Блог портала New Author

Смерть шпиона

Аватар пользователя Лев Гуревич
Рейтинг:
0

Лев Гуревич
Жизнь и смерть шпиона
Знай, что, едва предательство свершила,
Как я, душа, вселяется тотчас
Ей в тело бес, и в нём он остаётся,
Доколе срок для плоти не угас.

Данте «Божественная комедия»,
Песнь тридцать третья: Предатели Родины

Не дай Бог, кому либо, даже недругу, оказаться в июньские дни 1941-го года на месте четырнадцатилетнего Адольфа Толкачёва, живущего в обыкновенном московском доме по 4-й Мещанской улице. С первого дня войны жизнь Толкачёва превратилась в ад, как будто хорошо воспитанный, всегда учившийся на отлично юноша, отвечал за несчастья и бедствия, которые Адольф Гитлер обрушил на страну. Низкорослого, физически некрепкого, самолюбивого Адольфа, не желавшего прогибаться перед дворовой шпаной, лупили беспощадно, и в одной из драк перебили нос.
Безусловно, не было никакой вины подростка в том, что его мать – сестра милосердия Елизавета Николаевна Курапаева из семьи оренбургских мещан, до смерти влюбилась в молодого врача актюбинской городской больницы Георгия Толкачёва, с юности увлекавшегося немецким романтизмом. В январе 1927-го года на свет появился их первенец, и его, по предложению отца, назвали Адольфом. В 1929 году семья перебралась в Москву, и родители устроились на работу в Московский клинический институт (бывшая Старо-Екатериненская больница), расположенный на одной из Мещанских улиц.
Около месяца провалявшись в многоместной палате, Адольф вышел из больницы с твёрдой уверенностью, что кругом одни сволочи, хороших людей, кроме папы с мамой, нет и прорываться по жизни надо в одиночку, умея с кулаками постоять за себя. После случившегося, он стал относиться к большинству людей с неприязнью, недоверием и даже злобой, видя в них источник своих бед. Толкачёв, поняв, что ни на кого надеяться нельзя, серьёзно, как всё что он делал в жизни, занялся спортом и к шестнадцати годам вполне мог постоять за себя.

В 10-м классе способный, с прекрасной памятью Адольф, имея по всем предметам «пятёрки», шёл «на золотую медаль». Перед экзаменами на аттестат зрелости школу посетила заведующая отделом народного образования Щербаковского района города Москвы Нина Афанасьевна Фефелова. Малокультурная, но с природной крестьянской сообразительностью женщина, уроженка райцентра Краснокамск Молотовской области, с трудом окончившая Пермский педагогический институт, чётко следовала основному правилу советской педагогики - «школа должна быть центром коммунистического воспитания».
Просматривая списки претендентов на медаль, Фефелова обратила внимание на будущего золотого медалиста Адольфа Толкачёва, идущего под первым номером.
- Вы что, совсем с ума посходили!? - завопила в голос заведующая районо. – Мы в Великой Отечественной войне победили Гитлера, и после этого всякие Адольфы будут получать золотые медали? Да это иначе, как вредительством и назвать нельзя!
Перепуганный директор школы по фамилии Савич в юности совершил недопустимую оплошность - вступил в партию социалистов-революционеров, так называемых «эсеров». Имея такое «тёмное пятно» в биографии и зная, что для большевиков бывших врагов не бывает, он тут же заверил товарища Фефелову - «из её справедливых замечаний будут сделаны правильные выводы».
Незаслуженная «четвёрка» по алгебре – любимому предмету Толкачёва, лишившая его золотой медали, навсегда оставила в душе Адольфа тяжёлый след ненависти к советской школе и её учителям.

В девятом классе Адольф в научно-популярном журнале «ТЕХНИКА-МОЛОДЁЖИ» прочитал статью об одном из новых направлений развития науки – радиолокации, объединяющей в себе современную передовую радиотехнику с боевым опытом ведения войны. Юношу поразили возможности практического использования этих устройств, сочетающих в себе технику и маневр, точные вычисления и молниеносные действия оружия, управляемого с помощью радиолокатора. Непостижимым казалось использование этого технического чуда в сухопутных войсках, в авиации и даже на море. Кроме того, радиолокаторы могли использоваться и в мирных целях, например, в астрономии.
После школы Толкачёв поступает в Московский военно–механический техникум на отделение оптики и радиолокации, после окончания которого, в 1948-ом году он уезжает в Харьков и сдаёт экзамены в Харьковский Политехнический институт на факультет радиотехники. Город Харьков к тому времени являлся одним из крупнейших научных центров страны. Достаточно вспомнить имя нобелевского лауреата Льва Давидовича Ландау – одного из основоположников харьковской научной школы теоретической и квантовой физики, а Политехнический институт – в прошлом Харьковский технологический институт (ХТИ), являлся вторым технологическим институтом, открытым в Российской империи в 1885-ом году.

Студенческие годы были самым счастливым временем в жизни Адольфа Толкачёва. Он отлично учился, на четвёртом курсе получал Сталинскую стипендию, активно работал на кафедре радиолокации, которую возглавлял известный учёный, инженер – полковник, доктор технических наук А.С. Амчиславский. Дипломный проект Толкачёва имел гриф «секретно» и был посвящён особенностям работы бортовой радиолокационной станции (БРЛС) «Коршун» на борту реактивного истребителя МиГ-17.
Защитив дипломный проект на «отлично», Адольф оказался перед выбором, который и определил его дальнейшую судьбу. С одной стороны, Учёный совет факультета радиотехники дал А.Г. Толкачёву рекомендацию для поступления в аспирантуру ХТИ. С другой стороны, Председатель Государственной экзаменационной комиссии, Главный инженер московского опытного завода №339 выпускавшего авиационное оборудование, генерал-майор-инженер Л.И. Бородин опытным взглядом сумел увидеть в дипломном проекте студента решение одной конкретной технической задачи, которая возникла при разработке бортовой РЛС для реактивного истребителя второго поколения МиГ-19. Он переговорил с молодым специалистом и пригласил Толкачёва в Москву. Тот согласился и в декабре 1954-го года приступил к работе в должности инженера в конструкторском бюро 339-го завода.

