В июле 1987 года, я служил в армии. До увольнения в запас, оставались три – четыре месяца. Служить стало уже скучно, даже офицеры смотрели на дедов сквозь пальцы. И когда ко мне подошёл комсорг части, я лениво отдал честь, и выжидательно на него посмотрел. Я уже не был комсоргом роты, таких комсомольцев как я, у старшего лейтенанта было много, и до них, он обычно не снисходил.

Посмотрев на меня, с хитрым ленинским прищуром, старший лейтенант спросил:
- Буер, ты ведь осенью домой?
- Так точно.
- А ты слышал про гласность?
- Нет.

Лет через двадцать,
Нам, всем будет стыдно,
И будем мы, на старый строй пенять.
И будет, всем нам, больно и обидно,
А ведь могли, всё просто поменять!
Мы будем снова, обвинять фривольно,
И органы, и партию, всю рать,
Мол, всем, нам сделали так больно,
Что не смогли, пойти теченью вспять.
А вот на кухне, совершенно точно,
Мы были «против», только, что с нас взять?
Ведь ОРГАНИЗМ, вздыхая, дышит ровно,
И не нам, грешным, спать, ему мешать.
Но он проснётся, рано или поздно,
Ведь станет неудобно спать.
Лишь бы не стало слишком поздно,
И не пришлось бы, что-то потерять…

В соседнем офисе, работала активная блондинка, средних лет. Узнав, что я по национальности немец, она начала здороваться со мной на немецком языке, добавляя пару предложений, смысл которых я не мог понять, поскольку не владел языком. Её это забавляло, и всякий раз, она меня стыдила, за незнание языка предков. Я спокойно на это реагировал, пока она не зашла в наш кабинет.

Кто получал высшее техническое образование и не дружил с иностранными языками, помнит, какие негативные эмоции, вызывал перевод тысяч. В советское время, изучение иностранного языка, для большинства студентов, не имело смысла. Съездить за границу, было очень сложно. Интернета не было. И иняз сдавали, чтобы после зачёта забыть.

Официальная армейская кулинария весьма разнообразна, поскольку в разных родах войск, есть своя специфика. Мой приятель, служил на атомной подводной лодке. Он пренебрежительно отзывался о гречке, сгущёнке, тушёнке и сливочном масле – этого добра, было предостаточно. А вот о консервированной картошке и хлебе, вспоминал с содроганием. Служивший на Камчатке, не мог слушать про красную рыбу и икру, но все два года, мечтал о тушёнке. А служивший в девяностых знакомый, с сарказмом говорил: «Все два года, нас кормили красной рыбой – килькой в томатном соусе. И первое, и второе – всё из неё.

У меня, в четвёртый раз обокрали сарай. В милиции, принимать заявление отказались, поскольку сарай был внеплановым. Вернувшись на работу, я рассказал об этом, начальнику службы безопасности, ветерану МВД.

В моём взводе, служил казах, рядовой Садыков. Имени, к сожалению, не помню – в армии чаще обращались по фамилии. Но запомнился он своей тягой к знаниям. Садыков мечтал поступить после армии в институт, а для этого, необходимо было знать русский язык. Но в его ауле, на русском, практически не разговаривали, и Садыков понимал, что служба в армии – верный способ выучить русский язык.

Работа в праздничный день – это счастье: меньше суеты и дополнительных заданий, начальство где-то за праздничным столом, и оплата двойная. Рай на земле! В такой день, хочется быстро выполнить сменное задание и расслабиться.

Милые женщины,
Будьте терпимы!
Ведь рядом с вами,
Есть и мужчины…

С Сонькой я познакомился осенью 1992 года, когда мне удалось заключить договор на поставку компьютеров и обучение персонала, в крупную централизованную бухгалтерии. В организации работали одни женщины. И поэтому, я оказался в центре внимания тех, у кого не было мужчин.

Сонька, в их число не входила. Она либо напряжённо работала, либо спала, прямо на рабочем месте, положив голову на руки. И когда дошла очередь, обучать Соньку, она впервые посмотрела на меня. Посмотрела с недоумением, поскольку я прервал её сон.