Зеленый художник

Это был удивительный вечер. Моей старшей сестре Иринке мама принесла Ленинградскую акварель в маленьких тюбиках, похожих на зубную пасту.

Сначала мы с сестрой долго разглядывали краски и читали надписи: «Марс коричневый», «Ультрамарин», «Охра красная», «Небесно-голубая», «Изумрудно-зеленая». Названия красок были настолько поэтически красивыми, что мне их очень захотелось съесть. После первой попытки это сделать, сестра чуть не выгнала меня из комнаты.

– Даша, если ты сейчас слопаешь мою краску, чем я рисовать-то буду?

– Я только чуть-чуть лизну, ладно? А они правда «медовые»!

– Вот, глупая! Если не перестанешь, то маму позову!

– Ладно, ладно, - разочарованно сказала я, закручивая крышку от нового непопробованного тюбика.

Сестра тем временем склеивала шесть ватманов в один большой лист. Ей дали поручение в школе создать плакат к 23 февраля. Иринка долго выбирала рисунок и остановилась на открытке с изображенной гвоздикой и обвивающей ее стебель георгиевской лентой.

Закончив работу по склеиванию листов ватмана она принялась за создание карандашного наброска на бумаге.

– А мы скоро уже рисовать-то будем? – канючила я.

– Скоро, но не ты, а я. А ты смотреть будешь, как договаривались, ладно?

Я оторвалась от красок и пошла поглазеть на то, что получается у старшей сестры. Наклонив голову на бок, с видом знатока, я произнесла.

– Ира! Она тут на открытке совсем другая! У нее тут листики маленькие и стебелек тоненький, нежный. А у тебя толстый как ствол тополя у нас под окном.

– Даша, ты не права. Гвоздика на открытке маленькая, а мне-то на плакате она нужна большая. Понимаешь? Вот и стебель толще кажется. Ясно?

– И стебель загибается совсем в другую сторону, - продолжала, сдвинув брови критиковать я.

– Так, не говори мне под руку! Все у меня нормально получается!

– Ира, а вот здесь листочек вместо права влево торчит! – не могла угомониться я.

– Так раз ты такая умная, иди сама рисуй, а мне не мешай!

Пока сестра заканчивала делать карандашный набросок венчика гвоздики, я взяла тюбик с изумрудно-зеленой краской и «исправила» недостатки эскиза стебля. Теперь, по-моему, он стал выглядеть намного лучше. Я ползала по листу снизу, а сестра сверху, поэтому она не сразу обнаружила результат моей коррекционной работы.

– Боже! Что ты наделала, Даша! – голосом раненной волчицы крикнула Иринка. – Все! Я сейчас кого-то убью! – Прорычала она.

А случилось следующее. Раскрасив как-то более-менее правильно стебель гвоздики в одном месте, я топтала коленями и размазывала свежую краску в другом. Сверху это походило на стебель цветка, но снизу мое творчество напоминало скорее ствол кактуса с иголками, торчавшими в разные стороны.

– Дашка, слезь с моей картинки! Как я теперь все исправлю? У меня больше бумаги нет! Уходи к маме, не нужна мне твоя помощь! Зачем только я пустила тебя сюда, знала ведь, чем это все закончится!

– Ну, ладно, ладно, Ирочка, я все исправлю… - перетаптывалась я, испачканная в изумрудной краске словно в зеленке.

– Что?!! Да я тебя больше краскам вообще не подпущу! Мама! Мама! Посмотри, что тут Дарья натворила! Как мне теперь быть? Утром плакат должен висеть в школе!

– Да, - сказала мама, оглядев произведение искусства, - дело дрянь. Может перевернем лист?

– Нет, я уже весь цветок в карандаше нарисовала. Гвоздика это тебе не ромашка. Я так здорово второй раз уже не нарисую. Вы главное этого художника-советчика от меня уберите, а то сил моих с ней бороться нет.

Мама взяла меня за руку.

– Нет! Ну почему? – упиралась я, не теряя надежду остаться в комнате сестры.

На крик в комнату пришел папа и оценив обстановку сказал.

– Думаю, не все так плохо как кажется. Размазанный ствол, то есть стебель цветка можно завернуть в георгиевскую ленту на два оборота выше, чем на открытке. И все дела! Как думаете?

– Здорово! – Закричала я и бросилась к черной краске.

– Не тронь! – Прорычала сестра. Сначала иди и вымой руки и коленки от зеленой краски, а потом…к маме играть. Всё!

После ванной мне натерпелось посмотреть на Иринино творчество. Я стояла и любовалась тем как мама и папа рисовали пять оборотов георгиевской черно-рыжей ленты, а Иринка превращала серый набросок в алую ароматную гвоздику. Краски были настолько яркими, что мне казалось будто кричат с бумажного листа: «Не проходите мимо! Радуйтесь! Сегодня 23 февраля! Армии рождение!»

– Ирочка, у тебя получается просто чудесная гвоздика, как живая! – похвалила я свою сестру.

Иринка посмотрела на меня и протянула кисточку.

– На, иди дорисуй вот тут!

Она дала мне тюбик с красной охрой, и мы закончили последний лепесток гвоздики.

На следующий день наш плакат украшал коридор школы. Его было видно издалека.

– Тань, смотри, это мы с сестрой нарисовали! – Гордо произнесла я, переодевая сменку.

– Честно? А я думала художники какие-то… Только ствол у гвоздики немного толстоват получился, правда?

В ответ я промолчала и улыбнулась.