На заводской территории, находящейся неподалёку от Белорусского вокзала, размещалось несколько десятков строений, в основном, дореволюционной постройки, в которых изготавливалось оборудование для самолётов. В 20-30-е годы это были простейшие приборы, например, измерители скорости ветра или высотомеры. В дальнейшем завод перешёл на выпуск всё более сложного оборудования, и в конце 40х годов стал первым предприятием в СССР, выпускавшим бортовые радиолокаторы.
Толкачёв даже представить себе не мог насколько сложным процессом является создание аппаратуры, которой он посвятил свою дальнейшую жизнь.
На первом этапе командование Военно-Воздушных Сил, совместно с Генштабом, Министерством авиационной промышленности и Министерством радиопромышленности выдают «Техническое Задание» на бортовую РЛС для конкретного вида самолёта, в котором оговариваются основные технические параметры. Создаваемому изделию присваивается номер и шифр, например, Н-ОО2, «Аметист». Предприятие-исполнитель, в данном случае Опытный завод№339, разрабатывает сначала «Аванпроект», и затем «Эскизный проект», которые защищаются на Межведомственной комиссии и Военно-промышленной комиссии ЦК КПСС.
На следующем этапе изготавливается «Опытный образец», который испытывают автономно на подмосковном полигоне, а далее на полигоне Министерства обороны, который находится в пойме Волги неподалёку от города Ахтубинска Астраханского края. Там проводятся вначале заводские, и в случае их успеха, «Государственные испытания». При положительных результатах, Министерство обороны принимает решение о «Принятии Изделия на вооружение», а Министерство радиопромышленности выпускает приказ о запуске данного изделия в серию.

При поступлении на работу Толкачёва направили в комплексную лабораторию, которая занималась проблемами взаимодействия БРЛС с радиоэлектронным оборудованием самолёта – системами навигации и опознавания, средствами связи, ракетным и пушечным вооружением, аппаратурой постановки помех. За десять лет работы он прошёл путь от инженера, старшего инженера, ведущего инженера до ведущего конструктора, но потом его продвижение по службе затормозилось. Он успешно сдал экзамены на кандидатский минимум, но, несмотря на готовую диссертацию, сначала затягивал, а потом и вовсе отложил её защиту. Весьма возможно, что на задержку карьерного роста повлияло негативное отношение Толкачёва к командировкам на полигон, расположенный в Астраханской области.
Главные конструкторы, руководство завода справедливо считали: «полигон – лицо завода» и, соответственно, оценивали сотрудников по результатам, полученным ими в процессе испытаний опытных образцов аппаратуры на истребителях и в полётах на «летающей лаборатории». Следует сказать, что условия работы на полигоне были крайне тяжёлые. Многомесячные по продолжительности командировки вдали от семьи, сорокоградусная жара летом и пронизывающий ветер при сильных морозах зимой, дефицит питьевой воды, питание в солдатской столовой, проживание в многоместных комнатах в общежитиях. Всё это вряд ли компенсировалось 40 процентной премией и 50-ти копеечной «полевой надбавкой» к обычным «командировочным» по 2 рубля 60 копеек в сутки. Многие сотрудники объединялись в целях экономии по 3-4 человека, в так называемые «колхозы», и после 12-14 часового рабочего дня в номерах гостиницы готовили еду на самодельных электрических плитках. С продуктами, как и во всей стране, был дефицит, поэтому, в основном, питались консервами, захваченными из Москвы, кашей и макаронами.
Серьёзной проблемой в командировках было пьянство. В отрыве от семьи пьющий человек «срывался с катушек», отдавая себя недугу в свободное, да и нередко в рабочее время. Поводов для выпивки было предостаточно - дни рождения, поминали коллег, родственников и знакомых, отмечали праздники, включая Пасху, не говоря уже про рыбалку. Пьянство процветало благодаря наличию технического спирта, который стоил сущие копейки, а по сути дела являлся валютой. Спиртом оплачивалось всё, начиная от сверхурочной работы и заканчивая удачно найденными техническими решениями. По пятницам, в «банный день», каждому члену экспедиции, включая женщин, выдавали по 200 грамм спирта, который с успехом заменял водку.
Любой достигнутый успех, будь то завершение очередного этапа испытаний, достижение требуемого параметра или удачный визит «высоких» гостей, к примеру, Главкома ВВС или Министра, было принято обмывать. Начальство собиралось в отдельно стоящих домиках для руководства, куда приглашались важные военные чины, а инженерно-технический состав «отмечал» полученные достижения в гостинице, и, конечно же, для этого дополнительно выделялся спирт.

Адольфа, как непьющего человека, поражало - до какого скотского состояния доводили себя образованные, технически грамотные люди, многие с высшим образованием, а то и с научными степенями. Печальная статистика показывала, что люди, которые постоянно ездили на полигон, редко доживали до пятидесяти лет. Возможно, что этому также способствовало неконтролируемое излучение сверхвысоких частот (СВЧ) передатчиками радиолокационных станций.
Отсутствие маломальского культурного досуга, одна программа телевидения, с трудом принимаемая самодельной антенной, заезженные фильмы в солдатском клубе, разорённая библиотека воинской части – вот с чем сталкивался человек, который не желал проводить свой досуг за преферансом или просто напиваться. Как непьющий, да ещё избегающий «площадных слов» человек, Толкачёв прослыл в коллективе «чудиком» или «неуживчивым персонажем, который нас не уважает ».

