Холод

Холод.
Холод был повсюду, пробираясь липкими пальцами под одежду, захватывая своей туманной свежестью разум и сердце. Где-то вдалеке вскричала птица, приветствуя новый день, день, который принесёт новые мучения, приближая к концу юношу по имени Лэм.
Он лежал на дне лодки, смотря на мерно раскачивающееся небо над головой. Плеск воды о хрупкую скорлупу был для него подобен страшным проклятиям, а не успокоению, унося все дальше в воспоминания…

...в ярком свете вспыхивала тёплыми оттенками жидкость в графине, из которого наполняли фужеры тончайшего хрусталя на резных ножках. Вокруг звучал смех и музыка. Лорд Аарон умел устраивать торжества, никогда не жалея средств на сияние своей роскоши. Влиятельнейшие люди присутствовали в просторной зале, шелестя юбками, чеканя шаги каблуком и подчёркивая лёгкие разговоры звоном фужеров - сегодня исполнялось шестнадцать лет сыну лорда, Ильфину.
Юноша был восхитителен, прекрасно сложен и с острым умом, способный завлечь разговором любого, победить в словесной дуэли и, при этом, не обидеть оппонента. Но сегодня все были ему не интересны…

Тяжёлая дымка потянулась над рекой, слабая, призрачная, но скрывающая все лишнее за призрачными миражами. Лэм вздохнул, но даже оттенка тепла получить не удалось - настолько продрог юноша. Драконорожденные не любят холод и влажность, особенно когда они пробираются внутрь, в самое сокровенное, что остаётся у них, когда принимают они свою сущность.
-Ильфин…

…-никому тебя не отдам…
Движения были жёсткими, но приносили странное удовлетворение. Было нечто чарующее в том, как сын лорда держал юношу за подбородок, гладил его волосы и владел им. Эта была та связь, что вспыхивает один раз среди сотен тысяч, обречённая на крах, но необычайно яркая.
-Мы позорим оба наших дома…
-Мне плевать. Ты только мой. И если кто-то попробует тебя отнять у меня, я убью его, пусть даже это будет мой отец… - произнёс тогда сын лорда, одеваясь после короткой встречи.
-А что будет со мной, если ты решишь уйти?..

Боль вонзилась в горло ядовитой змеёй, сжимая его спазмом. Разрастающееся внутри отчаяние давило, стараясь вырваться наружу.
Нельзя!
Цитадель уже показалась из-за холма, который изящно огибала холодная река. Лэм знал эти места, в которых провёл своё лето, часть своей жизни, столь яркую, но пустую. Зубчатые стены взрывали мирный пейзаж горизонта, словно хребет дракона - прародителя всего. Алые флаги развевались на невидимом ветру. Руны, изображённые на них, были символом чести, достоинства и ясности деяний. Лэм опозорил их.

…-не можешь так поступить! Ты же обещал мне…
-Посмотри, в кого ты превратился. Ты мне противен…
Ильфин смотрел на него тогда свысока, подчёркнуто отстранённо, словно и не знал никогда стоявшего на коленях. Он видел в нем лишь игрушку, в то время, когда Лэм видел в нем всю свою жизнь, готовый исполнять любые его указания, лишь бы быть рядом. Какими бы низкими они ни были.
Боль зародилась в самых глубинах сознания…

Цитадель осталась далеко позади, когда хрупкая лодочка уткнулась носом в берег. Лэм не хотел двигаться, отдаваясь в уютные объятия холода. Такие же уютные, какими были некогда объятия наследника лорда Аарона. Драконорожденный знал, что находится здесь, на этом берегу. Знал, как его встретят здесь, если увидят. Но он не мог не прийти сюда. Даже спустя столько лет он ждал, что сможет снова прижаться к нему, рассказать о своих переживаниях.
Хрупкая, промерзшая трава ломалась под ногами, морозный воздух вырывался с бледных губ облаком сизого дыма, совсем слабым. Вряд ли кто то узнал бы в бродяге гордого драконорожденного, отказавшегося от своей жизни.

...писать - значит читать самого себя… Так говорил ты мне, Ильфин, когда обучал меня грамоте. Когда учил складывать свои мысли в слова, а слова в идеи.
Лэм видел истертые в кровь пальцы, которыми совсем недавно осквернил он гладкий гранит могильного камня. Он оставил своё последнее послание, невысказанные мысли, сбиваясь на крики и тихо шепча, снова и снова проклиная себя за чужую кровь, оставленную некогда на своих руках. Снова и снова он вспоминал продёрнутые дымкой синие глаза.
Теперь же, когда все было окончено, можно смело задувать свои последние искры, что ещё поддерживали жизнь в теле…

Холод окутал реку прозрачным покрывалом. Первый день зимы уютно обнимал за плечи сидевшего в маленькой лодке драконорожденного, с губ которого ещё срывались облачка угасшей жизни...