкой ощупывает себя – он ли это, раввин ясской синагоги раби Исайя – или уже кто-то другой?
– А что скажет почтеннейший раввин по поводу…
– Есть у нас, раби Исайя, один неразрешимый вопрос…
– А что говорит Талмуд… – ветром доносится до Исайи от черным, вороньим кольцом обнявших балагола раввинов. «Кар-р! – роняет ворона из клюва, распахнув свои крылья над кишиневскою синагогой. – Кар-кар-ре!»
«Вот же пилпулисты! – расплывается в довольной улыбке Исайя. – С незнанием Талмуда от них так просто не откаркаешься. Настало время и мне посмеяться над тобой, о, самонадеянный балагола!»
– Кар-р!
Покрасневшее от смущения, солнце прячется за синагогу, погружая Кишинев в сиренево-синие сумерки. Распахнутая дверь синагоги приветствует пришедших на Маарив, и мезуза на дверном косяке скучает по легким касаниям рук их.
– Кар-кар-ре!
– Я удивляюсь, что вам интересны такие простые вопросы, – ветром нанизываются на струной натянутую тишину слова балаголы. – Мне лень отвечать на них. Спросите лучше моего балаголу, – шелковый рукав раввинской капоты взвивается вверх, палец балаголы неумолимо вперивается в Исайю – с засолнцевевшими от возмущенья щеками, с криком протеста, застрявшим в горле, словно проглоченная по неосторожности кость… – спросите, он все вам ответит.
– А что скажет почтеннейший балагола раввина… – выкаркивает кто-то из глав кишиневской общины, и штраймл на макушке его дергается в такт его нетерпеливым вопросам. – А что же разъясняет Талмуд по этому поводу?
И, притушая гнев свой накатившей вечерней прохладой, Исайя говорит и говорит, до пересохшего горла, до заплетающегося от усталости языка, до убаюкивающей полудремы, мягко обнявшей затылок – что разъясняет Талмуд и о чем он умалчивает, и нудное карканье ворон над синагогой перебивает речи его, и толпа возле балаголы редеет.
– Великий! – почтительно опускает глаза кто-то из глав кишиневской общины – пред ясными, точно солнцем умытое небо, смеющимися глазами балаголы Исайи. – Ученейший из ученых! Прости, что потревожили тебя по столь пустяковым вопросам. Пойдем же с нами на Маарив… и балагола твой пусть с нами пойдет, хоть и в речах его меньше мудрости, чем во всем твоем святейшем молчании.
И, бросив последний взгляд на почерневшие без присмотра солнца кишиневские крыши, Исайя уходит, пряча в пылью дорог присыпанной бороде своей досаду на хитроумного балаголу. И задиристый, холодом разыгравшийся ветер – провожает его до дверей.
___________________________________________________________________________
* штраймл – мужская шапка, отороченная мехом, традиционный парадный головной убор
* капота – долгополая верхняя мужская одежда
* балагола – еврей-извозчик
* Маарив – вечерняя молитва в иудаизме, исполняется с захода солнца до полуночи
* пилпулисты – изощренно, схоластически толкующие Талмуд
* мезуза – прямоугольный кусочек пергамента, свернутый в свиток и помещенный в специальный футляр на дверном косяке у входа в синагогу
Когда я читала рассказ на конкурсе, то были догадки, кто автор .
Работа профессиональная, красотой наполнена каждая строка, мудростью и легкостью одновременно.
С Новым Годом
+++++++++++
Не позволяй иным плевать в Отчизну.
Достойным гражданином будь,
не чужеродным атавизмом.
Бузина, вас тоже с праздником! Да, мой стиль таки узнаваем.
А я не узнала! Но тоже была поражена профессиональностью исполнения. Один из моих фаворитов. Наряду с балладой шикарное исполнение! +
"Россия — священная наша держава,
Россия — любимая наша страна.
Могучая воля, великая слава —
Твоё достоянье на все времена!"
Сарагоса, это была несколько необычная для меня тематика - рассказ по еврейским традициям. Но вот решила попробовать - прочла сборник еврейских сказок, и захотелось обыграть сказку про балаголу и раввина.
Вот он, мой пятерочный рассказ!!! Очень понравилось! огромный плюсище автору! +++
На Земле мы - осколки неба...
Я думаю, премьера прошла с успехом. Замечательная обработка получилась.
"Россия — священная наша держава,
Россия — любимая наша страна.
Могучая воля, великая слава —
Твоё достоянье на все времена!"
События не всегда подконтрольны нам. Но мы всегда можем контролировать свое понимание этих событий и свою реакцию на них. "Iuppiter iratus ergo nefas".
Тигра, спасибо за пятерку, было очень приятно!
СИРена, какие милые новогодние котики!
Офигительный рассказ! Браво-браво
“И исповедь не поможет, ведь после неё опять причастие. И всё по кругу.
Есть только один способ снять наваждение. Но сначала порадуйтесь новым ощущениям сознания”(c)daniilmorin
Helga Rendez, приятно такое слышать!
Голосовал, +. С Новым годом.
Вон то голубое
надень, моя радость, надень.
Не плачь
и до встречи в апреле.
До встречи в апреле. (с)Тина.
Дима Фантаст, у тебя классная иллюстрация вышла к этому рассказу! Я ее скопировала себе на комп, любуюсь.
Marita, рассказ - супер! Долго вы его писали, интересно?
На Земле мы - осколки неба...
Очень профессионально написанная работа.
Такую и в издательство для бумажной публикации подать - не стыдно.
+
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Тигра, он маленький, я его за один день написала!
Irina K., вот я и планирую это сделать.
Вот и правильно.
Удачи Вам!
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Работа, которую мой отец посчитал лучшей конкурсной прозой. От него Вам, Инна, восхищение и лучшие пожелания. А от меня лучшие пожелания в Новом Году и объятий Фортуны!
"склони выю сикамбр, почитай то, что сжигал, сожги то, что почитал"
Неистовый сикамбр, рада, что вашему отцу понравился мой рассказ! И вам - наилучшего в наступившем 2018-м!
Моей сестре и родителям тоже очень понравился рассказ.
На Земле мы - осколки неба...
Не знаю, что и сказать - все эпитеты покажутся скромными. Просто +
Хризантема
Тигра, это здорово!
Булахова Ирина, спасибо за плюсик!
Марита, спасибо за сказочный колорит
«Life would be tragic if it weren’t funny». (Stephen Hawking)
«Жизнь была бы трагичной, если бы не была такой забавной». (Стивен Хокинг)
Провинциалка, я старалась!
Сказка показалась очень поэтичной, напевной.
Hе тoт нacтoящий мyжчинa, кoтopый cpaжaетcя c дpaкoнoм зa тебя, a тoт, ктo ocтaётcя c тoбoй, кoгдa дpaкoн этo и еcть ты ("Рассказано").
ласточка_85, поэтическая проза, как я ее называю.
Марита! Вы - молодец! Очень стильная работа.
Одна из лучших, на мой взгляд. Спасибо.
+++
Кремнёв Игорь
И с Новым годом, уже наступившим!
Кремнёв Игорь