В 1957году Адольф женится на Наталье Ивановне Кузьминой, женщине трагической судьбы. Её отец - Иван Петрович Кузьмин был редактором газеты «Лёгкая Индустрия, а мать – Софья Ефимовна Бадмас работала экономистом в Наркомате лесной промышленности. Софья родилась в зажиточной еврейской семье из города Кременчуга. После революции её отец Ефим Пинхусович Бадмас перебрался в Европу и стал преуспевающим датским бизнесменом.
В 1937-ом году, когда дочери Наталье было два года, члена партии Софью Бадмас арестовали за связь с троцкистской диверсионно-террористической организацией и в декабре того же года расстреляли. Вслед за женой вскоре был арестован и приговорён к 10-ти годам лишения свободы Иван Кузьмин, и после двух лет тюрьмы его отправили в лагерь, расположенный в Воркуте, за Северным полярным кругом.
Девочку несколько раз переводили из одного детского дома для детей репрессированных родителей в другой, если бы не няня Дуня – простая русская женщина, привязавшаяся к ребёнку и отслеживающая все её перемещения, то следы девочки наверняка затерялись бы. В 1947 году Кузьмина выпустили из лагеря с десятилетним сроком поражения в правах, и воссоединиться с дочерью он смог лишь в 1953 году после смерти Сталина. На всю жизнь в душе Наташи осталась незаживающая рана, оставленная трагедией, обрушившейся на её родителей. В 1955-м году отца реабилитировали «за недоказанностью улик», а в декабре 1956-го года он скончался. Таким образом, вместе они прожили меньше трёх лет.

Наталья Кузьмина успешно поступила в Московский Энергетический Институт, на четвёртом курсе получила распределение на 339-й завод, там же проходила преддипломную практику, во время которой и познакомилась с инженером Толкачёвым. Этот серьёзный, начитанный, немногословный человек помогал ей при написании диплома и постепенно рабочие отношения между ними перешли в товарищеские. Их многое объединяло, и в первую очередь, несправедливость. с которой они успели столкнуться за свою жизнь.
Они стали встречаться, а через год поженились. Это время совпало с началом «хрущёвской оттепели». Появились книги и фильмы, обличающие культ личности Сталина, такие как «Один день Ивана Денисовича» Солженицина и «Чистое небо» Чухрая, а «властителями дум» стали поэты Евтушенко, Вознесенский и другие. У Натальи и Адольфа появились друзья – такие же молодые инженеры и учёные, с которыми они бывали в турпоходах, ездили на рыбалку, посещали кино и театры, просто ходили друг к другу в гости.

В мае 1965-го года в семье Толкачёвых родился сын Олег, и в небольшой Наташиной комнате станоло тесно. В то время для улучшения жилищных условия у советской семьи существовало две возможности: либо получить на работе квартиру или дополнительную площадь, либо вступить в жилищно-строительный кооператив. Толкачёвы подали заявление в завком, и через год им была предоставлена двухкомнатная квартира.
Дом, в котором была получена квартира, был необычным. «Сталинская высотка» в Краснопресненском районе, на площади Восстания, была одним из семи московских «чудес света», воздвигнутых в ознаменование семидесятилетия Сталина. Следователи КГБ, как и кураторы Толкачёва из ЦРУ, так и не смогли выяснить, почему семья инженеров, пусть и работающих на номерном заводе, смогла получить квартиру в элитном советском доме, находящемся в двухстах метрах от американского посольства. В таких домах, как правило, жили семьи партийных и советских чиновников, академиков, крупных военачальников и народных артистов СССР. Вполне возможно, что Председатель Моссовета или кто-то из его заместителей, чтобы отказать нежелательному претенденту на данную квартиру, умышленно отдали её простым «очередникам» Краснопресненского района Москвы, которыми оказались Толкачёвы. Адольф с помощью материалов, купленных в магазине «Пионер», - жалкая пародия на строительный супермаркет – оборудовал антресоли над входом в кухню и две кладовки, сам сделал в квартире косметический ремонт.

В начале 70-х годов страна всё глубже погружалась в стагнацию. Миллиарды рублей шли на вооружение, а самого необходимого не хватало. Его Величество «дефицит» правил бал. Разработка новой техники – именно то, чем занимался Толкачёв, - велась крайне неэффективно. От одной четверти сотрудников можно было бы избавиться безо всякого ущерба, но об этом не могло идти речи. Негибкий и неповоротливый хозяйственный механизм заржавел, и многое держалось на энтузиазме одиночек. Прорыв в космической отрасли и наше превосходство перед американцами, особенно после смерти Сергея Павловича Королёва, постепенно нивелировались.
Не веря в «трескотню» газет, радио и телевидения, Толкачёв, как и миллионы советских людей, припадал к коротковолновому приёмнику, слушая «вражеские голоса», ведь недаром в народе ходила частушка – «Есть обычай на Руси – ночью слушать БиБиСи». Адольфу, Наталье и некоторым их друзьям всё больше казалось, что они живут в антиутопии, то есть обществе, где царят бедность, беззаконие и постоянное угнетение со стороны властей. Страна всё больше погружалась в застой, и Толкачёв с горечью понимал, что лучшие годы жизни проходят впустую.
Работа уже не приносила удовлетворения, а всё чаще возникающие осложнения и проблемы начальство требовало закрывать в «пожарном порядке». Адольф почти прекратил общение с сотрудниками по внеслужебным вопросам, за исключением тех случаев, когда у него просили деньги в долг. Деньги занимали, в основном, две категории лиц – женщины, перехватывающие десятку-другую рублей на еду, и «выпивохи», просьба которых звучала всегда одинаково: «Адольф, отдолжи на бутылку, а то умру не опохмелившись». Это началось ещё в пору, когда Толкачёв был молодым инженером, и отказаться от этого, в силу своей внутренней порядочности, он считал неудобным. Наталье это не нравилось, по этому поводу в их семье бывали объяснения, но всё оставалось по-прежнему.

