Блог портала New Author

08. СВ. Василиса. Часть восьмая

Аватар пользователя rozenblat
Рейтинг:
2

«За что мне такие страдания, словно казнят меня через мальчика этого, через душу эту безгрешную, бессловесную? Убей меня, Господи, устала я. Дай довести до Сытого, до Листопадихи, а потом убей, возьми к себе, уж прокорчилась я жизнь свою окаянную, бесплодную. Родилась беспалой, корявой, всё время прожила в мурье, в сторонке. Не прошу, Матерь Божия, об грехе, но не будет счастья и мальчику. Прости, Царица Небесная, за страшные, грешные думы. Я не Бог, но для него всесильная. Без меня никому, видно, не нужен он. Хоть забери со мной, а нет, дай жизни светлой, сохрани его чистую душу, только она спасёт, проведёт скрозь тьму и страдания. Ему против века идти, пошли хороших людей, они ему помогут, и он их просветлит. У него большое сердце, таких я ни у кого на веку своём не видела. И я благодарна, что пред смертным одром повстречала на своём пути ангела Божиего», - нянечка Аглая, глотая невидимые слёзы, переминалась скрозь клюквенную ботву, стараясь, огибать завязи.
- Вот, дай мне ручку свою, моя названная невестушка, и пойдём с тобой за пирожками батюшке. Ты меня любишь, вот и я с тобой. Дай пальчики твои, дай поцелую, - мальчик нагнал старушку, схватил за ручку, и прижался бескровными губами к старым корявым скрюченным пальцам, - знаю, что думаешь. Не обрадуется папенька, да и не поднесу ему грибки с пирогами, чтоб не злить своим присутствием. Не любят они, когда я глаза им мозолю. Тебе одной скажу, что задумал. Как придём в Сытый, оставишь меня там, а сама в Курное воротишься, скажешь всю правду отцу, мол, так и так, молодой барин решил на хуторе погостить, воздухом лесным надышаться, ему от его грудных болей и ломот полезен лесной воздух и пенье птиц. Глафира с Аксиньей меня примут, я это знаю, не откажут. Всё вместе веселее. Дом у них светлый, просторный, я по хозяйству стану помогать, с Любушкой наиграюсь вдоволь. Уж, больно она хорошая девочка, такая весёлая, разумная, хоть и крошка совсем. А там, гляди, за делами да заботами, забудет про меня папенька и думать. Не хочу я, чтоб в отцовом доме волком на меня глядели, словно на прокажённого, на чердаке держали. Это ж, как тяжко батюшке да сестричке жить рядом с постылым, нелюбимым, какие муки принимают, как тяготятся, а, меж тем, принуждены терпеть, так, как и я, смешным делом, Долгопятовым оказался. С каждым днём всё сильнее их на грех толкаю, мысли чёрные поселяю в их головы. Не солёных полотков тухлых им с людскими щами жалко, чужой я для них. Из-за чахлости и припадков никогда на своих ногах стоять не буду, а уж с именьем, хоть самым захолустным, и подавно управляться не смогу. А мне и не надо. От того и хочу подальше, в тиши да глуши поселиться. Сослать меня сам он не посмеет, побоится соседей да родни, засмеют, глупые люди, не ведомы им батюшкины страдания, да и я не позволю позорить семью. Пойдём, голубушка, уж недалеко, милая.
- Я, сколько рядом на войлоке с вами, барин, живу, у ног ваших. Ночами не сплю, каждый вздох ваш охраняю, каждую муху отгоняю от головушки вашей, никакой мыши пискнуть не дам. Я-то, старая ворона, думала, что хоть вы один меня перед могилой пожалеете, а вы меня, вот так, отблагодарить хотите. Видно, и в правду, скоро смерть моя, да только не об том я Царицу Небесную просила, - женщина как-то, вдруг, выпросталась, впялила свои бесцветные сухие глаза в мальчика, отняла у него корзину с грибами, и молвила, - идёмте, да поскорее, дождь скоро, да сильный. Птицы, вон как, в сторону Вымя несутся, а нам ещё версты три, да по лесу, скрозь болота.
