Поезд Владивосток-Симферополь, объявила гнусавая тетка.
Над последним, весенним сугробом, удивленная бабочка вьется.
То ли холодно мне, то ли жарко. То ли важно, а то ли не важно.
Девушка! Мне две рюмки текилы. Вы сегодня отважно прекрасны.


Это новая точка отсчета! Разгоняет меня по спирали.
Разрывают апрельские ветры. А внизу пустяки подыхают.
Это новая точка отсчета! Разгоняет тебя по спирали.
Распустились увядшие крылья. Ты это знаешь, я это знаю.


Морок будней придумала серость. Рассыпая пшено на пороге.
Та, что хриплое карканье гарпий, выдает нам за песни от бога.

Отпечатано солнце в лице опадающих листьев,

И над гладью реки режет вальсы прохладный туман.

На густом небосводе крылом нацарапано имя

Той, кого я люблю и с которой нигде не бывал.

Круглая луна...
Кроет рябью воды.
В пыльных облаках...
Заблудились звезды.
Не смотри назад...
Это разобьется.
Робкие шаги...
Сердце разорвется.


Красные флажки...
Не гуляйте лесом.
А о гладь реки...
Звонко квочат бесы.
Поплывешь на звук...
Больше не вернешься.
Торная тропа...
Чтож ты в ноги бъешься.


Розовый кирпич...
Темные очечи.
Ах как сладко пить...
Речи человечьи.
Выпала стрела...
Обленились руки.
Трахаться и жрать...
Враз разгоним скуку.

Жил в городе маленьком мальчик по имени Толик,
Учился на пять и не дергал за косы девчонок.
Красивый, хорошенький мальчик, но часто бывал у врача,
Ведь Толик родился уродом и не различает цвета.


Допустим сидит он на лекции по рисованию,
Пытаясь понять про оттенки красивые знания.
О том если золота в черное, это совсем и не тьма.
Отбуцкан учитель ногами. Ведь Толик не видит цвета.


Ему объясняют про отношенья любовные,
О том что в них желтое перерастает в зеленое.
Что можно немножко любить, потом разлюбить навсегда,

Женщина толстая. В платье горошиком.
Будь аккуратнее, я могу е@нуться
В пол. И набрызгать вокруг
Неприглядных картинок мысли.
Больше всего я хотел в эту пятницу,
Слушать как он пое@ался с развратницей.
Но. Ты его не кори.
Он еще приползет, вернется.


Он позвонит. Он прилетит на крыльях.
Будет убит. Гадкою прозой жизни.
И галеот, в мареве дум качаясь.
Все озарит. Алыми парусами.


И рыдает и плачет в груди моей жалкий и нищий Атос
А Ла Феру все мало.


Женщина милая, с круглым таблоидом.
Ваши духи по душе бронепоездом.
Вальс. Он меня разорвал.

Одна прекрасная, но очень вредная девушка, недавно раскритиковала мои стихи. Если отбросить в сторону все фразы, которые должны как бы не обидеть, а тонко намекнуть, то остается выжимка из трех слов и одного о. «Хрен проссышь о чем». Нет, нет. Она употребляла совсем другие слова, но как ни крути, в конечном итоге все равно остается только это.

Журчало небо, мимо протекая,

Касаясь струн внутри рукой воздушной.

Я, Вас услышав, будто обмираю,

И кровь со стуком просится наружу.

Катила Волга-Ра. Тугую синеву.

И плавились мозги. Стекая по стеклу.

Как страшно прыгать вниз. Черпая сердцем тьму.

Полцарства за коня. И царство за еду.

Этот образ давно не питается формой моей

И коварно шепча, никогда не вползет мне под веки

Мы взорвались сверхновой, родив миллионы огней

И осыпались пеплом. Но так и не стали легендой

Раз рвет, надо идти и планировать.
-Почему вас нет на рабочем месте?-управляющий сделал строгое лицо. Строгое и мужественно философское. Я так не умею.
-У психиатора был,-оправдался я. Взгляд руководителя стал диковатым и пришлось пояснить.-Это не моя затея. Это инженер по охране. У него план.