В СССР каждая организация, имевшая хоть какое отношение к секретной информации или располагавшая возможностью печатать тексты, имела так называемый «1-ый отдел». В этом отделе хранилась вся секретная документация, включая отчёты, схемы, рабочие тетради, одним словом, всё то, что имело отношение к тематике данного предприятия. 1-й отдел контролировал доступ к секретной информации, поездки за границу, публикации, и использование пишущих машинок, копировальных и других печатающих устройств.
Непосвящённый человек, попавший на секретное предприятие, был бы очень удивлён, увидев, в лабораториях, конструкторских бюро, на испытательных стендах, и в кабинетах руководителей немало сотрудников с небольшими чемоданами в руках. В таких «спецчемоданах», хранилась любая секретная документация, будь то отчёты, рабочие тетради, или черновики для машбюро. За всё, что находилось в спецчемодане, расписывался и отвечал лично сотрудник. Каждый чемодан опечатывался личной печатью и в нерабочее время хранился в 1-ом отделе. В крупном НИИ зачастую работало не одна тысяча человек ( данные о количестве сотрудников были засекречены), поэтому, кроме основного помещения, в 1-ом отделе имелось несколько филиалов, что позволяло быстро выдавать секретную документацию и спецчемоданы в начале рабочего дня и также быстро получать их обратно в конце работы.
Чтобы попасть на территорию предприятия, каждому работнику оформлялся постоянный пропуск, который хранился в специально оборудованных проходных. Подойдя к вращающемуся турникету, работник нажимал на специальном табло кнопку с личным номером и пропуск из соответствующей ячейки попадал в руки охранника. Сличив фотографию на пропуске, с внешностью сотрудника, охранник нажимал на педаль, турникет вращался, и можно было пройти на территорию предприятия. Получить в 1-ом отделе секретные документы или спецчемодан можно было только сдав основной пропуск, взамен которого выдавали дубликат пропуска, позволявший перемещаться по территории предприятия. Так как покинуть предприятие по дубликату пропуска было невозможно, то подобным образом исключалась возможность выноса секретных документов наружу.
Толкачёв, занимая должность ведущего конструктора, имел постоянный пропуск, который он носил с собой, что, однако не давало никаких привилегий при пользовании секретной документацией.

Постепенно Толкачёв всё больше задумывался об изменении общества, в котором он живёт, и в значительной мере натолкнул его на эту мысль поступок академика Сахарова. У человека, который имел всё, был обласкан советской властью, хватило мужества выступить против системы. Он писал о преступлениях сталинщины, о необходимости отменить цензуру, освободить политзаключенных. Сахаров решился на поступок, навсегда перевернувший его дальнейшую жизнь – опубликовать свой манифест за границей и дал интервью западным средствам массовой информации. Не меньшее влияние на Адольфа оказал другой диссидент – писатель Александр Солженицин. Слушая «Архиплаг Гулаг» по «Голосу Америки», Наталья плакала, вспоминая своих погибших родителей.

6 сентября 1976-го года советский лётчик Беленко на новейшем истребителе МиГ25 перелетел в Японию и передал местным властям самолёт, оборудованный самой секретной аппаратурой. Иностранные специалисты, в первую очередь американцы, досконально изучили двигатели, компоновку планера, принципы работы его оборудования, вооружения, элементную базу электроники и материалы, из которых истребитель изготовлен. Толкачёв раньше большинства советских граждан узнал об этом инциденте, поскольку научно- производственному объединению Фазотрон-НИИР, так с 1971 года стал называться завод №339, в целях минимизации ущерба от угона самолёта, была поручена переделка бортового радиолокатора МиГ25.
Сasus (лат. – происшествие, инцидент) Беленко подтолкнул Толкачёва к решению бороться с существующим советским режимом путём его ослабления, тем более, что в его руках есть такое мощнейшее оружие, как государственные секреты. Просматривая иллюстрированный журнал «Америка», издаваемый на русском языке, слушая передачи «Голоса Америки», глядя на американские автомобили, припаркованные в соседних переулках, где он совершал по утрам пробежку, Адольф всё больше убеждал себя в мысли – Америка именно та страна, уважение которой хотелось бы заслужить.
Толкачёвым раз за разом овладевает навязчивая идея, как сказали бы психиаторы «идея фикс», вступить в контакт с американцами, чтобы передать им секретную информацию, которой он располагает. В итоге, все свои силы он направил на реализацию этой идеи.

Первая попытка Толкачёва связаться с американцами состоялась в начале нового, 1977-го года. К машине Фултона - начальника резидентуры ЦРУ посольства США - на заправке для иностранцев подошёл мужчина и обратился по-английски,
-Вы американец? Я хотел бы с Вами переговорить.
Фултон спросил,
- А что Вы хотите?
- Мне трудно говорить, - и перейдя на русский, добавил, - Извините, - после чего наклонился к машине и оставил на сиденье листок бумаги.
Всё произошло буквально за считанные секунды. Мужчина развернулся и пошёл вдоль переулка, а Фултон вернулся в посольство, и слежки за собой не заметил. В шифрограмме, отправленной в ЦРУ, он описал мужчину, с которым контактировал, отметив, что из нескольких машин на заправке тот выбрал единственный автомобиль с американскими номерами. В записке, написанной от руки, было изложено предложение о встрече «на строго конфиденциальной основе» с указанием времени и места. В полученном из главного управления ЦРУ ответе сообщалось - «…хотя записка выглядит достоверно, но, боясь провокаций КГБ, на контакт выходить не следует».