- Стой, - вырвалось у Нила, - ты что такое говоришь, какой могилы, об чём просила? Это я тебя не жалею! Это я тебя не люблю! Да, что вы все от меня-то хотите, чего вам всем надобно? Я всего лишь мальчик, больной, нездоровый, а вы, взрослые, словно кость я вам всем в горле! Я только и хочу, чтоб скрыться, чтоб не в обузу! Живите и радуйтесь! Что ты знаешь? Что вы все таитесь от меня, сторонитесь, всё бочком да ничком, а другие так и вовсе глядят, словно на пугало! Слыхал я, как старый Порфирий с Фролом на конюшне говорили, жалели меня, участь мне тёмную предрекали, мол, батюшка-барин только и ждёт моей погибели, дичится меня, да так, видно, что перестал на Светлую да на Престольные меня в церкву брать со всеми, даже дворовые у ворот разряженные по-праздничному толкутся, а я, словно паук в своей паутине кружусь. А один раз, задремала ты…
- Так, когда ж это?! – испугалась Аглая.
- Было дело, милая, и ты не без греха. Так, вот, тогда батюшка с Василисой в город уехали по срочному делу. Братец Устин что-то опять накуролесил, слышал я краем уха, девки под присмотром Груши пряли да ткали, Порфирий, улучив момент, задремал на кухне, а мне скучно, пойти б на двор, или по саду погулять, пока глаз посторонних нет, да и тебя будить не хотел, уж больно ты приснула, аж улыбалась во сне, небось сахарные рожки на Масленицу снила…
- Барин!
- Да, ладно, будет, слушай дальше. Вот и решился я хоть по дому прогуляться. Без тебя наружу нельзя мне, а в дому в тот час, хоть шаром покати. Спустился я в первый этаж, дошёл до девичей, а оттуда смех да шутки шутятся. «Дай», - думаю, - «постою под дверьми тихонечко, послушаю. Люблю я девок наших слушать, когда рядом господ не бывает. Такие они добрые и весёлые, всегда в светлом и радостном настроении, хотя б и не имеют повода никакого в таковом прибывать. Не в лучший час примостился я у скважины замочной, тосковал после долго, а потом поблагодарил Господа. Через народ простой глаза у меня раскрылись, всё лучше, чем в неведении прибывать. Как утих смех, услыхал я первую Грушу.
- А ну, замолкните, дуры! Стыдобища, срамота! Вот, всё барину старому расскажу, как воротится из города, все на конюшню пойдёте, дары господские получать, - шикала одноглазая.
- Да, будет тебе! Дай хоть наговориться в волю, да насмеяться, а то, как мыши при господах, днями света Божиего не видим, ни пискнуть, ни шикнуть, - какая-то девушка ответила ключнице.
- Ах, ты, заводила, пошикать ей захотелось! Твоё дело рабское, вот и радуйся, что в тепле, да добре, барском дому обретаешься, а не снопы вяжешь с утра до ночи. Скажи спасибо, что доля тебе такая выпала, вот, бока какие наела, словно барыня на сливках с пряниками.
- Благодарствую, тётушка!
- Никакая я тебе не тётушка, бесстыдница!
- Бокам моим позавидовала! Хошь, себе немного возьми, я не жадная. Посидела б ты с моё за пяльцами в духоте, без света да воздуха, покормила б мух да клопов собой, поглядела б я на тебя! Хотя б, ты и тогда красной девицей хаживала, павой плавала из угла в угол, славила долю!
- Я своё отсидела, вот и ты посиди!
- Да, уж, сижу, Грушенька, куда мне, бедной деваться. Только уж больно тоска заела, мужичка б какого, хоть завалящего!
Тут же комната залилась звонким смехом, девки принялись подтрунивать над старой ключницей.
- Грушенька, бабушка, сходи на ток или в кузню, приведи нам мальчика хорошего, а мы тебя поцелуем за это! Мы девки добрые, за нами не станет!
- Сходи, сходи, милая, мы его в тёмный угол заховаем, и по очереди любить будем! И ты захаживай, не прогоним, угостим!
- А, помните, бабы, карлика господского? Какое-то время обретался у нас пока не сгинул ни за что, ни про что, Божие создание. Хоть, какой никакой, а всё ж мужичок, да, говорили, француз. Вот, мы прошляпили своё счастье, потешались над ним, а, может, они и ничего себе, сошёл бы за жениха! Ох, бабы, дуры, мы, тёмные! Может, и права Груша, нам бы возрадоваться, а мы ропщем. Молодой барин, поди, такой же порченый да квёлый, может хозяин сошлёт его к нам замест карлика. Что он всё с Аглаей на чердаке жмётся. Там ни к чему, а нам всё на потеху!
- И тут, нянечка, такая мёртвая тишина по ту сторону от меня, вдруг, воцарилась, слышно было, как шашель бревно точит. Я сразу и не понял, что обо мне речь была, а потом, как стало мне горько, что даже девки меня за ничто считают, те, которых я любил и радовался на них, глядя со сторонки. Да, неужто я и в правду такой никчемный, няня?
