Листья крупными жёлтыми птицами осыпаются с деревьев. Поезд останавливается, чтобы посмотреть на меня сотней оранжевых глаз. Он разевает свои пасти и выплёвывает пережёванных измотанных людей.
Я собираюсь бежать от себя тебя.

Заб­лу­дилась в тво­ей ть­ме…


Ма­лень­кая де­воч­ка сто­яла пос­ре­ди по­ляны с аро­мат­ным раз­нотравь­ем и сни­зу вверх смот­ре­ла на стран­ное лох­ма­тое соз­да­ние из осен­них листь­ев. Она бы­ла ис­пу­гана и вос­хи­щена од­новре­мен­но. Ей хо­телось сбе­жать, но сде­лав­ши­еся де­ревян­ны­ми но­ги, ко­торые, ка­залось, пус­ти­ли кор­ни в зем­лю, не поз­во­ляли рва­нуть прочь и скрыть­ся сре­ди де­ревь­ев.

Давным давно, в одном городе с высокими-высокими домами, жил-был мальчик, который умел превращаться в дракона. Никто не знал, почему он такой. Так что каждый из местных жителей считал своим долго бояться его.

Слы­хали ли вы ког­да-ни­будь о «Ба­ре за­дол­бавших­ся»? Нет? Хм… Стран­но. На­вер­ное, вы слиш­ком счас­тли­вый че­ловек. Что ж, за­видую вам, в та­ком слу­чае, чёр­ной за­вистью. Од­на­ко поз­воль­те нем­но­го ввес­ти вас в курс де­ла. «Бар за­дол­бавших­ся» — пре­забав­ней­шее за­веде­ние, мес­то­поло­жение ко­его до­под­линно точ­но ни­кому не­из­вес­тно. Но, что па­радок­саль­но, лю­ди со все­го зем­но­го ша­ра с за­вид­ной ре­гуляр­ностью на­тыка­ют­ся на эту чуд­ну́ю ко­пил­ку са­мых уди­витель­ных ис­то­рий. Мо­жете, ко­неч­но, не ве­рить, но од­нажды и мне до­велось её по­сетить.

Подождём под дождём день,
Нам с тобою некуда спешить.
За кустом мелькнула чья-то тень.
Я устала... Я устала жить.


Подождём под дождём ночь.
У тебя рука белее снега.
Кто же может нам помочь?
Я счастливей быть хотела б...


Подождём под дождём вечность,
Нам с тобою некуда спешить.
Одиночество - та же бесконечность,
А для нас, скорее, просто жизнь.

В тысячный раз открываю глаза и оказываюсь в вечно унылом парке развлечений. Дорогу, ведущую сюда, я знаю наизусть. Клубок мыслей, как пчелиный рой, назойливо шумит в голове. Засаленные декорации, картонные люди... Жизнь превратилась в один бесконечный день. Давно осточертевшие карусели не останавливаются, раздражающе мельтешат перед глазами. Снова ищу встречи с тобой.


В д о х?


Белое платье. Белое лицо. Руки из фарфора, фата из паутины. Букет из мёртвых цветов.
Ты снова появилась, чтобы бросить меня.
— С-т-о-й! - хочу крикнуть я, но не могу.

На подоконнике настежь распахнутого окна стоял Виктор Сергеевич и печально вздыхал. У местного поэта отпало всякое желание писать, и он уже целую неделю не брался за перо. С тоской в потускневших чёрных глазах мужчина обречённо смотрел вниз. Ему было плевать на дикий холод, пробирающий до костей, на мороз, заставивший густые ресницы и посиневшие губы покрыться инеем, просто хотелось умереть. Для Виктора Сергеевича такое желание давно стало обыденным. В свои тридцать с небольшим он выглядел на все сорок, а то и сорок пять.

Нев­зрач­ный ме­сяц, пря­тав­ший­ся за свет­ло-се­рой дым­кой, ка­за­лось, ви­сел на вто­ром не­бе и выг­ля­ды­вал че­рез ды­ру, зи­яв­шую в пер­вом не­бе гряз­но-си­не­го цве­та. При­сы­пан­ные бе­лым снеж­ком мно­го­этаж­ки бы­ли по­хо­жи на од­но­тип­ные кар­тон­ные ко­роб­ки. Уг­рю­мые до­ма вни­ма­тель­но смот­ре­ли на Вла­да жёл­ты­ми квад­рат­ны­ми ок­на­ми, мол­ча­ли. Под­рос­ток отс­тра­нил­ся от ле­дя­но­го стек­ла, слез с по­до­кон­ни­ка, взъ­еро­шил и без то­го рас­трё­пан­ный чуб, вздох­нул, поп­ра­вив сто­ящую на пыль­ной тум­боч­ке фо­то­рам­ку со сним­ком семьи.

Ска­зать, что ты мер­тва?
Ска­зать, что вов­се нет
те­бя? Но что же
в ру­ке мо­ей так схо­же
с то­бой? и цвет -
не плод не­бытия.
По чь­ей под­сказ­ке
и так кла­дут­ся крас­ки?
Нав­ряд ли я,
бор­мо­чущий ко­мок
слов, чуж­дых цве­ту,
во­об­ра­зить бы эту
па­лит­ру смог.
(с) И­осиф Брод­ский