Ангела Смерти нельзя удивить

Ангела Смерти нельзя удивить. Ничем и никогда. Он видел всё, он слышал всё, он всё уже отверг. Он ходит в облике мужчины средних лет, всегда в коричневом пальто и с легким беспорядком в коротких, такого же оттенка каштановых волосах. Лишь глаза его выделяются на общем фоне – черные, которые никогда не выразят удивления. Он ходит среди людей незамеченный, затерявшийся среди прочих, забирая тех, кого оставили другие Смерти. Никто прочь него больше не носит почетного звания Ангела Смерти, никто и не знает, как можно заполучить такой титул, а он никогда и ничего не говорит. Кто-то его боится, кто-то уважает, кто-то ему завидует, но его это не удивляет. Он всё это уже видел и слышал: и эти перешептывания за спиной, и озорной блеск в глазах стукача. Всё это уже было.

Вот и теперь, когда он безмолвно и бесшумно склоняется перед мальчишкой, коего сбила машина, но который разжалобил своей судьбой какую-то Смерть, отчего до сих пор продолжает жить, Ангел по своему обыкновению бесстрастен. А парень-то дышит, хоть и подключен к аппарату, хоть у него и сломаны ноги и навеки искривлен позвоночник. Разве это жизнь? Но Ангел не судит, он просто приходит за ним, как и за всеми остальными, и лишь тогда, когда положено – ни раньше, ни позже. Он протягивает руку и неожиданно тёплыми прикосновениями гладит того по голове. Если бы мальчик мог говорить, то смог бы удивить Ангела Смерти за три минуты? Да, это маленький секрет всемогущего Ангела – если кто-нибудь сможет его удивить за три минуты, он проживет столько, сколько пожелает.

Вдруг мальчишка поднимает свою руку, такую бледную на фоне слегка загорелой кожи мужчины, и дотрагивается до его руки. Смерть чувствует желание этого мальчика – ещё немного подождать. И не уходить. Мальчик просит его остаться с ним рядом ещё немного. Смерть усмехается, но отнюдь не от удивления. Это тоже было. Его уже просили остаться, заманивали сказками «тысячи и одной ночи», угрожали, льстили, умоляли, просили, и это больше не удивляет Ангела Смерти.

А секунды проходят одна за одной. Медленно высасывают из мальчика остатки его жизни. Смерть задумчиво гладит его по рыжей шевелюре. Ещё такой маленький, но и как все люди умеет просить. Прислушавшись, Ангел слышит стук времени: ...тридцать четыре, тридцать пять, тридцать шесть… Осталось совсем немного и тут происходит то, чего никак нельзя было ожидать – в груди Смерть неожиданно ощущает странное жжение, а привыкший понимать свои чувства, он вынужденно признает, что душой не хочет смерти этому мальчику. Это удивляет Ангела, ведь раньше с ним никогда такого не случалось. Он вновь прислушивается, две минуты уже прошли, и теперь шла последняя: ...одиннадцать, двенадцать, тринадцать… Времени почти не оставалось, но Ангел Смерти привык выполнять свои идеи – он встаёт с кровати мальчика и куда-то исчезает.

…тридцать семь, тридцать восемь, тридцать девять…

Внезапно, он вновь появляется в комнате, но на этот раз с металлической розой, в плотно сжатой руке. Он дотрагивается ею до груди мальчика и в ту же секунду палату наполняет противный однотонный писк кардиомонитора. Ангел неприметно усмехается уголками губ и вновь исчезает.

Теперь он сидит на лавочке в парке, никем не замечаемый, по-прежнему потерянный, но больше не одинокий. В руках он бездумно вертит розу из метала. Наверное, впервые за всё время он задумался о себе. И это немного удивляет, даже вводит в замешательство – чем же напомнил ему больной мальчишка себя самого?

Но он никому и никогда об этом не расскажет, ведь Ангела Смерти нельзя удивить.