- Нилушка…
- Вот, слушай потом. Тишина эта продержалась недолго. Понемногу пошёл шёпот да рокот по девичей. Потом заговорила Груша:
- Маланья, идём со мной. А вы, рохли, только глаза поднимите в моё отсутствие, кожу сдеру заживо, уж, больно, как я посмотрю, хвосты задрали. Рыла утрите, а то от смеху оплевались с ног до головы. Веселья хотели, подождите, голубушки, я припасла.
- Заслышав шаги, я отпрянул от дверей, и спрятался в тёмный уголок. Вперёд вышла Груша, за ней Маланья. Я же стою в углу ни жив, ни мёртв, холод по мне мертвецкий такой прошёл, дрожу весь со страху, даже рот руками зажал, чтоб не закричать. И что мне в том углу было, а меж тем, словно в могиле я оказался, и всё так покойно, бабы мимо меня прошли тихо, бессловесно, будто за гробом, только что попа с дьяком не оказалось. Минув кухню, спустились в подклет, оттуда поднялась сперва одна Маланья, быстро прошуршала мимо, и скрылась в девичей. За ней, не спеша выползла ключница. Хоть и одноглазая она, однако ж, мне иногда кажется, няня, что она везде и всюду, скрозь людей видит. Поравнявшись с уголком, в котором я до той поры хоронился, Груша остановилась, прямо насупроть, и замерла, словно окаменела. Стоит, не шелохнётся, только слышу, как глухо дышит, как будто принюхивается. Как, бывает, гуляем с тобой во дворе, я, случается, вижу рыжую крису, что под поветью живёт. А хоть и специально отойду в сторонку, поодаль, чтоб не спугнуть, и жду, пока покажется из-под дровней да телег. Вот, выползет она на солнышко, чуть лапками своими перебирает, старая вся, шерсть на ней рыжая, прямо ржа, клочьями облезлая, хвост тянет за собой пудовый, будто хлыст Фролов, остановится, выпростается на задних лапах, мордочку вверх поднимет, и обнюхивает вокруг себя. Морщится, ощерится, зубья жёлтые огромные. Нюхает, нюхает, стоит на месте, вкопанная, а сама, сразу видно, слепая от ветхости, носом вокруг себя чувствует. Так погреется, проревизует, всё ли вокруг на месте, нет ли кого чужого в её владеньях, и удалится потихоньку к себе. Бывает, коты дворовые бегут, хвосты трубой, а как завидят этого чёрта, так, словно кипятком их обварят, уносятся, куда глаза глядят, аж кувырком. Так, вот, и Груша, точно та криса, нос в гору, и сопит, обнюхивает, головой ворочает. В один момент показалось мне, что она скрозь тьму меня углядела, уставилась одним своим глазом, и сверлит, ковыряет. Я в тот час только, что не помер, в стену вжался, как бы сквозь землю провалится с ужаса. Тут сдвинулась она с места, словно статуя ожила. Медленно прошла мимо девичей, вышла в сени, и скрылась за дверьми. Только я хотел вызволиться из склепа своего, как услышал шаги. Маланья с девкой вышли с комнаты, также молча прошли в подклет, после чего я, уж не имея мочи, выскочил из своего угла, и унёсся к себе в коморку. А ты, спаси тебя Господи, спала, как младенец.
- Скажешь тоже, - прошамкала Аксинья.
- Вот, после этих дел засекли девку одну до смерти, помнишь, матушка? А и ты была в свидетелях. Расскажешь? Ты ж не солжёшь.
- Ты маленький об таких делах думать, выбрось из головы эти рабские пересуды. Подневольные они, крепостные, вот и все дела. Что рассказал ты мне – пустое, батюшка, как говоришь ты, любит тебя, а я, вот, что тебе скажу, коль ты умный мальчик. У Глафиры остаться тебе нельзя, даже под видом гостя. Ты барин, жить у слуг, хоть и вольных, при родном отце – срам. Хочешь, можешь, но тебя воротят, а меня засекут, как ту несчастную, об которой ты говорил. Забудь всё, живи, как живётся, а особливо, Нил, крепко послушай меня, держись в стороне от Василисы. Не перечь ей, не вступай в споры, живи, жди. Тебе твоё будет.
- Она сестра моя младшая, единственная и девочка.
- Ты ещё мал, Нилушка, хоть и не глуп, послушай меня, коли я тебе хоть сколь дорога. Выжди.