В начале 60-х годов, после бесславного полёта Пауэрса на У2 и ряда провалов американских шпионов, в первую очередь полковника Пеньковского, шеф контрразведки Джеймс Энглтон полностью прекратил деятельность резидентуры, запретив всяческие контакты с перебежчиками за границей и людьми, предлагающими свои услуги в СССР. К моменту появления Толкачёва, ЦРУ только начало оправляться от последствий пагубной политики Энглтона.
!7 февраля 1977-го года в семь часов вечера Фултон, выйдя из посольства, обнаружил около своей машины того же мужчину.
- Что Вы хотите? – спросил Фултон, приоткрывая дверцу. Вместо ответа, мужчина бросил в машину письмо и быстро изчез. В письме неизвестный сообщал, что он осознаёт боязнь американцев быть спровоцированными КГБ, но к нему это никак не относится. Он инженер, работает на секретном предприятии и хотел бы встретиться, так как имеет конкретные предложения.
В штаб-квартире ЦРУ снова к предложению неизвестного мужчины отнеслись с подозрением, и велел Фултону не отвечать на сигналы.
10 декабря 1977года на Тишинском рынке к дворецкому американского посольства обратился неизвестный с просьбой передать письмо кому-либо в посольстве. Новый начальник резидентуры Гас Хэтэуэй обнаружил в письме две машинописные страницы с данными о бортовых радиолокационных станциях советских военных самолётов. В письме сообщалось, что его автор в настоящее время участвует в переделке локатора истребителя-перехватчика МиГ25, с целью ликвидации ущерба, полученного в результате угона аналогичного самолёта лётчиком Беленко. Среди прочих, в письме были строки, прозвучавшие для американских военных и гражданских специалистов как гром среди ясного неба – « у меня есть доступ к разработке систем обнаружения и поражения целей в нижней полусфере».

Чтобы понять, о чём идёт речь, совершим небольшой технический экскурс. Представим себе самолёт во время горизонтального полёта. Пространство, находящееся выше лётчика, называется ВЕРХНЕЙ ПОЛУСФЕРОЙ, а под лётчиком – НИЖНЕЙ ПОЛУСФЕРОЙ. Радиолокатор, обнаруживающий цели в верхней полусфере, принимает отражённый сигнал на фоне чистого неба, за исключением случаев постановки искусственных помех. Иная картина возникает при работе в нижней полусфере, когда к сигналам, отражённым от реальных целей добавляются сигналы, отражённые от земли, серьёзно усложняющие лётчику задачи обнаружения и захвата цели, а главное, пуск ракет «воздух – земля» и «воздух – воздух».
В основу концепции будущих войн Соединённые Штаты закладывали, наряду с использованием тяжёлых бомбардировщиков В52, применение крылатых ракет «Томогавк». Такие ракеты запускались с дальности 2000 километров, и на высоте 50 метров, в соответствии с картой, заложенной в полётное задание, доставляли в заданную точку с точностью 25-50 метров обычный или ядерный заряд. Появление у русских истребителя с радиолокатором, способным обнаруживать цели на фоне земли, стало бы серьёзной угрозой для американских самолётов, летящих на малой высоте и крылатых ракет, и, как раз поэтому, информация, содержащаяся в записке от 10-го декабря, ошеломила военных, гражданских специалистов и разведчиков.
Понимая возможную значимость полученной информации, в ЦРУ приняли решение взять человека, передавшего записку «в разработку» и присвоить ему кодовое имя CKSPHERE — “СФЕРА”.

16 февраля 1978года в одном из близлежащих от посольства переулков неизвестный мужчина, уже совершивший ряд безуспешных попыток в войти в контакт с американцами, постучал в окно машины резидента Хэтэуэйя, просунул в приоткрытое окно конверт и быстро удалился. Всё произошло в считанные секунды, после чего Хэтэуэй вернулся в посольство. В полученной записке неизвестный сообщил свой номер телефона, кроме двух последних цифр, которые он обещал сообщить позже, написав их на картонке, которую такого то числа будет держать в руках, находясь на автобусной остановке.
Встречу, произошедшую 1-го марта 1978, можно было считать судьбоносной – неизвестный человек наконец раскрыл свою личность. Поздним вечером, когда Хэтэуэй с супругой садились в машину в Большом Девятинском переулке, уже знакомый ему человек подошёл к машине, протянул конверт и сказал,
- Пожалуйста.
- Спасибо, - ответил Хэтэуэй, и машина тронулась с места.
В полученной записке значилось «…. Чтобы устранить всякие сомнения, я сообщаю основную информацию о себе. Я — Толкачев Адольф Георгиевич, родился в 1927 году в городе Актюбинске (Казахская ССР). С 1929 года я живу в Москве. В 1948 году я закончил оптико-механический техникум (отделение радиолокации), а в 1954-м — Харьковский политехнический институт (радиотехнический факультет). С 1954 года я работаю в НИИР (п/я А-1427). В настоящее время работаю в объединенной лаборатории в должности ведущего конструктора. (В лаборатории существует следующая иерархия должностей: лаборант, инженер, старший инженер, ведущий инженер, ведущий конструктор, заведующий лабораторией.) Мой рабочий телефон: 254–85–80. Рабочий день с 08.00 до 17.00. Обед с 11.45 до 12.30. Моя семья: жена (Кузьмина Наталья Ивановна), 12-летний сын (Толкачев Олег)».

.Первые же контакты американцев с Толкачёвым наглядно показали, что они имеют дело с человеком дисциплинированным, аккуратным, в точности выполняющим полученные инструкции, сознательно ставшим на путь шпионажа , а главное, лично участвующим в разработке секретной аппаратуры.
Выходя на контакт с американцами, Толкачёв в одной из первых записок подробно изложил долгосрочный план работы с ЦРУ, рассчитанный на двенадцать лет. В нём он предлагал передавать американцам тактико-технические данные бортовых радиолокационных станций, ракетно-пушечного вооружения, систем опознавания «свой-чужой», аппаратуры постановки помех, чертежей, схем, проектной документации, узлов и деталей самолётов.
На встрече 1-го января 1979 года с сотрудником московской резидентуры Джоном Гилшером Толкачёв отдал ему 91- страничный блокнот с подготовленной им информацией. В пятнадцатиминутной беседе они договорились о размере первоначального денежного вознаграждения, а также о фотоаппаратуре, которая должна облегчить сбор данных. Анализ содержания блокнота в штаб-квартире ЦРУ превзошёл все ожидания, но было ясно, что для подготовки этого документа у Толкачёва было достаточно времени, но теперь сбор информации будет протекать в более жёстких временных рамках, что потребует применения самых современных технических средств.

