Бог смотрит сверху на шпили крыш.

Вечность застыла над гладью рек.

Бог видит Лондон, Берлин, Париж...

Слезы людей превращая в снег.

В неге бархата, в блеске муара,

В лёгкой дымке из радужных грёз

Ты живёшь на холстах Ренуара,

Листопадом струишься с берёз...

Сердце сжимается, как же страшно!
И не осталось совсем надежды.
А мостовая в листве бумажной-
Осень над крышами Будапешта.

Туфли в сторонке, и ноги босы.
Холодом веет от вод Дуная.
Разве фашисты об этом спросят,
Что мы почувствуем, умирая?..

Что мы почувствуем после залпа,
После свинца, что вонзится в тело?..
Слышится детское: "Больно, папа..."
Хрип - и душа к облакам взлетела.

И тишины ледяная вечность...
Ветер листву на воде качает.
Помните нас, зажигая свечи,
Как на года атрибут печали.

Знайте, живые, как это страшно-

Вы через года, через мили,

Отпустив меня, не простили.

Тянет память в прошлое, ранит

Между сном и явью на грани.

- Здравствуй, родной! Снова дождь на холодных стеклах.

Сколько же слез... и опять от тебя ни строчки.

Кажется, будто душа от тоски промокла -

Я постарела и жить перестала точно.

Разольется чернильная темнота -

Пепел звезд сгорающих, темно-серый,

По стихам вдруг рассыплется на листах,

По стихам, в которых не будет веры...

Под снежною пудрой покоится зимний сад.

Склонившихся клёнов застыла седая рать.

Вы мне говорили:“Мадам, как вернуть назад

Те давние дни, где не нужно по Вам скучать...

В твоих глазах смеётся солнце,

И сводит нежность губ с ума,

И, кажется, вот-вот проснётся

Любовь, что много лет мертва.