Рейтинг:
2
I am Alex в вс, 29/05/2016 - 16:01
Аватар пользователя I am Alex

То, что раньше было только обозначено в разговоре Нила и Аглаи, здесь развернулось в целую главу, где подробно открываются различные пласты социальных отношений: взаимодействие с семьёй; различия между хозяевами и почти рабами – крестьянами, взрослыми и детьми. Я в восторге от мастерства автора, сумевшего совместить все эти аспекты и выстроить из них полноценную систему, однако переживания, в которых пребывают персонажи – тяжёлые.
Эта часть произвела на меня сильное впечатление. Думаю, что главу пронизывают переживания отвержения и стыда, кроме того, эти темы, так или иначе, связаны с образами смерти, которые временами возникают в тексте.
Первый из них становится виден благодаря автору, любезно позволившему заглянуть в мысли Аглаи. Почему она просит Господа убить себя? От усталости? Женщина называет себя бесплодной, беспалой, корявой, говорит, что «всё время прожила в мурье, в сторонке». Становится очевидно, что она себя отвергает, также как и общество – её. И эта черта показалась мне общей у ведущих беседу персонажей. «За что мне такие страдания, словно казнят меня через мальчика этого, через душу эту безгрешную, бессловесную?» В переживаниях подопечного няня видит свои. Думаю, старушка по-своему любит мальчика, но в тоже время Аглая не может по-настоящему утешить, поскольку сама такая же, чужая миру, как и он, отсюда на протяжении всей главы так коротки реплики няни – хотела бы успокоить, но не может ничего дельного сказать, а Нил это чувствует, поэтому и перебивает её. Или потому что с няней можно спорить, в отличие от отца. Когда она пытается пристыдить воспитанника, призывая пожалеть перед могилой (второе упоминание о кончине), он возражает собеседнице, и с Нила это переживание слетает как с гуся вода. Хотя его восприятие как позора семьи намного более укоренившееся, поэтому заставляет взять вину на себя: «С каждым днём всё сильнее их на грех толкаю, мысли чёрные поселяю в их головы». Очень тяжело, тоскливо, но правдоподобно. Мальчик чувствует себя чужим, но стыд, как мне показалось, владеет всеми участниками этих отношений, в том числе и отцом: «Сослать меня сам он не посмеет, побоится соседей да родни, засмеют, глупые люди, не ведомы им батюшкины страдания, да и я не позволю позорить семью».
В третий раз пугающий образ возникает, когда Нила переполняет настолько сильное ощущение, что он не в том месте не в то время, что уголок, куда забился ребёнок, представляется ему склепом.
И последний раз фигура смерти появляется в рассказе о том, как засекли девку. Это сделали люди – вот крайняя мера отвержения: лишить жизни.
Совет Аглаи в самом конце части показался мне разумным.
Неожиданно то, что временами в этой главе стыд довольно разрушителен для того, кто его испытывает, но иногда он же используется во благо, как например, в этих словах няни: «Ты барин, жить у слуг, хоть и вольных, при родном отце – срам».

