Сто одиночеств износив, в кровь истрепав сто крыльев,
Спокоен ныне. И висит колчан мой на стене.
Я больше не хочу их здесь. Пусть, в доме, как в пустыне,
Где только мартовский сквозняк единственный друг мне.


Курю на кухне. Мир - сонм снов. И сладко неучастье:
В рассвет разбуженный скворцом, веду с ним разговор...
И понимаю... что один... влюблён... и тихо счастлив.
Вы - женщина в чужом окне. Я - узник толстых штор.

Смотрела-смотрела я телевизор и поняла: муж меня любит... кое-как.

И не скажу, что мне в его любви что-то перестало нравиться - даже наоборот.

- Я, когда была юной, любила, чтоб дождик в апреле.

- Я ангиной все вёсны болел и не мок под дождём.

- Длиннорукие люстры не в моде последнее время.

- Я люблю шалаши, но такие, чтоб рай, чтоб вдвоём.

В межсезонье случайно зачатые
Равнодушием и усталостью,
Мы седыми детьми - сплошь патлатыми -
Вдоль немытых аллей зябко тянемся.


Недолюблены, недоласканы -
Словно в стаи сбиваемся в округи,
В города, в веси, в страны несчастные...
Ликом серые, грустноокие.


И не знать бы нам счастья воистину,
Только, чу! В миг повенчаны взглядами,
Мы друг в друга вгрызаемся истово,
И глотаем взахлёб любовь-снадобье.


И аллеи уже чисты-вымыты.
И прощёны все, нас нелюбившие.
И по волосу - руки любимые,
И от глупостей мысли очищены.


Оттого синеглазо и светимся,

В молодости больше всего хочется любви и меньше всего детей. Небеса - не факт, что они - распорядились по-иному.

На любовь в мои тогдашние «чуть за двадцать» не осталось ни сил, ни времени, так как детей у меня было... двадцать восемь.

Двадцать лет назад страна еще стеснялась своих сирот, и директор детского дома, куда меня направили по распределению, строго-настрого запретила говорить друзьям-подружкам, где я тружусь. Впрочем, вскоре и друзей не осталось - сил после работы на встречи и болтовню не было.

Дети поступали к нам и «организованные» и одиночки. Отказников из семей приводили и привозили систематически – в течении всего года. Но основную часть малышей в сентябре приводили строем (парами) из дома малютки.

Сегодня про чулочки.

Офигели?

Разочарую: будет реальная история (без фантазий!) Одна из почти ста - про чукчу Макатошу и семейку. Ну, если что, чуть познавательная.

Топот кочевников. Что им всем нужно

В жизни моей?! Грязь простуженной лужи

С кожи подмёток стекает на скатерть.

Слезьте! Здесь хлеб мой! Не пачкайте! Хватит!

Не знаю, как вам, а мне ожидание Нового года всегда приносит больше радости, нежели сам праздник. Так ещё с детства повелось: нафантазирую, бывало, чудес-приятностей и сижу — жду.

У меня против этих произведений не то, что душа – весь организм протестует! Ну, ладно-ладно! Не весь! Но указательный палец точно: на первом куплете, как правило, на словах «я пишу тебе мама из зоны», он отчаянно жмёт на «выкл». А потом ещё полчаса отбивает нервную дробь по панели таксомотора.