С целью увеличения эффективности получения секретной информации, за шесть лет Толкачёву были переданы самые последние достижения шпионской техники – миниатюрная камера Мolly, двадцать экземпляров миниатюрной камеры Tropel c загрузкой 120 кадров каждая, и это не считая нескольких 35-миллиметровых зеркальных камер Pentax ME. С помощью этой техники было сфотографировано свыше восьми тысяч страниц самой секретной информации. Съёмка документов производилась в рабочем кабинете Толкачёва, в туалетных комнатах института НИИР и даже в туалетных комнатах тех учреждений, куда он был откомандирован.
Львиная доля материалов, предназначенных для передачи американцам, была сфотографирована тайно от сына и жены непосредственно в квартире Толкачёвых.
Возникает вопрос: каким же образом ведущему конструктору института, несмотря на строжайшие меры по охране гостайны, удавалось выносить совсекретные документы наружу? Придуманный Толкачёвым способ был достаточно прост. Он брал в 1-м отделе намеченные для фотографирования документы, обычно не более двух, расписывался в формуляре, сделав отметку «принял на хранение в спецчемодане №…», и затем клал их в свой спецчемодан. В обеденный перерыв он прятал документ под пальто или плащ, опечатывал спецчемодан, сдавал его в 1-й отдел, получал пропуск и уходил через проходную на улицу. Дома, с помощью фотоаппарата Pentax ME, укреплённого на самодельном штативе с помощью специального шарнира, он оперативно переснимал документ. К слову сказать, подобными 35-миллиметровыми компактными зеркальными камерами Leica пользовались шпионы времён 2-й мировой войны. Вернувшись на работу, Толкачёв вновь получал спецчемодан и вкладывал туда сфотографированный документ. Чтобы не вызывать подозрений, он пережидал несколько дней, а затем сдавал документ из спецчемодана обратно в 1-й отдел. В летнее время выносить документы под одеждой было нереально, и поэтому пересъёмка материалов сильно тормозилась. Разоблачить придуманную шпионом уловку было бы возможно, проведя внезапную проверку содержимого спецчемодана, но этого за шесть лет так и не случилось.

Постоянно размышляя над тем, как ускорить выемку секретной информации, Толкачёву пришла в голову идея изготовить, естественно, с помощью специалистов ЦРУ, копию своего пропуска в институт. В этом случае он смог бы , оставив пропуск в обмен на спецчемодан, либо на секретные документы библиотеки 1-го отдела, миновать проходную, показав фальшивый пропуск. С этой целью Толкачёв передал американцам фотографию пропуска, образец полоски бумаги с цветными разводами на внутренней стороне пропуска и кусочек материала наружной корочки. К сожалению, изготовленный за океаном пропуск отличался цветом корочки и разводов, и от этой затеи пришлось отказаться.

За период с января 1979-го года по июнь 1985-го года Толкачёв в общей сложности 21 раз лично встречался с американцами. Анализ украденной Толкачёвым информации показал, что за время своей деятельности он передал американцам сведения о 54-х совершенно секретных разработках, создаваемых и проектируемых военно-промышленным комплексом СССР. По оценке специалистов из Пентагона, сведения полученные с помощью Толкачёва, стоили порядка двух миллиардов долларов, кроме того они позволили принять решения об остановке или переориентировании научно-исследовательских и конструкторских программ армии США, что позволило сэкономить сотни миллионов долларов.

Общеизвестно, что среди причин побудивших человека встать на путь шпионажа, важную роль играют деньги. Руководителям спецслужб хорошо известно, что непомерные суммы, получаемые агентами в качестве вознаграждения, в ряде случаев становятся причиной их провала. Во время вербовки резиденты ЦРУ обращали внимание Толкачёва на это обстоятельство, однако, тот дал ясно понять, что деньги для него – знак уважения, признак того, что его труд ценят. Всего за время работы на США Толкачёву было передано около 800000 тысяч рублей и аккумулировано на его депозитном счету в иностранном банке 2 миллиона долларов, но этими деньгами он так и не воспользовался.

Психологи из ЦРУ и КГБ, изучавшие тип личности Толкачёва, независимо друг от друга пришли к выводу, что он является интровертом, то есть человеком внешне спокойным, не выражающим открыто свои эмоции и переживания. Самый близкий, самый лучший собеседник для интроверта – он сам. Именно интроверту свойственно самокопание, постоянный анализ своих поступков, он из тех, кто «семь раз отмерит», прежде чем что-то скажет или сделает. Как правило, это педантичный, очень пунктуальный человек люди, выполняющий любую работу досконально правильно, до буквы, до запятой. Возможно, что благодаря именно этому, Толкачёв столько лет избегал провала.
Первоочередной задачей американцев было благополучие агента, постоянно рискующего своей жизнью. В штаб-квартире ЦРУ настоятельно рекомендовали, чтобы контакты с Толкачёвым происходили с помощью электронных средств общения, что позволило бы уменьшить риск разоблачения. Однако, сотрудники, непосредственно контактирующие с Толкачёвым, понимали как важно для человека, жившего в постоянном напряжении, пожать руку и заглянуть в глаза куратору которому он доверял.

После установления полноценных контактов Толкачёв запросил смертельную капсулу с ядом, которая у американцев носила условное название L-таблетка (от слова lethal – смертельный). В штаб-квартире ЦРУ делали несколько попыток убедить их агента в нежелательности наличия у него такой таблетки, поскольку существует опасность запаниковать и принять таблетку без необходимости. Кроме того, доступность таблетки может поощрить агента к неоправданным рискам. В ответ на эти соображения в записке, переданной 7-го июня 1980-го года, Толкачёв писал: «Я напоминаю Вам, что, несмотря на многочисленные трудности, я ни разу не отклонялся от намеченного плана. У меня достаточно крепкие нервы, терпение и самоконтроль, чтобы отложить самоубийство до последнего момента. А самое главное – самоубийство, без всякого сомнения, позволит защитить мою работу и сохранить в тайне масштабы и методы моей деятельности». В ноябре 1980-го года в московскую резидентуру была прислана перьевая ручка с L-капсулой, а 8-го декабря ручку со смертельным ядом передали Толкачёву, но воспользоваться ею в минуту реальной опасности ему не удалось.

