№ 19456

- № 20537, - унылым хрипловатым голосом выкрикнул дежурный по отделению и замолчал в ожидании ответа, оглядывая ровный строй людей, который тянулся вдоль коридора с решётками.

- Я, - не замедлил последовать ответ.

- Шаг вперед.

Безоговорочное выполнение команды и дальше:

- № 20386…

- Я.

- Шаг вперед…

Это могло тянуться часами. № 19456 стоял, расставив ноги на ширине плеч и заложив руки за спину. Взгляд – только прямо. Очередь до него ещё не дошла. Вечерняя перекличка как всегда затянулась. Боковым зрением он видел прохаживающихся охранников в синей форме. Они были невозмутимы. В тюрьме строгого режима работали люди с железными нервами. А те, кто был её пленником, становились угрюмыми и молчаливыми, напоминая аутичных пациентов психиатрической клиники.

- № 19456, - всё также лениво выкрикнул дежурный.

Слова повисли в воздухе.

- № 19456!

- Я, - ответил чей-то голос.

- Шаг вперед, - дежурный подошёл к заключённому и посмотрел в его лицо.

Перед ним стоял невысокий мужчина средних лет.

- Почему молчал?

- Задумался.

- У тебя теперь будут целые сутки для раздумий.

И уже в который раз долгое путешествие по переходам, коридорам. И всюду решётки, замки, оружие. От всего этого начинала кружиться голова. И вот, наконец, тяжёлая железная дверь, открывшаяся в помещение, наполненное красным мерцающим светом. № 19456 нерешительно остановился, потом сделал шаг вперёд, и дверь захлопнулась.

Он знал, что это за помещение. Здесь всегда было тихо. Через толстые стены не проникал ни один звук. Здесь не давали еды и воды. Здесь можно было только думать. И когда дверь закрылась, он почувствовал, как поток чужих мыслей устремился к нему в мозг, вызывая приступ яростной агрессии. В этих мыслях было всё кроме раскаяния, и он кидался на мягкие стены, кричал, не слыша собственного голоса, стискивал руками голову – только бы не допустить в свой мозг чужих мыслей, рисующих жуткие картины. Заключённые не случайно прозвали эту комнату «камерой страха». Однако № 19456 вспомнил, как с ним бороться. Перед его глазами возникла детская комната: светлая, просторная. Его любимые игрушки были рядом и он, мальчик, смотрел на молодую улыбающуюся маму, сидевшую на краю его кровати. Она гладила сына мягкой рукой по волосам:

- Ну? Опять боишься?.. А ты представь море, а ты на берегу и медленно в него входишь. Вода тёплая-тёплая и она тебя обволакивает. Ты погружаешься всё глубже и глубже. Она подхватывает тебя, качает на своих волнах и поёт свою песню: «Спи-засыпай, спи-засыпай…»

№ 19456 почувствовал, как его подхватывает волна и уносит. Он обессилено упал на пол и поплыл в спокойных водах собственных мыслей…

Дежурный по отделению грузно поднялся из подземелья на свежий воздух в административное здание и направился в архив. Заполучив нужное дело, он с удовольствием сходил за чёрным сладким кофе, сел напротив окна и удовлетворенно прикрыл глаза. В который раз он перечитывал его, зная содержание почти наизусть, и каждый раз оно ему не нравилось. Он отхлебнул кофе и открыл папку. Взгляд прочёл знакомую надпись: «Дело № 19456: Стэнли Хук». Сделав ещё один глоток, дежурный задумался. Стэнли Хук был спокойным заключённым. Но иногда говорил то, что нельзя было говорить и поэтому приходилось принимать жёсткие меры. Так было положено по уставу. Очень жёстокому уставу тюрьмы строгого режима.

Дежурный медленно перелистывал одну за другой немногочисленные страницы дела и не мог понять: почему Стэнли Хук оказался здесь? Добропорядочный семьянин, добросовестный клерк – вдруг оказывается насильником, убийцей, да ещё бог знает кем. Против него выдвинуты неоспоримые улики, показания свидетелей. А что в это время делал сам Стэнли Хук? Он не пытался бежать, не пытался что-то доказать, нанять дорогого, не проигравшего ни одного дела адвоката, - он молчал. Дежурный сложил руки лодочкой и поставил на них подбородок. Похоже, Стэнли Хук был без вины виноватый, однако при этом он был заключённым тюрьмы строгого режима.

