Стройка, адский зной. Беспощадное солнце нагревает десятки бетонных плит. Их серая поверхность залита светом настолько, что кажется белой. Кажется, вот сейчас дотянешься до неё, прикоснёшься рукой к плитам - и испачкаешься в белесой краске. Но нет: выяснится, что это известь, которая рассыпалась на залитой раствором площадке. Вблизи она выглядит блестяще - как лысина рабочего Пятницы. Вот он, сидит возле поддона с пеноблоками и режет их на куски ножовкой - хотя до этого несчастному предлагали кухонный нож. Уж он то лучше бы входил в блок толщиной со стопу.

Пашка разжевал малину, запил её парным молоком. Нынешним летом оно получилось слаще. Рыжая Манька выдала цимус, словно заранее знала о приезде хозяйкиного внука. Конечно, хороша коза, раз даёт нектар под клубничный вкус. Но к нему бы примешать землянику и, залив молочком, оставить в холодильнике на сутки.

Руки Ганса нащупали гладкий, холодный металл. Прилипшая к нему земля расползлась под подушечками пальцев. Из-под массы грунта показалась серая сталь, в куче мокрой листвы звякнула кольчуга. Не похороненный труп был присыпан землей, как остальные пятеро, выкопанные из-под хрустального гроба. Длинный, исписанный рунами, он оплетался корнями кладбищенского дуба. Хозяйка дерева, ведьма Белокостка, лакала соки из трупов с помощью корней, и потому даже сейчас была красива.

Здравствуйте, товарищи коллеги по перу! С удовольствием возвращаюсь к сайту, на котором отсутствовал более двух лет. Признаться, часто чесалась рука опубликовать здесь что-то из уже написанного. Чесалась - но не доходила. А сегодня дошла!


Итак, что хотелось бы сказать по поводу сего "творения"... Иногда работа выкидывает неожиданные сюрпризы. При трудоустройстве в одну компанию проходил собеседование в кабинете агента СБУ, прикомандированного к филиалу в нашем городе. Конечно, общение представлялось в форме: "не состоял", "не привлекался", "не был замечен". Но ваш покорный террорист сразу понравился сотруднику службы безопасности наглым взглядом и чёрными шутками. Узнав, что я пишу, агент попросил написать сказку для его дочери. Признаться, ранее в таком направлении я не работал, но ради обещанного коньяка чего только не сделаешь. Так что пришлось пойти на эксперимент - и вот она, моя первая сказка.


P.S.: Сказка написана для 4-х летней девочки, так что придираться к возможной наивности бесполезно. Но с интересом разберу с читателями другие замечания, если таковые будут.

Здесь, в переулке, зябко: забыл дома шарф. Вместо него, шею оплела сырость. По телу ползёт мороз. Проникая в мышцы, тот забрался под кожу. Не вижу, что впереди. Приходится щупать слепым взглядом ночную муть.

Был период в жизни, когда решил, что проживу тридцать три года (знаете, что за возраст). Хотел многое успеть. Поэтому, два раза в день - с утра и вечером - повторял мыссленно: "Тебе осталось четырнадцать лет". Но потом пришла она - и заставила всё переосмыслить.

Сижу у окна. Дети играют на газоне, рядом - собака. Между нами расстояние в два этажа. Вон, вдоль мраморного забора бегает мелкий. Декоративные деревья после стрижки приняли формы античных статуй. Хороший пейзаж. Конечно, оно того стоит.

Два года назад впервые пошёл на работу – стройку. Сами понимаете, какой там контингент. Мужиков всё устраивало: деньги были, отдых тоже. В тридцать лет большего не хочется. А в сорок, наверное, большего и не можется. Особенно всё «нравилось» мне – семнадцатилетнему. Было тяжело, но некоторые истории до сих пор приятно щекочут память.

Посвящается солдатам АТО.

Просыпаюсь в холодном поту: кто-то позвал по имени. Сдавленным голосом, будто из-за стены. Оглядываюсь вокруг – пусто. Больничная палата. Не могу понять, жарко вокруг или холодно: потеешь, но бегущие по телу струи ледяные. Невозможно пошевелиться: кости режут мышцы. Боль разливается по голове холодным металлом, доходит до висков. Пронизывает их иглами. Перетекает в лоб - тот как чугунный. Глаза пекут: то ли от озноба, или от яркого света. Пытаешься потереть руками.

Хороший воздух. Он здесь бывает редко. Чаще – плохой и мешает работать.

Живу возле бухты весь месяц, февраль. Каждое утро гуляю вокруг.

Сейчас подымаюсь к дому, на горе. Моя Голгофа. Вместо креста – трость. Внизу играет прилив. Ему в такт шатаются сосны, режут кронами облака. На столбах - ни единой ветви: высокое не хочет, чтобы на него взбирались.

С пальцев соскочил ключ. Вхожу внутрь.

Тепло. Не так ощущается сырость. Вместо крови – ртуть: чувствую малейший скачок давления.

В это время часто гуляю по Мадриду.

Ничего не слышу уже несколько лет. Изменения вокруг улавливаю краем глаза. Вон, ружейные вспышки на другом конце улицы - немые и быстрые. Их выпускают тени в киверах. Ломаная брусчатка сыплется в ответ. Жители решили лечь костьми. Как положить это на холст… Передать картину в действии, пустив свет на лица или обездвижить момент, накалив его до предела?