Древнеримскому драматургу и поэту Теренцию принадлежит следующее выражение: «Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо». Эти слова вполне можно отнести к Адольфу Толкачёву. Помимо шпионского снаряжения, он просил своих кураторов достать лекарства для себя и жены, очки, а также запрещенные в СССР книги. Когда сын Олег стал увлекаться западными рок-группами, Толкачёв попросил достать записи Deep Purple, Led Zeppelin, Uriah Heep и других рок-групп, объясняя, что хотя всё это можно приобрести в Москве на «чёрном рынке», но это были перезаписи плохого качества, а сыну нравится чистый звук. Когда после окончания школы Олег поступил в Архитектурный институт, по просьбе Толкачёва ему прислали для сына-студента чертёжные карандаши разной твердости, тушь, перья, стиральные резинки и прочие чертёжные принадлежности, которые в Союзе было невозможно достать.
Он любил свою жену, был без ума от сына, и совершенно непонятно, почему он пошёл риск, став шпионом, хорошо понимая, на что он обрекает свою семью в случае провала.

По иронии судьбы Толкачёв пал жертвой предательства, и если Толкачёв избрал свою стезю добровольно, то выдавший его человек, стал предателем из-за собственного слабоволия, пагубных привычек, и непомерного самомнения.
Эдвард Ли Ховард 1951-го года рождения, сын испанских эмигрантов, человек с явными способностями к языкам, после окончания Американского Университета в Вашингтоне работал волонтёром в Peace Corps (англ. Корпус Мира). После женитьбы он купил дом в пригороде Чикаго, но жизнь женатого человека показалась ему скучной, и он решил поступить на работу в ЦРУ. При прохождении обязательного теста на полиграфе, выяснилось, что он ранее употреблял алкоголь и наркотики, но, несмотря на это, был принят в качестве стажёра.

В 1982 1983 годах Ховард проходил подготовку в «советском» отделе ЦРУ для работы в Москве, где он должен был стать новым куратором Толкачёва. Перед отправкой в Москву, во время прохождения контрольного теста на полиграфе, выяснилось, что Ховард солгал о своём прошлом и скрыл участие в краже. На основании теста руководство ЦРУ аннулировало решение об отправке четы Ховардов в Москву, но, вместо того, чтобы уведомить об этом Федеральное Бюро Расследования, оно просто уволило незадачливого сотрудника, выпустив из-под контроля закомплексованного человека, напичканного сверхсекретными данными. Ховард был в бешенстве и жаждал мщения.

Трагической ошибкой, в конечном итоге приведшей к провалу Толкачёва, была произошедшая по недосмотру бюрократов ЦРУ высылка по почте семье Ховардов дипломатических паспортов. Это позволило бывшему агенту улететь в Европу, и 21-го сентября 1984 года, убедившись, что слежка за ним не ведётся, он переступил порог советского консульства в Вене, где выразил готовность поделиться известной ему информацией о деятельности московской резидентуры ЦРУ, действовавшей под прикрытием посольства США. За оказание подобной услуги Ховард попросил 150 тысяч долларов. В январе1985 года, получив деньги от советского резидента, он сказал жене,
- Я достану этих ублюдков из ЦРУ, я их так прижму, что им и не снилось.
Образно говоря, машина под управлением Эдварда Ли Ховарда выскочила на полосу встречного движения, где смертельное для Адольфа Толкачёва столкновение было неизбежно.
Доподлинно неизвестно, знал ли Ховард - кто именно в СССР работает под псевдонимом «Сфера», но с момента получения от него информации сотрудники КГБ начинают активный поиск американского шпиона на предприятиях министерства радиопромышленности СССР. Задачу КГБ облегчил начальник контрразведки советского отдела ЦРУ Олдрич Хейзен Эймс. За 50 тысяч долларов он передал информацию о целом ряде агентов ЦРУ в рядах КГБ, в разведке и промышленности.

Установив имя американского шпиона, сотрудники госбезопасности развернули слежку за Толкачёвым, несколько раз тайно побывали у него дома, где обнаружили на антресолях шпионский тайник. Время шло, а никакие контакты Толкачёва с американцами не происходили, и высшее руководство КГБ приказало арестовать шпиона, тем более, что обширная доказательная база для предъявления обвинения была собрана.
9-го июня 1985-го года Адольф Георгиевич Толкачёв и его жена были арестованы.
Под предлогом якобы здесь произошедшего дорожно-транспортного происшествия, оперативники КГБ, переодетые в форму сотрудников Госавтоинспекции, на выезде из дачного посёлка Доронино остановили автомобиль, в котором находились Толкачёв с женой, и попросили выйти из машины и предъявить документы. Как только Толкачёв покинул машину и протянул свои документы, его мгновенно захватили и в ту же секунду, опасаясь, что шпион воспользуется капсулой с ядом, ему в рот засунули кляп. Наталью Кузьмину попросили пересесть в другую машину. То, чего больше всего опасался Толкачёв – попасть в руки КГБ – состоялось.
Через три дня по условному сигналу, якобы поданному Толкачёвым, на встречу с Толкачёвым отправился действующий под дипломатическим прикрытием оперативный работник ЦРУ Пол Стомбаух. Придя на заранее оговоренное с Толкачёвым место, он был задержан оперативниками КГБ. В посылке, которая была у Стомбауха с собой, находились неопровержимые доказательства -пачки пятидесятирублёвых купюр, фотоаппарат Tropel, записка в которой Толкачёва благодарили за ценную информацию. На следующий день Стомбаух был объявлен персоной нон грата и выслан за пределы СССР.