Дежурный захлопнул папку, водрузил её на место и направился к себе. Пройдя в тесную комнатку, стены которой были увешаны мониторами, он пристроился на мягкое кресло. Отсюда был виден каждый уголок его владений, и сейчас дежурного особенно волновала комната психологического давления – «камера страха». Она заставляла подниматься из подсознания все потаённые страхи, пережитые ещё в раннем детстве. Здесь всплывали все мерзкие подробности совершённых преступлений, выворачивая их наизнанку, превращая душевные страдания в физические. Стэнли Хук находился в «камере страха» уже три раза. И каждый раз дежурный был потрясен. № 19456, свернувшись посреди комнаты, спокойно спал. Почему она на него не действовала?

Стэнли Хук находился в тюрьме уже больше трёх месяцев. За это время он ничуть не изменился. Был также молчалив и задумчив. О чём он думал? Ответа не было. А № 19456 спал. И дежурный знал, что он проснётся только тогда, когда за ним придут, чтобы отвести в одиночную камеру, которая будто бы и не тяготила его.

За раздумьями дежурный не заметил, как заснул сам. Его голова медленно наклонилась вперёд, а руки, как плети, свисли с подлокотников. От пронзительно запищавшей сигнальной кнопки коммутатора он вздрогнул:

- Да, дежурный по отделению слушает, - сон как рукой сняло.

- Это Хиксли, - промямлили в ответ, - к вашему тут пришли…

- Хиксли, ты опять выпил? – строго спросил дежурный и недовольно поморщился, - Ещё раз и я подам на тебя рапорт. Я не могу больше тебя покрывать, - предупредил он и добавил: - Говори по существу.

Хиксли долго собирался с мыслями и, наконец, произнёс, отчетливо выделяя каждое слово:

- К вашему заключенному № 19456 пришла жена. Пропустить?

Дежурный задумался. Он прекрасно знал, что в это время посетителей к заключённым не пускают, но ему хотелось хоть что-то сделать для Стэнли Хука. А, может быть, для себя. Чтобы очистить совесть.

- Пропусти ко мне, - после недолгого молчания ответил дежурный.

Через несколько минут он встретился с невысокой опрятной женщиной. Её лицо казалось измождённым, глаза были тусклыми и невыразительными. Густые тёмные волосы обрамляли высокий лоб, по которому пролегли глубокие морщины.

- Миссис Хук? – приветливо спросил дежурный по отделению.

- Да, - кротко ответила она и слегка улыбнулась так, будто в чем-то виновата.

- Пойдёмте со мной.

Комната свиданий, разделённая надвое прозрачной стеной, не имела окон. Искусственный свет лился с потолка и был слишком ярким. Негде было сесть. Женщина уже несколько минут расхаживала по помещению, сжимая и разжимая похолодевшие от волнения кисти рук, и вдруг остолбенела. По другую сторону преграды перед ней стоял заключённый, одетый в синюю рубашку и чёрные брюки. На его груди был прикреплён номер – 19456.

- Стэнли…

Стэнли Хук больше не походил на её мужа. Это был совсем другой человек. Он заметно осунулся и, казалось, стал выше. Она смотрела в его лицо и не могла ничего прочесть. Оно было серым и безжизненным. Глаза запали и смотрели с немым укором. На секунду женщине показалось, что этот человек знает, зачем она пришла.

- Стэнли, - начала она, комкая в руках пояс от платья, - я оформила бумаги…

Она замолчала, не находя сил продолжить тяжёлый разговор. Но молчание разрывало на части.

- Стэнли, я развелась с тобой, - наконец, сказала женщина.

№ 19456 горько усмехнулся, опустил взгляд, но через несколько секунд поднял, пристально посмотрев на свою теперь уже бывшую жену.

- Стэнли, так было нужно… дети… им в школе все об этом говорят, - теперь она говорила увереннее, и № 19456 с болью слушал, понимая, что после всего пережитого ей нужно выговориться:

- Понимаешь, на них сверстники тыкают пальцами! Учителя игнорируют! Меня уволили с работы, сказали, что жена такого человека, как ты недостойна человеческой жизни! Соседи тоже закрывают двери, а когда я не вижу – спрашивают у детей: «А где ваш папа?» Друзья не заходят больше… В почтовом ящике письма с унижениями! Что мне было делать? Стэнли, ну скажи хоть что-нибудь! – она уронила лицо на руки и безутешно зарыдала.

№ 19456 молчал. Он понимал, что его семье сейчас труднее всего и нужно что-то сказать, но слов не было. Стэнли Хуку показалось, что он совсем разучился говорить, как вдруг вырвалось:

- Дора, ты умница, - он подошёл к прозрачной стене и приложил к ней ладони, - ты всё сделала как надо.