rozenblat в вс, 29/05/2016 - 16:56
Аватар пользователя rozenblat

То, что раньше было только обозначено в разговоре Нила и Аглаи, здесь развернулось в целую главу, где подробно открываются различные пласты социальных отношений: взаимодействие с семьёй; различия между хозяевами и почти рабами – крестьянами, взрослыми и детьми. Я в восторге от мастерства автора, сумевшего совместить все эти аспекты и выстроить из них полноценную систему, однако переживания, в которых пребывают персонажи – тяжёлые.
Эта часть произвела на меня сильное впечатление. Думаю, что главу пронизывают переживания отвержения и стыда, кроме того, эти темы, так или иначе, связаны с образами смерти, которые временами возникают в тексте.
Первый из них становится виден благодаря автору, любезно позволившему заглянуть в мысли Аглаи. Почему она просит Господа убить себя? От усталости? Женщина называет себя бесплодной, беспалой, корявой, говорит, что «всё время прожила в мурье, в сторонке». Становится очевидно, что она себя отвергает, также как и общество – её. И эта черта показалась мне общей у ведущих беседу персонажей. «За что мне такие страдания, словно казнят меня через мальчика этого, через душу эту безгрешную, бессловесную?» В переживаниях подопечного няня видит свои. Думаю, старушка по-своему любит мальчика, но в тоже время Аглая не может по-настоящему утешить, поскольку сама такая же, чужая миру, как и он, отсюда на протяжении всей главы так коротки реплики няни – хотела бы успокоить, но не может ничего дельного сказать, а Нил это чувствует, поэтому и перебивает её. Или потому что с няней можно спорить, в отличие от отца. Когда она пытается пристыдить воспитанника, призывая пожалеть перед могилой (второе упоминание о кончине), он возражает собеседнице, и с Нила это переживание слетает как с гуся вода. Хотя его восприятие как позора семьи намного более укоренившееся, поэтому заставляет взять вину на себя: «С каждым днём всё сильнее их на грех толкаю, мысли чёрные поселяю в их головы». Очень тяжело, тоскливо, но правдоподобно. Мальчик чувствует себя чужим, но стыд, как мне показалось, владеет всеми участниками этих отношений, в том числе и отцом: «Сослать меня сам он не посмеет, побоится соседей да родни, засмеют, глупые люди, не ведомы им батюшкины страдания, да и я не позволю позорить семью».
В третий раз пугающий образ возникает, когда Нила переполняет настолько сильное ощущение, что он не в том месте не в то время, что уголок, куда забился ребёнок, представляется ему склепом.
И последний раз фигура смерти появляется в рассказе о том, как засекли девку. Это сделали люди – вот крайняя мера отвержения: лишить жизни.
Совет Аглаи в самом конце части показался мне разумным.
Неожиданно то, что временами в этой главе стыд довольно разрушителен для того, кто его испытывает, но иногда он же используется во благо, как например, в этих словах няни: «Ты барин, жить у слуг, хоть и вольных, при родном отце – срам».

Alex, в очередной раз благодарен Вам не просто за отзыв, а именно за внимание и интерес, поскольку, я понимаю, довольно непросто следить за большой историей, с множеством различных персонажей и характеров. Я думаю, герои этой части, мальчик и няня, отверженные в той среде, в которой живут, даже дворня считает себя выше, но мне хотелось бы "вырастить" маленького барина в сильный характер, постараться заставить взглянуть на него совершенно с другой стороны. Что ж, посмотрим.

I am Alex в вс, 29/05/2016 - 17:23
Аватар пользователя I am Alex

Я думаю, герои этой части, мальчик и няня, отверженные в той среде, в которой живут, даже дворня считает себя выше, но мне хотелось бы "вырастить" маленького барина в сильный характер, постараться заставить взглянуть на него совершенно с другой стороны. Что ж, посмотрим.

Уже второй раз вижу Ваше: «посмотрим», поэтому не могу не ответить.
Именно так я и поняла. Удачи, Сергей, в «выращивании» маленького барина. Пока из всех увиденных персонажей в этой истории, он мне кажется самым приятным. Думаю, все задатки для сильного характера у мальчика есть. Увидим, что будет дальше. Люди могут становиться другими, взрослеть, поворачиваться разными сторонами личности – это рассуждение можно отнести и к Нилу, и к Василисе (из предыдущей части), впрочем, как и ко всем другим героям. Мнение о них может меняться, мне будет интересно увидеть их развитие)

rozenblat в вс, 29/05/2016 - 17:52
Аватар пользователя rozenblat

Уже второй раз вижу Ваше: «посмотрим», поэтому не могу не ответить.
Именно так я и поняла. Удачи, Сергей, в «выращивании» маленького барина. Пока из всех увиденных персонажей в этой истории, он мне кажется самым приятным. Думаю, все задатки для сильного характера у мальчика есть. Увидим, что будет дальше. Люди могут становиться другими, взрослеть, поворачиваться разными сторонами личности – это рассуждение можно отнести и к Нилу, и к Василисе (из предыдущей части), впрочем, как и ко всем другим героям. Мнение о них может меняться, мне будет интересно увидеть их развитие)

Спасибо, Alex! Мне самому интересно)

Булахова Ирина в сб, 25/06/2016 - 00:44
Аватар пользователя Булахова Ирина

Глубоко психологическая глава +

__________________________________

Хризантема

rozenblat в сб, 25/06/2016 - 10:50
Аватар пользователя rozenblat

Глубоко психологическая глава +

Спасибо. Сам переживал). Правда.