1-го августа 1985 года заместитель начальника контрразведовательного подразделения по США и Канаде Виталий Юрченко обратился в американское посольство в Риме и был переправлен в на авиабазу «Эндрюс» близ Вашингтона. Юрченко рассказал американцам о целом ряде агентов, работающих на КГБ. Среди них назывался некий «Роберт» — бывший сотрудник ЦРУ, который проходил подготовку, но ещё до начала командировки в Москву был уволен из разведки. Вычислить по этому описанию Ховарда не составило особого труда.
Советские разведчики предупредили Ховарда, что один из их сотрудников бежал в Соединенные Штаты и, если он почувствует, что начинаются неприятности, необходимо немедленно скрыться. 21-го сентября 1985-го года Ховард через Нью-Йорк и Копенгаген улетает в Хельсинки, а оттуда в багажнике советской посольской машины его вывозят в СССР.
В августе 1986-го года Ховарду было представлено политическое убежище в СССР. Он умер 12 июля 2002 года на своей российской даче при загадочных обстоятельствах, как сообщалось, из-за сломанной шеи после падения в своем доме. Его тело было кремировано, но где упокоен прах, остаётся неизвестным.
Другой советский агент Олдрич Эймс, внёсший свой вклад в разоблачение Адольфа Толкачёва, 21-го февраля 1994-го года был арестован и через два месяца приговорён к пожизненному заключению с конфискацией имущества[, которое он, вплоть до настоящего времени, отбывает в тюрьме особо строгого режима Алленвуд в штате Пенсильвания.

Оказавшись в следственном изоляторе КГБ в Лефортово, Толкачёв признался в шпионаже, но твердо настаивал, что его семье ничего не известно. КГБ нашел массу компрометирующих материалов, в том числе пачки рублей, шпионские фотоаппараты Tropel, карты, наброски и графики встреч, полученные от ЦРУ, а также ручку с ампулой для суицида.
Во время суда военный трибунал из трёх судей предъявил Толкачёву обвинение в шпионаже. Во время оглашения приговора Толкачёв стоял и держался прямо. Судья зачитал вердикт: признать виновным в измене Родины в форме шпионажа и подвергнуть высшей мере наказания – расстрелу.
Толкачёв смотрел перед собой, и его лицо не выражало никаких эмоций.
Позднее его ходатайство о помиловании было отклонено.
После оглашения приговора Толкачёву разрешили прощальную встречу с сыном Олегом – 15 минут в переполненном тюремном зале для свиданий. Это был трагический момент для них обоих. Толкачёв попросил прощения у сына.
- Нет, нет, нет, - ответил Олег, имея в виду – не нужно так говорить.

Наталью Кузьмину также судили и приговорили к трём годам, якобы за пособничество в шпионской деятельности мужа. Первый год она провела в лагере строгого режима, а потом была переведена в исправительную колонию в Уфе. Она вернулась в Москву в 1987-м году и работала диспетчером в котельной. В перестройку она активно работала в общественной организации «Мемориал». В 1991 году она скончалась от злокачественной опухоли.
Их сын Олег Толкачёв окончил Архитектурный институт и в настоящее время работает в Москве директором компании «Предприятие «Группа АРК».

Находясь с официальным визитом в Москве в октябре 1986 года, Президент США Рональд Рейган обратился к Михаилу Горбачеву с просьбой о передаче Толкачева под юрисдикцию Соединенных Штатов: «Ведь шпионаж − это война без трупов, не так ли, господин Горбачев?» Генсек разочаровал президента: «Поздно… Уже расстреляли…»
Действительно, приговор привели в исполнение еще 24 сентября, о чем на заседании Политбюро в конце сентября Горбачеву доложил председатель КГБ СССР Виктор Чебриков. Случилось так, что Рейган со своей просьбой опоздал.

Не испытывая ни малейшей симпатии к этому человеку – всё-таки не зря великий Данте поместил предателей в девятый, последний круг ада – следует отметить, что у Адольфа Толкачёва хватило решимости сделать свой выбор. Вместо того, чтобы с миллионами соотечественников погружаться в трясину застоя, он попытался, пусть и ценой собственной жизни, что-то изменить. В Евангелии от Матфея (гл. 7, ст. 1-2) сказано: «Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить».

Когда после ареста Толкачёва бригада следователей КГБ проводила в его кабинете обыск, туда неожиданно ввалился ведущий инженер Виктор Иванович Тарасов – человек лет пятидесяти, известный среди определённой части сотрудников института, как «Витюша Главрожа», скорее всего из-за специфического цвета лица. Выпивоха, матерщинник, любитель анекдотов, в прошлом способный инженер, но, к сожалению, растерявший свои знания и умение работать под влиянием всецело поглотившей его «слабости».
- Вам что, товарищ? – обратился к Тарасову серьёзный мужчина, по-видимому, старший группы.
- Да мне, собственно говоря, Адик нужен.
- А по какому вопросу?
-Да я у него неделю назад «червончик» занял, вот хочу отдать.
- Боюсь, что в обозримом будущем это невозможно, а сейчас, будьте любезны, покиньте кабинет, - строго сказал мужчина тоном, не терпящим возражения.
Когда начальник лаборатории Черняк объяснил Тарасову, что произошло в его отсутствие, «Витюша» задумался, а затем произнёс фразу, вошедшую в анналы института,
- Ну и дела. А знаешь, Сергей Маркович, знал бы я, что дело так повернётся, надо было бы занять у Адика «двадцатник».
Что это – комическая трагедия или трагическая комедия? Пожалуй, даже великий Шекспир не смог бы ответить бы на этот вопрос.

Рейтинг:
0
Игорь Шляпка в Втр, 15/08/2017 - 20:08
Аватар пользователя Игорь Шляпка

Трагикомедия!

__________________________________

«Слушать истории – моё любимое время суток»

СИРена в Втр, 15/08/2017 - 22:06
Аватар пользователя СИРена

Много для первого знакомства. Советую разбить на небольшие части.
Приветствуем новичка на нашем сайте!
И поставьте аватарку.

__________________________________

События не всегда подконтрольны нам. Но мы всегда можем контролировать свое понимание этих событий и свою реакцию на них. "Iuppiter iratus ergo nefas".