Он представил, как его теплая и розовая Маша сбросит кружева и в костюме из черной кожи будет мчаться в магнетоплане...

Утром, волоча ее на себе, он вдыхал растопыренными ноздрями запах молодой женщины. В отличие от тех, которых он брал силой или которые отдавались добровольно, она не кричала и не звала на помощь. Втащив ее, он закрыл дверь дома на засов. В его жилище было темно, грязно и дурно пахло. Но ему, самцу, воину по имени Охотник было все равно. Сейчас его животный инстинкт был превыше всего человеческого. Прижав ее к себе, он вдохнул ее запах чистоты и молодости, радостно почувствовав сопротивление. "Гордая" - подумал он. Она уперлась в него острыми локотками и пыталась вырваться.

Он мог не дышать более трех минут, глотать иголки, освобождаться от смирительной рубашки за пару минут, болтаясь над пропастью, открывать любой замок под толщей воды или земли, снимать наручники, кандалы, ходить сквозь стены. Все считали его сверхчеловеком, а он уповал лишь на нее – Удачу.

Саша никогда не думал раньше, что холод может обжигать. Сейчас, стоя на коленях в чем мать родила в снегу со скрученными руками за спиной и мешком на голове, осознавая себя во власти местных бандитов, он не паниковал. Этому его научили еще в милицейском институте.

За хозяином трех серых кошек закрылась дверь.
Мурка потопталась, по-деловому осмотрелась, фыркнула и две другие кошки, Муська и Шлепка, подбежали к ней.
-Итак, девочки! Что мы сделаем сегодня для нашего любимого Хозяина? Начнем с тебя, Муська. Слови ему воробья. Он любит мясо. Справишься? – сказала Мурка.

Теплое 31 октября 1938 года подходило к концу. Когда военный в отставке Джон Мервелл зашел в дом, инструментальная музыка лилась из новейшей модели радиоприемника «ТМ-8». Радио избавляло Мервелла от одиночества, за что он нежно погладил его корпус, уселся в кресле-качалке и сладко потянулся. Вечер предстоял быть хорошим. «День Хэллоуина. Надоедливые детишки с пузатыми тыквами не дойдут сюда, - подумал Джон, - Как же хорошо, что я купил этот дом в Трентоне вдали от городской суеты».

«Только глянь, как разоделся! Модная рубашка в горошек! Ногти ухоженные! Руки холеные! Ненавижу франтов. Глянь только, как театрально переставляет фигуры на шахматной доске. И смотрит прямо в глаза – в душу лезет. Ничего в моих глазах ты не прочтешь! Ты считаешь на три хода вперед, а я – на пять. Ты только думаешь передвинуть ферзя, а я уже заготовил тебе ловушку. Не помогут тебе ни открытые выпады, ни плохо скрытые жертвы фигурами. Ха! Что такое? Заерзал на стуле? Глазки-то как забегали. Испарина на лбу появилась. Понял, наконец, что через пару ходов тебе мат? Мм!

- У тебя отлично получается массаж. Секрет в чувствительности пальцев?
- Думаю, что осязание и обоняние у меня по-острее будут, чем у других. Ты, например, немного пахнешь травой, мокрым асфальтом и алое. Тебя приятно трогать и нюхать.
- Не смущай меня. Я краснею. Хотя ты этого не видишь все равно.
- Ты знаешь, я научился отличать добрых людей от примитивных.
- Как ты это делаешь?
- По узорам.
- Каким еще узорам?
- Тем, которые проецирует мне мое воображение на закрытые веки.

Я хочу тебя. Хочу каждой своей клеточкой. Я ловлю каждое твое движение и перехватываю твой взгляд. Завтра я приду в офис по-раньше и специально напортачу у тебя в компьютере. Только лишь для того, чтобы ты сказала: «Опять комп барахлит. Ребята, сделайте что-нибудь!». Конечно, я вызовусь тебе помочь. Я стану над тобой, вдохну полной грудью твой аромат и буду украдкой сверху рассматривать твои волосы, декольте и коленки, стыдливо торчащие из-под мини-юбки. Потом как бы случайно дотронусь до твоей кожи… Место прикосновения будет гореть до утра.

- Сынок, мне еще чуть – чуть надо. Прошу тебя. У меня есть деньги, я заплачу… - и сгорбленная бабушка за прилавком перед Иваном торопливо вынула из-за пазухи мятые купюры, сверху положила пластиковую карту «Тайм», на которой красным светом изнутри горела сегодняшняя дата и время 16:00. На часах в магазине крупно, как будто для слепых, мигало «15:11».
- Пойми, родной, нельзя мне сегодня умирать. Рано еще. Внучок без меня помрет ведь. Хворенький он. На, пополни! – продолжала старая клиентка и пододвинула к нему карточку.