Она прислонилась щекой к его руке, чувствуя лишь ледяной холод стекла:

- Стэнли, я так устала…- упавшим голосом сказала женщина. По её щекам ещё текли слёзы, а она даже ни разу не всхлипнула, - я не могу больше переносить эти косые взгляды, шёпот за спиной… не могу… нам надо уехать. Правда, я не знаю куда, но я что-нибудь обязательно придумаю…

Он понял, что что-то сломалось. В этой некогда сильной женщине, подарившей ему двоих детей, совсем не осталось сил для борьбы. Между тем, она продолжала:

- Я тебе скажу, куда мы уедем, как только решу. А потом, когда всё образуется и тебя выпустят – всё будет как раньше, - она улыбнулась, вероятно, о чём-то вспоминая, - у нас всё будет хорошо, - утешала себя она, - всё будет по-прежнему…

- Дора, посмотри правде в глаза, - решительно сказал он, - теперь мы никто. Наши дети – никто. Поверь, о том, что я невиновен, знаем только мы с тобой. Для всех остальных – это шанс очистить себя и успокоить толпу, продемонстрировав правосудие. И всё. Мы никому не нужны. И как прежде уже ничего не будет, - он тяжело замолчал, жалея, что произнёс эти слова.

Женщина дёрнулась, слёзы покатились градом:

- Нет! Это не правда! Ты просто не веришь! - дверь тихо отворилась и дежурный по отделению, осторожно обняв женщину за плечи, увёл её, оставив № 19456 в одиночестве.

Стэнли Хук был подавлен. Вскоре его отвели в камеру. Весь вечер он просидел, не меняя своего положения: на полу, обхватив согнутые колени руками. Единственное, чего хотелось – это глотнуть свежего воздуха. Он сидел тихо и только побелевшие костяшки пальцев рук выдавали его истинное душевное состояние.

Ночью начался жар. Его отвезли в тюремный госпиталь. Лёжа в кровати под капельницей, № 19456 смотрел прямо в потолок, поскольку знал, что здесь, так же как и везде, голые стены и нет окон. Тюремный врач долго обследовал больного, прежде чем дать заключение дежурному по отделению. Тот терпеливо ждал. Закончив, врач вернулся в свой кабинет и недовольно покачал головой:

- Слишком много эмоций для одного человека.

- Я устав нарушил, - виновато произнес дежурный, - разрешил встретиться ему с женой. Может быть, это на него так повлияло? Она ушла вся в слезах… бедная женщина. Она верит в его невиновность.

- А вы считаете, что Стэнли Хук виновен? – прозвучал неожиданный вопрос.

Дежурный посмотрел на врача. Тот был серьезен.

- Я не понимаю…

- Да бросьте вы! - махнул рукой пожилой врач, - Всё вы прекрасно понимаете. Я не прав?

Собеседник колебался, но всё же произнёс:

- Да, вы правы, но мы-то с вами никакой роли в этой системе не играем! И толку от этого понимания – никакого! - дежурный засунул руки в карманы форменных брюк и вздохнул: - Мы лишь винтики, которые могут в любую минуту сорваться.

- А вы этого боитесь?

- Я боюсь того, что ничего уже нельзя сделать, - прямо ответил дежурный и вопросительно посмотрел на врача.

Тот немного постоял, заложил руки за спину и принялся ходить взад-вперёд по кабинету:

- Значит так, у пациента нервный срыв, оставляю его в госпитале на трое суток, а там посмотрим, - он что-то быстро начеркал на листе бумаги, нагнувшись над столом, и передал лист дежурному, - вот моё заключение, приложите к делу. На этом всё.

Дежурный вышел, мельком оглянувшись на заключённого № 19456: Стэнли Хук лежал также прямо, глядя в потолок. Внешние шумы его не раздражали. Он прислушивался к своему внутреннему голосу и плыл по течению. Однако в этот раз подсознание не слушалось. Спокойная река превратилась в водоворот. Он боролся, но поток, низвергавшийся откуда-то сверху, закручивался, мешая дышать, не давал вынырнуть. № 19456 стало страшно. Он кричал, но никто не приходил на помощь. Он бился в судорогах, захлёбываясь в воде, а в это время бригада медбратьев силилась успокоить бьющееся в конвульсиях тело на жёсткой койке тюремного госпиталя. И вдруг стало так спокойно, как было в детстве. Мама, закрывая за собой дверь, сказала:

- Пока, сынок, мама пошла на работу. Жди меня вечером, - она улыбнулась. Дверь закрылась. Стэнли Хук впал в кому.

Пришёл в себя он только через несколько дней. По-прежнему его окружала больничная обстановка, только справа появился сосед. № 19456 слегка повернул голову в его сторону. Сосед ехидно оскалился, обнажив десна без единого зуба, и прошамкал:

- Очухался? Это хорошо. Знаешь, давно хотел тебя спросить: не тебя ли ненавидит весь город?

Стэнли Хук подавил эмоции и в молчании отвернулся.

