Невозможно (Конкурсное №8)

Лысый мужчина в белом халате принёс меня в огромное кирпичное здание. Здесь сильно пахло дезинфицирующими средствами и страхом.

Интересно, откуда знаю запахи, и кто есть кто? Спросите лучше что-то попроще. Просто знаю, и всё!

На втором этаже при входе висела табличка с надписью: «Детское отделение». Тут много детей, но не было слышно беззаботного смеха. И стало понятно, что радости в этом месте нет. Но, дети не плачут, пытаются казаться сильными ради родителей. А те стараются ради детей.

Молодой доктор принёс меня в небольшую палату со светло-зелёными стенами и небольшим окном, и поставил на тумбочку. В комнате находились различные капельницы, и в наступившей тишине отчётливо слышалось, как капают лекарства. А затем дяденька широко улыбнулся девчонке, которая лежала на кровати... Если бы мог, я расплакался сразу же, как увидел девчушку. Бледное, почти прозрачное лицо, веснушчатый нос, и очень короткие рыжие волосы, к рукам подсоединены капельницы. Катенька, так звали малышку, посмотрела на меня зелёными глазками и слегка улыбнулась, а затем скривилась. Наверное, даже маленькая улыбочка вызывала у девочки боль.

У Кати десять месяцев назад внезапно обнаружили лейкемию.

Сейчас малышке было около четырёх годиков. Такая маленькая! Ещё столько нужно узнать в жизни, сходить на свидание, выйти замуж, родить детей и воспитать внуков...

Вечером было слышно, как за дверью горько плакала женщина и спрашивала у доктора, сколько ещё Катеньке осталось жить. Это один из самых сложных вопросов, который может задать родитель. Ведь так не должно быть! Родители не должны жить дольше своих детей! Доктор ответил матери, что около полугода...

Полгода... Так мало?!

Мама Кати каждый день находилась с дочерью, а по вечерам уходила домой. Папа тоже навещал, но не так часто, видимо работал, чтобы оплачивать счета в больнице. Но, как только мама выходила с палаты, девочка долго плакала. Но спустя неделю, она начала рассказывать мне сказки, хриплым, едва слышным голосом, о приключениях и путешествиях, о дружбе и любви. И хотя бы на какое-то время Катенька забывала, о том, что ждёт впереди...

Через несколько дней Кате стало лучше, болезнь отступила, и мама забрала доченьку домой. Было грустно расставаться с этой чудесной крошечкой, но, в то же время, я радовался этому, как никогда прежде.

За прошедший месяц в палате обитали ещё двое детей. А я, всё так же стоял на тумбочке. На меня никто не обращал внимания, словно не существовал.

И, вот, открылась дверь и на каталке медсёстры ввезли маленькую довольно хрупкую девчушку. Это была Катя. Моя зеленоглазая принцесса. В этот момент хотелось плакать так сильно...

Два дня я наблюдал, как Катю обследуют, но девочка, так и не приходила в себя. Мама обливалась слезами рядом с больничной кроватью и не покидала комнату, всё время держала за руку дочь.

С утра доктора засуетились – Катя очнулась, но только для того, чтобы взглянуть на маму и закрыть глаза навсегда. Это было больно для меня, видеть, как умирает человечек, который никому ничего не сделал, не заслужил смерти.

Почему? Ещё не прошли обещанные полгода!

Так хотелось услышать Катин радостный смех. Но теперь её нет...

Я всего лишь игрушка. Резиновый пингвин. Буду существовать, даже если выкинут. Больше ста лет!

Если можно было, я бы отдал эти годы детям, которые должны жить. И, думаю, миллиарды таких же игрушек, тоже, не задумываясь, поделились бы с детьми. Но это невозможно. И от этого становится очень больно...