05. Вера, надежда, любовь. Эпилог

Год пролетел быстро. За время службы Никита изменился, возмужал, посерьёзнел. Он много думал, размышлял о жизни. По возвращении из армии он строго поставил себе цель обязательно поступить в какой-нибудь московский ВУЗ, выучиться на кинорежиссёра, чего бы ему это ни стоило.

Он часто переписывался с матерью и с Михаилом Георгиевичем. И теперь, возвращаясь в родной город, паренек как никогда жаждал встречи с ними.

Мать встретила его, такая светлая, красивая, помолодевшая, здоровая. Они сцепились в крепких объятиях и долго не моли отпустить друг друга, тихо плача. Так много хотелось рассказать, так хотелось насмотреться друг на друга!

После вкусного обеда сияющий юноша прибежал в гости к своему старому другу, но… там его ожидало большое горе… Михаила Георгиевича не стало. Он не смог дождаться своего «сына», тихо и мирно умерев во сне за девять дней до прибытия Никиты.

Это был большой удар для парня, он совершенно не был к этому готов. Однако, взяв себя в руки, как его учил покойный ветеран, он старался стойко пережить это неминуемое несчастье.

Похороны были с размахом, было очень много народу, как и положено было в случае смерти ветерана Великой Отечественной Войны. Было много военных, других ветеранов. Но Никите почему-то казалось, что эти ветераны не знали Михаила Георгиевича лично. Собралась и вся семья покойного. Дочь с внучками, сын с внуками, племянники, двоюродные внуки и другие дальние родственники. Приехала даже… Надежда Аркадьевна, слава богу, без своего футболиста. Сгорбленная, сморщенная старуха, уже совсем не та красивейшая кокетка на фотографии из бумажника своего бывшего мужа. Она чуть не упала в обморок возле гроба со покойником. Потом, нежно поцеловав его в лоб, затвердила «Прости меня, прости меня, прости меня…».

Через год после похорон, когда Никита уже учился в Москве на кафедре режиссуры, ему позвонили. Оказывается, Михаил Георгиевич что-то завещал своему последнему, юному другу.

Получив свёрток, молодой человек долго не решался открыть его. Наконец, тяжело вздохнув, он развернул оберточную бумагу.

Там лежала пузатая, заполненная папка для бумаг. Паренёк развязал тесёмку и открыл папку.

На первом листе в середине шариковой ручкой было крупно написано «Закрытый объектив».

Никита не поверил своим глазам. Его охватило жуткое волнение, сердце бешено забилось, руки задрожали.

Он перевернул лист и увидел небольшой листочек, приколотый к началу первой главы. Это было письмо.

«Дорогой мой Никита!

Очень жаль, если ты читаешь это письмо. Это значит, что меня уже нет в живых, и я не смог тебе лично подарить эту рукопись, роман «Закрытый объектив». Я помню, что ты очень хотел прочитать его, правда, разобрать мои каракули довольно сложно. Я дарю роман тебе. Поступай с ним, как знаешь. Не понравится – сожги, понравится – покажи его другим людям. Ты знаешь, как это сделать.

Я надеюсь, что этот, пусть и не самый лучший мой труд, принесёт какую-то пользу. Много там написано, но главную суть, контекст, различит внимательный читатель. Я уверен, что тебе, в первую очередь, это под силу. Извини, что я сразу этого не признал. Придёт время, и ты, уже будучи талантливым режиссёром, вполне сможешь экранизировать моё произведение, если сочтёшь нужным.

Эта книга не только о России, нашей любимой стране, со всеми её достоинствами и недостатками. Эта книга – о жизни. О простой человеческой жизни, которая, на самом деле такая сложная и поэтому интересная.

Ну ладно, не буду больше отвлекать твоё драгоценное время ненужными отступлениями. Прощай, Никита! Поверь, для меня были очень важны эти три дня, что я провёл с тобой, повторюсь, ты стал для меня настоящим, любимым сыном. Всего тебе доброго в этой жизни! Силы, мужества, крепкого здоровья! Береги родных и близких! И себя! И помни, что главное – вера, надежда, любовь!

Твой Михаил Георгиевич».