- А ну, попридержи язык, - строго сказал вошедший врач, обращаясь к беззубому, и подошёл к постели Хука, - ну, как ты себя чувствуешь, Стэнли?

Впервые здесь № 19456 кто-то назвал по имени.

- Так как самочувствие? – повторил врач, прощупывая пульс больного.

- Уже лучше, - сдержанно ответил Стэнли Хук.

- Прекрасно. Отдыхай.

Стэнли Хук закрыл глаза и заснул. Ещё через несколько дней он снова был в одиночной камере.

Дежурный по отделению сдавал смену:

-…Главное смотри, чтобы не было никаких происшествий и внимательно следи за Хиксли. Если он ещё хоть пять капель выпьет – немедленно найди меня, понял?

- Да понял, - отмахнулся сменщик, - в первый раз, что ли?

- Раз так, то валяй, сутки твои.

Дежурный по отделению вышел из здания, радуясь восходу солнца. Настроение было приподнятым, однако с оттенком мрачности он подумал о сменщике, не так давно принятым на работу: «Да… этот будет рыть землю, чтобы выслужиться…» Что-то нехорошее закралось в душу и через мгновение улетучилось, как случайная тень птицы, упавшая на утреннее солнце.

В кабинете сменщика было сумрачно и душно. Он томился от безделья. День набирал силу, коммутатор тонко запищал.

- Я слушаю.

- Пришёл приказ по заключённым, читать? – старательно выговаривая каждый слог, произнёс голос Хиксли.

- Один. На твой выбор.

Хиксли читал – сменщик следом что-то быстро записывал у себя в блокноте, переспрашивая всё по несколько раз. В коммутаторе замолчали, и он спросил:

- Когда приступить к исполнению? Немедленно?

Получив утвердительный ответ, сменщик покинул кабинет. Не торопясь, он шёл по коридорам тюрьмы строгого режима, остановившись напротив одной из камер. Дверь открылась. Напротив у стены сидел человек, который смотрел прямо на него. От этого взгляда сменщику стало не по себе. Он слегка отошёл в сторону, пропуская вперёд маленького человечка, одетого в рясу священника и рявкнул:

- № 19456! Встать!

Человек, сидевший у стены, медленно поднялся.

Дежурный по отделению, добравшись, наконец, до собственного дома, безнадёжно хлопал себя по карманам в поисках ключей. «Забыл на работе», - рассеянно подумал он и присел на ступеньки. Оставалось только встать и вернуться. Дежурный без труда поймал попутную машину и на вопрос: «куда?» - ответил просто:

- В тюрьму строгого режима.

Поначалу это название пугало, но после стольких лет, проработанных в этих толстых неприступных стенах, оно стало именем нарицательным и ничего уже не значило. Ехать было далеко, поэтому дежурный позволил себе расплыться в удобном сидении и слегка задремать под звук автомобильного радио. У административного корпуса дежурный отпустил машину и прошёл внутрь. Войдя в свой кабинет, он отыскал ключи и задержался у стола. На нём лежал раскрытый блокнот, в котором что-то было написано торопливым мелким почерком сменщика. Он пробежал глазами по записям и замер.

Через секунду он уже бежал по коридорам, еле успевая показывать пропуск суровым охранникам. Тяжело дыша, он ворвался в смотровую камеру помещения исполнения наказаний. Там всё блестело чистотой. Было пусто. Мимо прошел уборщик. Дежурный расстегнул верхние пуговицы форменной рубахи и сорвал с себя галстук. Затем выбежал обратно. Вернувшись в рабочий кабинет, он встретил сменщика. На удивленный взгляд, дежурный хрипло выкрикнул, оперевшись на стол:

- Кому приговор к смертной казни?!

- Ты чего? – сменщик недоумённо смотрел на растрёпанный вид дежурного.

- Отвечай, как полагается старшему по званию! – взревел тот, - Кому приговор?!

- № 19456, сэр! - вытянувшись по струнке, ответил сменщик.

- Кто дежурный в селекторной?!

- Хиксли, сэр!

Дежурный выбежал прочь, хлопнув дверью. Вихрем он влетел в селекторную. Она была пуста. На гладком полированном столе лежали два одинаковых приказа. Он кинулся к ним и схватил первый попавшийся. Его взгляд бегал по строчкам, выхватывая самую суть: «…ввиду… № 19356 приговаривается к смертной казни…» У дежурного затряслись руки, и он схватил со стола второй приказ, в котором его глаза прочитали: «…преступник найден… № 19456… оправдать полностью с принесением публичных извинений».

Взгляд дежурного затуманился. Листы бумаги, плавно кружась, упали на стол. Рядом стояла недопитая бутылка бренди. Они заботливо окружили её, подобно паре белых птиц.